Сова же смотрела на меня огроменными глазищами и то ли от тоски в душе, то ли так было на самом деле, но я заметил грусть в глазах напротив. Наверное, оказавшись запертым в клетке, я бы тоже грустил. Это как сидеть в тюрьме ни за что. Столько ещё не попробовал, столько мест и стран ещё не покорило сердце, а приходится смотреть в голубое небо через железные прутья. Так и с птицами, что мы держим в клетках лишь потому, что нам этого вдруг захотелось. Птица на то и птица, чтобы быть свободной, крылья птице на то и даны, чтобы парить над этим миром. По-моему, птица в клетке всё равно, что человек в инвалидном кресле - хочется побегать по зелёной траве, ощутив её босыми ногами, но не можешь. Ты должен сидеть - это твоя участь.

Внутри все сжалось, сердце будто цепями сковали, дышать стало трудно, а в носу защипало от подступивших на глаза слёз. Или от жалости к этой чеконутой сове, или от безысходности и жалости к себе, но мне вдруг захотелось заплакать, что я и сделал, позволяя горячим слезам размазывать тушь с подводкой по щекам. От увиденного Джина склонила голову вбок, на что я улыбнулся сквозь слёзы и, как бы это глупо не звучало, решил поговорить с ней.

- Знаю, Джина, знаю, я не должен плакать. Я парень, но, чёрт возьми, кто сказал эту х*йню? Я, прежде всего, человек! А людям свойственно плакать, смеяться, улыбаться, радоваться и огорчаться. Я думаю, что и животные плачут, некоторые как люди, а некоторые в душе… - смотрю на птицу полными слёз глазами и, вытерев нос обратной стороной футболки, знаю не культурно, продолжил: - Ты, наверное, думаешь чего это я тут нюни развел? Все просто, дорогая сови… Кстати, почему тебя не назвали Софи? Так, по-моему, и больше на «сова» похоже, и тебе подходит, но нет, я плачу не из-за твоего имени, Софи. Я буду тебя так звать, хорошо? Я плачу от боли, которая вот тут, - стучу по груди. - Я не хотел влюбляться, потому что знал, что где любовь там и боль. Нет, не надо! Я знаю, что ты хочешь сказать! - жестом останавливаю сову, которая и не собиралась ничего говорить. Дурка по мне плачет. - Я знаю, знаю, что любовь и влюбленность - разные вещи! Я… я сделал выводы, но Алекс, да, это Алекс, этот косичкоголовый псих, который спит на соседней кровати, но у тебя от удара наверняка потеря памяти. В общем, Алекс, он… Ты не слушаешь меня! - выкрикнул я, когда сова повернулась ко мне задницей, начиная увлеченно таращится в окно.

От этого жеста стало вдвойне обиднее. Уткнувшись лицом в подушку, я снова заныл, глотая слёзы и всхлипывая. Такое чувство одиночества ещё никогда не посещало меня. Мне не хотелось говорить ни с друзьями, ни с мамой, ни тем более с этой совой-предательницей. Я тут, видите ли, наизнанку, я тут с душой, а она ко мне задницей! Никого не хочу видеть! Кроме того, кто сам того не зная причинил мне боль, от которой я сейчас навзрыде, сопливым носом в подушку.

Я оторвался от мокрой подушки, когда дверь в комнату открылась, а в следующую минуту прищурился от того, что и свет включили. Посмотрев на порог, я увидел Алекса, который закрыл дверь и удивленно моргал. Да, Флетчер, это сам Майкл Аддерли разревелся, представляешь? Сев на кровати, я прижал колени к груди и уткнулся в них носом, но тут же отнял, приложив к носу ладонь и ища чем можно вытереться. Говорила же мне мать платок с собой таскать!

- Ты что, плакал? - подойдя к моей кровати, поинтересовался Алекс. Нет, бл*ть, лук резал.

- Мужчины не плачут, - хмыкнул я.

- Ну да, у них глаза потеют, - присев рядом, ответил брейдастый. - На, платок… Почти чистый, - протягивает тёмный, аккуратно сложенный, платочек.

- Почти? - приняв вещь, вытер сопливый нос и уставился на Алекса.

- Ну, сморкающийся в него Лиам не считается, - тихо засмеявшись, ответил парень, а я стукнул его в плечо.

- Врёшь, гад!

- Конечно вру, - смотрит в глаза. - Не буду же я сопли Листинга при себе хранить. Чего разревелся-то?

- Жалко, - пожал плечами.

- Кого? - себя.

- Птичку, - грустно улыбаюсь, посмотрев на Софи.

- П*здишь как дышишь, - вытерев большим пальцем подсохшие дорожки, отозвался парень, притягивая к себе.

- Я часто дышу, - скидываю руки Алекса с себя, но он снова хватает меня. - Получается, я так часто п*здоболю? - прокряхтел я, пытаясь слезть с Флетчерских колен, на которые меня благополучно пересадили. - Вот какого хрена ты делаешь?

Алекс ничего не ответил, просто взял мою руку в свою теплую ладонь. Он думал, а я ждал, не смея торопить его. Я не понял абсолютно ничего, но,кажется, он принимает какое-то решение. Судя по тому, как хмурится, прикусывает губу и прикрывает глаза. Опустив взгляд на мою руку в своей, Алекс начал делать «косичку» из пальцев, а я любовался им. Таким сосредоточенным и серьёзным сейчас. Длинные пальцы ласково поглаживали мои, Саша иногда смотрел пристально в мои глаза, будто пытаясь что-то прочесть в них, а я тонул в его со светлой радужкой, в глазах, которые горели огнём, в глазах, в которых не было привычной усмешки.

- Алекс, - решаю прервать затянувшуюся паузу. - Если ты хочешь поговорить о том, что было в камере… - я оборвал самого себя, потому что парень поднял глаза, смотря на меня незнакомым мне до этого момента взглядом. Он был полон нежности и непонятной радости.

Слегка улыбнувшись, Алекс нерешительно коснулся ладонью моей щеки, от чего я прикрыл глаза, выдыхая и облизывая вмиг пересохшие губы. Когда я открыл глаза, то чуть не застонал от увиденного: Саша тоже быстро лизнул пухлую губу и толкнул подковку пирсинга в губе языком. Была не была, хочу поцеловать его и пофиг, если оттолкнет во второй раз!

Но на моё удивление Алекс в тот же момент потянулся ко мне за поцелуем, поэтому когда наши губы соприкоснулись, мы синхронно выдохнули. Я вцепился в ворот его рубашки, боясь, что он вдруг пожалеет и отстранится, но Алекс в свою очередь обвил мою талию руками, вжимая в себя и нежно целуя, не торопясь углубиться и превратить поцелуй из нежного в страстный. Поерзав на коленях парня, тем самым, срывая равный выдох прямо в губы, я нырнул одной рукой под футболку, поглаживая грудь, проводя по прессу и задевая ноготками затвердевшие соски. Не сдержавшись, Алекс сильнее сжал бедра и, отстранившись на минуту, вновь припал к моим губам, сразу же проникая языком внутрь и наткнувшись на штангу в языке, простонал мне в рот. Из чувственного поцелуй превратился в жгучий, я чувствовал как нарастает возбуждение, не моё, наше. Лизнув нижнюю губу, оттягиваю так давно полюбившийся пирсинг, на что парень улыбается и валит меня спиной на кровать. Как мы не свалились с такой узкой кровати, остаётся для меня тайной, но о ней я забыл, когда Алекс слегка навалился сверху, нависая надо мной и хаотично целуя в щеки, губы, шею.

- Мальчики! - голос мамы из коридора стал для нас как ведро холодной воды на голову. Алекс быстро встал с меня, заваливаясь на свою кровать, а я принял сидячее положение, облизывая искусанные губы.

- Не делай так, иначе плюну на присутствие предков, - смотря на меня поведенным взглядом, произнёс Алекс, на что я ухмыльнулся.

- Алекс, Майкл! - открывается дверь и в комнату влетает маман. - Чего не отзываетесь? Я зову ведь! - возмущается. - Как тут Джина? Хорошо? Вижу, что хорошо! Ну, ладно. Сейчас ложитесь спать, надо подготовиться ко Дню Рождения Алекса! - заявляет маман, а у меня глаза по полу покатились.

- Я и забыл о нем, - улыбнувшись маме, отвечает Саша.

- Дэвид предупреждал, что ты забываешь о нем. Не любишь праздновать, а предпочитаешь на гитаре поиграть весь день, но мы должны отпраздновать как следует! Не каждый день двадцать один исполняется, - весело приговорила мама, направляясь обратно к двери. - Всё, ложитесь - и вышла из комнаты, оставляя нас одних.

- Хорошая у тебя мама, - переводит на меня взгляд. - Весёлая и жизнерадостная.

- Козёл! - схватив подушку, швыряю ею в смеющегося Алекса. - Чего ржешь? Я ведь даже подарок не купил и не знаю что ты любишь.

- Знаешь, - кивает, вставая с кровати и медленно подходя ко мне, отвечает эта сволочь.