...А за стенами ветер, такой же густой, как утром, и если затихает временами, то лишь затем, чтобы набраться сил в открытом озере и вновь обрушиться на остров, на поселок, на старую школу, где мох торчит меж бревен, как вата из прожженного ватника.
И тут Каштанов, с улыбочкой, как бы шутя:
- Товарищ капитан, а Степа не виноват.
- То есть как?
- Это я его подначил. Я ему утром, перед выходом говорю: "Смотри, Степа, волна какая! Слабо в открытое озеро выйти и лавировку сделать?" А он говорит: "Спорим!" Ну, и поспорили...
Каштанов разводит руками и подкидывает капитану одну из своих улыбочек. Но сегодня капитана на это не возьмешь.
- Отставить, Каштанов!
- Товарищ капитан, вы что, не верите? Спросите у Ленца!
- Ленц? Вы тоже спорили?
- Нет. Я разнимал, - спокойно говорит Ленц.
- Отставить смех! - кричит капитан.
И надо же, чтобы в этот неподходящий момент дверь в школу приоткрылась, показалась круглая белая голова и распевный голос произнес:
- Коло-одкин здеся?
- Я Колодкин, - отозвался капитан.
- Распишитесь. Телеграмма.
Капитан разворачивает телеграмму, читает, еще раз читает, на скулах появляются желваки. Капитан подымает глаза. Он явно кого-то ищет. Ага, нашел. Ну, держись, Маленький Петров!
- Маленький Петров, выйти из строя!
Маленький сжался весь. Он сразу почуял неладное, когда этот "Здеся" про телеграмму сказал. А дальше чувство тревоги все росло в нем и превратилось в страх, когда капитан уперся в него взглядом. Маленький спрятал глаза. Ему казалось, что и сам он таким образом в безопасности.
- Посмотри сюда, Маленький Петров! Ну!
Маленький стал подымать голову. Точно камнями набита его угластая голова с ежиком сивых волос. Наконец голова поднялась, а глаза бегают, не знают, на чем остановиться, за что зацепиться. Вот зацепились за пуговицу на капитанском бушлате. Блестит, проклятая...
- Ну, - повторил капитан.
Глаза подымаются, как по крутой лестнице, от пуговицы к пуговице, к жесткому подбородку, покрытому рыжеватой щетиной, к твердым, обветренным, как бы побуревшим губам и щекам, к короткому, мясистому носу, что маловат для этого лица, и, наконец, к серым глазам-буравчикам, которые так и вонзились в Маленького, так и засверлили...
- Вот ты какой человек, Маленький Петров...
- А что Маленький сделал, товарищ капитан? Чего в телеграмме? Прочитайте, а! - закричал Чубчик.
- Вот ты какой человек... - повторил капитан, не обращая внимания на Чубчика.
Капитан говорил непривычно тихо, и от этой перемены в его голосе Маленькому стало отчаянно тоскливо. Лучше бы накричал.
- А я-то, дурак, поверил. Из-за брата тебе поверил. А ты вон какой...
Маленький чувствовал, что капитан на самом деле удивлен, что он не притворяется, как другие взрослые, когда читают свою мораль, а в самом деле расстроен и хочет понять, как это его обвели вокруг пальца...
- При первой же возможности спишу на берег, отправлю домой. А пока... Ленц! Три наряда вне очереди Маленькому Петрову!..
- Есть три наряда!
- Товарищ капитан!.. - выступил вперед Каштанов.
- Нет-нет, Каштанов, не просите. Один, понимаешь, при свежем ветерке растерялся, чуть шлюпку не перевернул. Другой подначивал. Третий разнимал. А четвертый из дому удрал. Не просите. Это уж моя ошибка. Я ее и исправлю. А вы, Каштанов, больше всех за Маленького хлопотали - проследите, чтобы письмо матери написал. Ясно?..
Капитан скребет небритый подбородок и еще раз говорит, но уже не сердито, а задумчиво:
- Вот ты какой человек...
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
И чайки смеются надо мной
Сидит Маленький Петров на пристани и грызет карандаш. Рядом мальчишка из местных лег животом на помост, опустил в щель между досками жилку и дергает - авось клюнет... Давно уже так лежит. Поболтает ногой, посвистит и опять уставится в щель. А что ему - писем сочинять не надо. Дорого бы дал Маленький Петров, чтобы вот так же поваляться на горячих чистых досках, глядя в зеленоватую дымчатую воду. Солнце просачивается в просветы между досками, и вода вся разлинована в желтую полоску...
Подошел капитан, постоял рядом. Маленькому показалось: он что-то спросить хочет. И уже слышал: "Вот ты какой человек..." Но капитан молча ушел.
Писем Маленький Петров в жизни еще не писал, просто потому, что дело до этого не доходило. А если никогда писем не писал, то и не знаешь, как начать. Да и вообще, тоска смертная - бумагу марать. Кто любит письма писать, так это соседка его по парте - Вика Дымицкая. Ее бы сюда. Она живо... Как-то раз Маленький прочел письмо, которое Вика оставила на парте. Оно начиналось так: "Дорогой незнакомый друг!" Три слова и все непонятные: если дорогой - почему незнакомый? Если незнакомый - почему дорогой?..
"Море! Больше всего на свете я люблю море! - писала Вика. - Вся моя жизнь вмещается в это слово! Море. Его нельзя описать словами! Восклицательные знаки Вика прямо-таки рисовала. Красивые - не оторвешься. - Прибой обнимает мои ноги! - читал Маленький дальше. - Он летит на меня тысячами бриллиантовых брызг! Мне кажется, что чайки смеются надо мной!" "Здорово завернула про чаек", - подумал он тогда.
Маленький Петров хорошо запомнил это письмо, даже бумагу запомнил, гладкую, блестящую, и почерк - с наклоном в запретную сторону. Все запомнил. Странное это было письмо, вроде как из книжки списано, неизвестно к кому, о чем... "Море! - прогнусавил он тихо, когда начался следующий урок. - Море! Как прекрасно оно! Чайки смеются надо мной!"
Да, Вика бы сейчас в два счета сочинила это проклятое письмо.
- Ну как, Маленький, написал? Давай посмотрю!..
Это Каштанов. Третий раз прибегает на пристань. Он уже успел в деревню сбегать, конфет купить, искупаться. Стоит перед Маленьким загорелый, поджарый, ребра после бега так и ходят ходуном. Наклонился, а с мокрых волос - кап, кап - на бумагу.
- Ну ты даешь! Письма написать не может! Пиши, диктовать буду: "Дорогая мамаша..." Ладно, мама, все одно. Восклицательный знак. С новой строки. Отступи маленько. С большой буквы. "Пишет твой сын... Прости меня..." запятая "...что я уехал, не спросившись..." Точка. "Море властно зовет меня..." Что смотришь? Пиши: "Море властно зовет меня..."
