Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Если что-то и вытеснено, то это сам опыт панических атак и сопряженное с ним чувство стыда. Как известно, серая масса реагирует на панику социофобов агрессивно: будь то прямая агрессия или агрессия в форме заботы. Что лишний раз подтверждает адаптивные истоки социофобии. Но и это вытеснение слабое и снимается в преддверии сна. Мозг начинает активно вспоминать, как хозяйка постеснялась заказать кофе. Или как у хозяина заплетались ноги, потому что позади шли две хихикающие девушки.

Ну а как вы хотели? Либидо возвращается от нагруженных посторонних объектов, потому что те потеряли актуальность. Зачем было нагружать все подряд объекты, если их мимолетность была очевидна? Затем, что избыток либидо легче раздать всем желающим и не желающим, чем пытаться усмирить. Усмирение, конечно, рано или поздно предстоит – для этого и существуют разные практики заботы о себе[15]. Необязательно психоанализ. Можно и вязанием заняться. Но у автора нет опыта вязания – только психоаналитическая практика (не считая хорроров, политических авантюр и управления хаосом).

К чему мы так подробно и нудно рассказываем о социофобии? К тому, что ничего из перечисленного в анализе Икара не наблюдалось. Избыток свободного либидо в Я и слабое вытеснение, вопреки обыкновению, не подталкивали клиента к ассоциированию или эмоциональному отыгрыванию.

Для обозначения эмоций клиент использовал не более трех разных категорий: стыд, обида, скука. Однако рассказы о самих панических атаках явно заставляли клиента переживать (голос дрожал, появлялись неконтролируемые модуляции). На прямые вопросы о своих ощущениях и тем более о своих мыслях (ассоциациях) на эту тему Икар отмалчивался.

Казалось, клиент сочетает две противоположности: социофобию и алекситимию (трудность в словесном выражении эмоций). В (σ-11) мы немного рассказали о противоборстве этих двух психических свойств, но тогда более подробные объяснения были неуместны. Сейчас нам понятно, что и алекситимия, и социофобия суть нити одного клубка, единого комплекса, намотанного на веретено психического времени. Это значит, что глупо метаться между двумя диагнозами, поднимая панику из-за перетекания одного в другой.

Но в тот момент мы не имели ни малейшего представления о комплексе Хроноса и о математической модели психопатий. Перед нами (вернее, за нами) был клиент, который исправно, но отрешенно перечислял различные эпизоды из детства. Не потому, что ему хотелось о них рассказывать, а потому что он «прочитал о важности детских травм».

Вы прекрасно знаете о стандартных психических защитах и сопротивлении. Психика субъекта мешает психоанализу, чтобы неприятное содержание оставалось под замком в бессознательном. Самое мощное сопротивление, вопреки расхожему мнению, проявляется не в молчании. Молчание лечит и помогает субъекту собрать волю в кулак для одного мощного удара по плотине психической цензуры. Хуже, когда клиент «из уважения к аналитику» что-то рассказывает, иногда изображая свободные ассоциации. Но ни одна нить его нарратива не тянется к клубку проблемного комплекса.

Говорить такой клиент мог долго и безрезультатно (как автор сейчас). Поэтому всегда стоит обращать внимание не на содержание нарратива, а на его структуру и лингвистические особенности.

Обнаружилось, что клиенту трудно определить, какие эпизоды из его рассказов случились раньше (или позже) других и сколько времени прошло между ними. Вытеснению подвергались не события, а их хронология.

Например, клиент мог сказать: «Когда я учился в третьем классе, произошло событие А» и далее «Когда я закончил седьмой класс, произошло событие Б». Казалось бы – события А и Б упорядочены, потому что связаны с номерами классов. Однако спросим клиента «Какое из событий: А или Б – произошло раньше?». Он ответит упорным молчанием.

«Раньше» – это сравнение двух событий, сравнение их положений в потоке времени. Если вернуться к абсолютному времени, то клиент с легкостью воспроизводит прежнюю привязку событий: «Событие А произошло, когда я учился в третьем классе, событие Б – после седьмого». Здесь события – это просто неподвижные верстовые столбы вдоль неподвижной дороги. Потока нет. Если не напоминать рассказчику, что условная дорога символизирует время, то все в порядке.

То есть психика по какой-то причине испытывает неудовольствие от осознания времени. Но полностью вытеснить хронологию означает потерять себя и свое прошлое. Приходится идти на компромисс, воспринимая темпоральные отношения как отношения иного рода. Например, пространственные или причинно-следственные. Или, как у Икара, привязывать их к карьере или учебе, то есть к неподвижным ступеням неподвижной иерархии.

Эффект сохранялся, когда клиент говорил и о ближайшем прошлом. Пример.

Кл. (Клиент): Утром я твердо решил, что пора менять обстановку. Позвонил знакомому архитектору. Двухэтажную пристройку снесут в мое отсутствие.

А. (Аналитик): Вы позвонили архитектору до сеанса или после?

Кл.: Утром.

Нет, аналитик не издевается, ему просто нужно оценить масштаб распада хронологии. Хотя после таких вопросов клиент имел полное право сам заподозрить аналитика в неумении слушать и логически мыслить. Зачем отвечать такому «специалисту» на элементарные вопросы? Однако проблемы с хронологией успели распространиться на умение выстраивать причинно-следственные связи.

Кл.: Сестра точно на меня обиделась.

А.: Откуда такая уверенность?

Кл.: Позавчера она проигнорировала мое сообщение в вотсапе. Прочитала, но не ответила. Она редко так делает.

А.: На что она могла обидеться?

Кл.: Я резко с ней разговаривал. На повышенных тонах.

А.: О чем?

Кл.: О ее отношении ко мне, к семейному делу. Что нельзя меня так игнорировать. Я же не просто так совета спрашиваю, а для дела.

А.: Как именно она вас игнорирует?

Кл.: Я же сказал, не отвечает на сообщения. Конечно, это происходит редко, но нельзя же…

А.: Стоп. Сколько раз она игнорировала ваши сообщения за последние три дня?

Кл.: Один раз.

А.: И сколько раз вы с ней об этом говорили?

Кл.: Один раз.

А.: Разговор шел на повышенных тонах?

Кл.: Да. Поэтому она и обиделась.

А.: И проигнорировала то самое сообщение?

Кл.: Да.

А.: И из-за этого вы ей позвонили, поговорили на повышенных тонах, она обиделась?

Кл.: Да.

А.: Так что произошло раньше?

Кл.: (молчит)

А.: Когда она проигнорировала сообщение?

Кл.: Позавчера.

А.: Когда вы с ней говорили на повышенных тонах?

Кл.: Вчера вечером. Я ехал от вас домой, позвонил ей и накричал.

А.: На вчерашнем сеансе вы не упомянули об этом разговоре. (То есть о разговоре, который произошел уже после сеанса).

Кл.: Не знаю. Наверное, не успел.

Последнюю фразу клиента можно уже толковать двояко. Не успел, потому что разговор де-факто еще не состоялся. Не успел, потому что были другие темы для обсуждения. Но уже понятно, что отношение к событиям носит странный оттенок темпоральной неразличимости. Клиент помнит, когда какое событие произошло. Но не может перейти от этого знания к пониманию очередности.

В отличие от большинства «коллег», мы категорически против психоанализа субъектов с психиатрическими диагнозами. Каждый должен мотыжить свой участок. Если есть подозрения на органические расстройства и прочие радости, требующие врачебного вмешательства, то именно врач и должен вмешиваться. Логично, не правда ли? Хотя находятся разные самонадеянные индивиды, всерьез верящие во всемогущество психоанализа. Мы, в силу своей грандиозной скромности, решили не рисковать и посоветоваться со знакомым психиатром.

вернуться

15

 Забота о себе – одна из центральных тем европейской философии, развитие которой крайне трудно проследить. Философ Мишель Фуко проделал титаническую работу по построению ретроспективы концепции заботы о себе. Фуко показал, насколько глубокий след эта тема оставила в облике современного общества.

3
{"b":"615213","o":1}