За свою полувековую научную жизнь Н. П. Михальская занималась многими проблемами изучения и преподавания зарубежной литературы, особенно литературы XIX–XX вв. Однако в сложные для страны и науки 1990-е гг., когда с особой остротой встал вопрос о нашем самосознании, а следовательно, и возможных путях дальнейшего развития, в научных интересах Н. П. Михальской определился поворот к изучению того, как Россию воспринимали на Западе, и прежде всего в Англии, стране, исследованию литературы и культуры которой она посвятила свою научную жизнь. В 1995 г. появилась книга Н. П. Михальской «Образ России в английской художественной литературе IX–XIX вв.», над которой она работала на протяжении нескольких лет. В 2003 г. эта книга была переиздана. В 2012 г. вышло ее расширенное и дополненное издание под названием «Россия и Англия: проблемы имагологии».

Представляется, что для многих отечественных ученых слово «имагология» впервые прозвучало из уст Н. П. Михальской. Много лет назад на одной из конференций отечественной Ассоциации англистов (2003 г.) она употребила его в своем докладе. В зале пошел легкий шепоток, все стали друг друга спрашивать, что за слово. Еще не было ясно, насколько оно приживется в нашей гуманитарной науке, в кулуарах возникла легкая полемика относительно его целесообразности, однако Н. П. Михальская продолжала настойчиво употреблять его в своих научных трудах и выступлениях, и, полагаю, ее роль в том, что это понятие получило «прописку» в отечественном литературоведении, была едва ли не определяющей. Как это бывает с людьми большого таланта и интуиции, Н. П. Михальская предугадала, может быть, раньше других в нашей стране масштаб и значимость имагологических исследований.

Интерес Н. П. Михальской к имагологической проблематике был в известной мере подготовлен той научной школой, к которой она принадлежала. Эта школа была создана в Московском государственном педагогическом институте имени В. И. Ленина (ныне Московском педагогическом государственном университете) такими учеными, как М. Е. Елизарова, Б. И. Пуришев. Проблемы межкультурных связей, межкультурного диалога активно разрабатывались на кафедре во второй половине XX в.: выходили отдельные сборники, были опубликованы статьи, защищены кандидатские и докторские диссертации членами кафедры В. А. Луковым, В. П. Трыковым, Е. Н. Черноземовой и др., но, как правило, они освещали рецепцию отдельных явлений культуры, конкретного произведения, автора, определенного эстетического феномена, не ставя вопроса о целостном образе чужой культуры в сознании другого народа. Книга Н. П. Михальской была смелой и новаторской уже по масштабу задачи: изучить генезис и становление образа России в английской литературе, его эволюцию на протяжении огромного, десятивекового периода – с IX по XIX в.[9]

Генезис образа России в Англии Н. П. Михальская возводит к Средним векам. Ее внимание привлекают такие памятники, как «Роман о Трое» Бенуа де Сент-Мора (XII в.), «Императорские досуги» Гервазия Тильберийского (XIII в.), «Великая хроника» Матфея Парижского и др. Ученый особенно выделяет тот емкий и яркий образ, который создан автором «Романа о Трое» Бенуа де Сент-Мором. В нем передано представление об огромных пространствах и могучей силе «Росси», пространствах ее земли и вод, а также о народе, ее населяющем, как о большой семье (здесь – это образ «пчелиного роя»), которая в своем единстве («все вместе») одерживает победы. Этот образ Н. П. Михальская рассматривает как своего рода зерно, из которого вырастают многие последующие образы и мотивы британского дискурса о России. В своей книге она пишет: «Если перекинуть мост от далекого средневековья к современному нам XX столетию, то величие необозримых русских пространств и присущее народу России семейное начало будут вновь определяться как источники его силы. Так, например, о музыке безграничных русских пространств, звучащей в “Войне и мире”, писал в своей книге “Аспекты романа” (1927) Э. М. Форстер, а о присущем русским людям “чувстве большой семьи” говорила в своих интервью Айрис Мердок»[10].

Н. П. Михальская, оценивая значимость средневековых источников, также подчеркивает, что уже в этот период закладывается представление о нашем крае и нашем народе как многострадальном, переживающем тяжелые вражеские нашествия. Это видно, к примеру, из материала английских монастырских хроник, откликающихся на события татаро-монгольского нашествия. В то же время материал, связанный с освещением этих событий, дает убедительный пример взгляда на «Другого» с позиции «Своего». Так, у английских хронистов, например, у Матфея Парижского, монаха Сент-Олбанского монастыря и придворного хрониста английского короля Генриха III, звучит тревожная мысль о том, что от силы сопротивления русских зависит судьба западных земель и в том числе Англии, до которой могут докатиться несметные силы Орды.

Образ России, нашедший отражение в средневековых английских памятниках, примечателен также безусловной положительной коннотацией. Освещение последующего материала позволяет показать, что образ «Другого» – явление колеблющееся и обогащающееся. Характеризуя специфику динамики образа «Другого», В. Б. Земсков в свое время писал: «…в данной области характер развития, если вообще о нем можно говорить, носит отнюдь не характер эволюции (хотя присутствует и эволюционный момент), а характер “наращивания”, наслоения все новых и новых характеристик, которые, не элиминируя старого, образуют дополнительные ряды. Старое никогда не исчезает и всегда может возникнуть из глубин истории в обстоятельствах, которые активизируют память реципиента о “другом”, и в том, что касается его “положительных”, и в том, что касается “отрицательных” сторон»[11].

Н. П. Михальской удалось передать как процесс «наращивания» образа, так и постепенно утверждавшиеся в нем доминанты, нередко переходившие в стереотипы. Так, обращаясь к материалам XVI–XVII вв., Н. П. Михальская отводит заметное место путевым запискам англичан о России (запискам Р. Ченслора, Дж. Горсея, Р. Хоклита, Дж. Флетчера и др.). Интересно, что среди ученых, занимающихся проблемами имагологии, существуют разные мнения по поводу целесообразности обращения к путевой прозе. Одни ученые полагают, что в ней много субъективного, случайного, поверхностного. Так, например, А. Р. Ощепков в своей монографии «Образ России во французских путевых записках XIX века» замечает: «…жанр путевых записок диктовал определенный угол зрения на объект, обусловливая некоторую поверхностность и субъективность взгляда, абсолютизацию частностей, акцентирование непохожего, странного, экзотического в чужой стране»[12].

Н. П. Михальская уделяет значительное внимание первым английским путешественникам в Россию, торговым, посольским людям. Она отмечает, что при всей повествовательной неоднородности путевых заметок, благодаря им, появляется более живой, широкий, многогранный образ, например, Московии, Кремля, русской зимы, они содержат рассуждения о русском языке как выразительном и музыкальном и др. Кроме того, значение путевой прозы Н. П. Михальская видит в том, что она является питательной почвой для многих авторов, писателей, поэтов, драматургов, вводящих русские мотивы, аллюзии, реминисценции в свой текст. В работе Н. П. Михальской это убедительно показано на текстах младшего и старшего Флетчеров. Так, среди путевых записок Н. П. Михальская выделяет книгу Джайлса Флетчера, посланника королевы к русскому двору, вышедшую в 1588 г. под названием «О государстве русском». Книга явилась результатом годового проживания Флетчера, английского поэта, автора сонетов и элегий, в России. Записки Флетчера отличаются широтой панорамы: природа России, богатство ресурсов, нравы русского двора, русской церкви, частный быт русских людей. Образ, созданный Флетчером, поражал контрастами: богатство земли и нищета народа, даровитость, сметливость русского человека и его рабское положение и т. д. Англичане даже опасались, что вследствие нелестных суждений Флетчера осложнятся торговые отношения с Россией, и старались книгу не распространять. Но как книга, так и устные рассказы о России были хорошо известны Джону Флетчеру, племяннику автора книги «О государстве русском». Отзвуки сообщений Флетчера-старшего нашли отражение в драматургии Флетчера-младшего, прежде всего в его драме «Верноподданный», где действие развивается в Москве начала XVII в. Показательно также, что именно на материале заметок путешественников в Россию (записок Хоклита, в частности) формировал свой образ России и русского государства Джон Милтон, у которого впервые появляется описание Сибири как сурового обширного края, перерезанного мощными реками, ледяными степями и т. д.