Юнхо протянул руку и погладил питомца по голове. Джеджун вжался спиной ему в промежность, не в силах отвести глаз от пульсирующего крюка — раб играл мышцами ануса, чтобы почувствовать всю прелесть пытки. Рабу дали немного отдохнуть, потом одна из дам прошлась мимо стола, выбирая инструмент. Юнхо сел прямо при виде розги, мелькнувшей в ее руке, его лицо словно окаменело. Крюк вынули, помассировали ягодицы, пошлепали легонько. Одна домина уселась в кресло, чтобы не мешать подруге. А вторая примерилась для удара, приложила тонкую, но, безусловно, твердую палку к заднице мужчины. Хлестнула. Мужик застонал, дернулся в оковах. Даже со своего места зрители понимали, это было действительно больно. Дже вздрогнул при звуке хлопка, обернулся посмотреть на хозяина. Тот сидел, побледневший и отрешенный…

… Удары сыпались один за другим, за минуту превратив ягодицы раба в опухшие красные полушария. Раб глотал всхлипы, ныл, но было в его голосе столько радости и кайфа, что равнодушного наблюдателя попросту не осталось. Скосив глаза в сторону, Дже заметил, что Шарлотта играла гирьками, прикрыв глаза. И она была не одна, кто мастурбировал на боль другого. Задница раба покрылась кровавыми волдырями, что начали чернеть на глазах. Зрелище было настолько отталкивающее, насколько и завораживающее.

Юнхо вскочил на ноги, выволок Дже за ошейник из душного помещения.

— Х-хозяин? — Ким закашлялся, задыхаясь от боли в шее.

Юнхо прошел к стойке управляющего, попросил таинственный седьмой ключ. Его привычное спокойствие улетучилось, он был возбужден и встревожен, что неимоверно пугало. Ким молчал, откровенно побаиваясь вякать что-то. Доминант, не обращая внимания на окликнувшего его Нокамуру, поднялся наверх и двинулся дальше по коридору, минуя торчащие из стен бутафорские жопы. Возникшие перед ними тяжелые двери поддались ключу, и Джеджун оказался в небольшой комнате, стены которого все так же покрывала странная красная материя. Кроме черной кожаной упряжи, подвешенной на стальных цепях, крепящихся к грубым крюкам в балках на потолке, внутри ничего не было. Дже занервничал.

— Это подвеска*, малыш, — Юнхо толкнул формованную платформу, и она закачалась вместе с подбитыми кожей браслетами, которые крепились к каждой цепи.

Дже вспомнил, каково это, быть связанным, не имея возможности двинуться, быть полностью во власти доминанта, что бы тот ни пожелал с ним сотворить, и взялся за брюки. Однако помедлил, вопросительно взглянул на мужчину. Тот пристально смотрел на него, все такой же яростный. Джеджун быстро разделся. Стоило только одежде упасть на пол, Юнхо подхватил его и усадил на платформу. Ким ухватился за цепи, чтобы удержаться. Юнхо сомкнул ладони на лодыжках саба, подтащил к себе, чтобы его задница оказалась на самом краю платформы.

— Тебе страшно?

— Немного, хозяин.

— Это хорошо. Потому что я собираюсь заставить тебя забыть ту ерунду, которую ты только что наблюдал.

Джеджун закусил губу, таращил глаза на мужчину, укладывающего его ноги в широкие браслеты, доходящие почти до середины голени. Мягкая кожа плотно обхватывала ноги, держала надежно. Затем одно за другим и запястья оказались в похожих браслетах. Дже пошевелил руками, ощущая себя лягушкой, распятой в лаборатории перед пытливым исследователем. Закончив, мужчина погладил нежную кожу внутренней стороны бедер, с удовольствием отметил, как навстречу ему приподнялись ягодицы питомца.

— Зачем ты тут? — спросил вдруг Юнхо.

Дже сглотнул, просипел.

— Чтобы служить вам, хозяин.

Мужчину удовлетворили эти слова, ибо Джеджун ясно понимал свою роль в тематических отношениях. Он понимал, что не господин нужен, чтобы доставлять удовольствие, а сабмиссив для того, чтобы доставлять удовольствие хозяину. В малыше не было жеманства и эгоизма, он готов был подчиняться в сексе и сессиях. Свойственные ему спесь и непослушание оставались где-то за пределами БДСМ-отношений, были направлены на друзей и близких, в то время как с Юнхо Дже менялся абсолютным образом. Конечно, бунтарский дух укротился не сразу, до сих пор Джеджун позволял себе некое своеволие, но это лишь подхлестывало интерес к нему и желание продолжать играть.

— Что для тебя означает подчинение? — Юнхо смотрел на него сверху-вниз, его вкрадчивый, спокойный голос обладал невообразимой силой. — Подчинение мне. Мужчине.

Это оказалось сложнее. Дже опустил глаза, явно ломая голову над тем, как правильно ответить. Молчание затянулось. Тогда Юнхо решил помочь.

— Твое подчинение мне должно основываться на четырех простых правилах: выполнять мои приказы, обслуживать меня, принимать мое управление тобой, приносить мне удовольствие. Запомнил?

— Да, хозяин.

— Повтори.

Ким исправно выполнил приказ. Сабмиссивная природа характерна, в основном, для женщин, а потому желание Джеджуна вступить в отношения с конкретным доминантом, готовность испытать подчинение в сексе, несли в себе гораздо больше ценности. Для него самого и для Юнхо. Предубеждения общества о том, что мужчина-сабмиссив не кто иной, как больной извращенец, часто становится причиной неуверенности. Джеджун лишь раз почувствовал унижение в первую встречу, а после было лишь влечение, радость от встреч, томление. Джеджун не был склонен к самоанализу, однако его восприятие «Темы» все больше ассимилировало с повседневностью. Он играл, но само понятие игры не подразумевало игровое, поверхностное отношение к происходящему.

— Это не наказание и не поощрение, ты здесь, потому что я так хочу. Твоя обольстительная беспомощность заводит не на шутку, малыш, поэтому я сделаю с тобой все, что мне вздумается.

Джеджун хотел было послушно тявкнуть в ответ, но широкая ладонь мужчины резко припечатала по заднице, задев и мошонку. Взвизгнув, Дже дернулся и ухватился за цепи. Юнхо придавил его тяжелым взглядом, хмельным от похоти, любовался выражением лица, а сам продолжал свою пытку. Отвесив шестой шлепок, заставивший питомца выгнуться дугой, мужчина отошел к стене, в которой был скрыт небольшой шкаф. Раздобыв все необходимое, он вернулся.

— Как ты, малыш?

— Хорошо, хозяин, — выдохнул Дже, готовый мурлыкать, ощутив нежное прикосновение к горящей коже.

Щелкнула крышка бутылька, а несколько мгновений спустя внутрь проник влажный палец доминанта. Джеджун невольно толкнул бедра вперед, вызвав этим легкий смешок мужчины.

— Какой искренний мальчик.

Обхватив член питомца, Юнхо задвигал пальцем, больше дразня, чем разрабатывая. Напряженный орган в его кулаке подрагивал, с головки сорвалась капля естественной смазки, и дом зажал головку между большим и указательным пальцем, снимая еще немного предъэякулята. Джеджун громко застонал, брыкнул копытцами.

— Как представлю, что ждет твою бедную попку в скором будущем, начинаю опасаться за брюки. Кажется, я скоро порву их железным стояком.

— М-можно мне почувствовать его внутри? Пожалуйста, хозяин!

— Ты не заслужил этого, маленький гаденыш, — Юнхо добавил еще один палец. — В отличие от порки.

Не вынимая пальцы, мужчина ударил по левой булочке, потом наклонился и укусил мягкую кожу у самого члена парня. Тот вскрикнул, захныкал.

— Не могу больше терпеть, хозяин! Я умру!

— Трахнуть тебя?

— Да! Да! Умоляю!

Юнхо оставил парня на минутку, чтобы избавиться от штанов. Нацепив презерватив, который приволок вместе с лубрикантом, Юнхо добавил химии для скольжения. Пристроившись у изнывающего от нетерпения Джеджуна, он быстрым движением бедер протолкнул головку в дырочку, чувствуя, как трепещут внутри мышцы, принимая его. Расставив пошире ноги для устойчивости, доминант ухватился за лодыжки парня, толкнул подвеску, и та, покачиваясь маятником, помогала вновь и вновь проникать все глубже.

Хрипло дыша, он увеличил темп, его член практически полностью выскальзывал из Дже, потом вновь погружался, уже до основания. Джеджун стонал без остановки, до боли в запястьях держался за цепи. Его чресла сводило тупой болью и напряжением, безумно хотелось стиснуть член и спустить, наконец, накопившуюся энергию. Когда-то дома у Юнхо он едва не разревелся, сомневаясь в своей ориентации, но сейчас, распробовав ощущения, которые получал от того, что его имеет мужчина, это уже не имело значения. Он хотел только Юнхо, быть с ним, жить с ним, дышать с ним в унисон.