"А зачем нарушать его? - мгновенно реагирует другое, подленькое "я". Ведь суть твоего обещания - в том, чтобы обезвредить установку, а это можно сделать многими другими способами: например, бросить в речку или в одно из тех грязных озерец, которых немало в округе, или, скажем, закопать в каком-то безлюдном месте, где никто никогда её не обнаружит".
Мое настоящее "я" молчит, пораженное беспринципностью своего двойника, и вдруг в голове появляется чужая, совсем чужая мысль, которая медленно проходит через сознание, не подчиняясь никаким волевым приказам!
"Нику, ты взял на себя огромную ответственность перед Цивилизацией. Цена отказа от данного тобой Слова может оказаться слишком высокой. Извини, но если ты сознательно нарушишь...".
- Нет, Влад, нет, ты не понял меня! - кричу я той мысли, стремясь перебить её, заглушить обидные, несправедливые, незаслуженные слова: "твое тело сделает это независимо...". - Я выполню все, что ты просил, почему ты сомневаешься?! Скажи мне только одно: это опасно... для людей?!
Странно было бы услышать ответ, обращаясь к чужой мысли в собственной голове, но я жду его, жду до тех пор, пока не осознаю, что такие вопросы можно адресовать только самому себе.
Неожиданный звонок в дверь ошеломляет меня, как гром с ясного неба. Держа установку в левой руке, выхожу в коридор и припадаю к дверному глазку. "Он!" - молнией проносится в голове, и я решительно, не колеблясь ни секунды, отворяю дверь. Передо мной стоит молодой мужчина в безупречном темном костюме (это в такую жару!) с небольшим кейсом в руках. Он смотрит на меня вопросительным взглядом, и вдруг виноватая улыбка появляется у него на губах:
- Извините, а Раду разве не здесь живет?
- Нет, - отвечаю механически, - этажом выше.
Он благодарит и, не обращая никакого внимания на черную коробку в моей руке, оборачивается и идет к лестнице.
Жестокое разочарование исчезает так же мгновенно, как и появляется, и когда я возвращаюсь в комнату, то уже твердо знаю, что должен делать. В последний раз натягиваю старые джинсы, в один карман запихиваю установку, в другой - деньги, беру рубашку, кроссовки на босую ногу и выхожу из квартиры.
Через час я сижу в мягком кресле междугородного автобуса и лениво осматриваю пейзаж, неторопливо проплывающий за окном. Когда наконец позади остается широкий плес реки, я решаю, что расстояние до города уже достаточно большое, и начинаю придирчиво изучать местность. Несколько раз я порываюсь встать, но в последний миг меня сдерживают то избушки, белеющие за холмом, то стадо коров или табун коней, которых сразу не приметил. Но вот, кажется, в окне появляется как раз то, что мне нужно. Я решительно встаю, подхожу к водителю и прошу в этом месте остановиться. Он удивленно-иронично смотрит на меня, собираясь произнести что-то язвительное, но мой вид быстро убеждает его в том, что лишних дискуссий лучше не разводить.
Я вежливо благодарю водителя и, сойдя на обочину, смотрю вслед автобусу до тех пор, пока он не скрывается из виду за поворотом. Ну что же, вздыхаю, возможно, это последние люди, которых я вижу. С такой мыслью спускаюсь к небольшой речке и иду вдоль неё по узенькой полоске выцветшей травы. По обе стороны от русла берега круто поднимаются вверх, и чем дальше я отхожу от дороги, тем все выше и выше становятся они, и кое-где из них начинают выпирать огромные каменные глыбы. Через несколько сот метров речка круто поворачивает вправо, потом уже плавнее влево, и я удовлетворенно улыбаюсь сам себе: лучшего места для осуществления задуманного даже не придумаешь.
Я останавливаюсь, достаю из кармана установку и медленно опускаюсь на теплую травку. Фольга отстает не то чтобы легко, но и без особых с моей стороны усилий, и на едва выпуклой черной поверхности остается гореть каким-то неестественно ярко-красным цветом небольшой кружок. Я осторожно кладу коробку на траву и долго-долго смотрю в голубое летнее небо, сдерживая дрожь в теле. Наконец перевожу взгляд на установку, закрываю глаза и опускаю большой палец правой руки на красный кружочек.
Я ощущаю контакт лишь на какое-то мгновение, после чего мой палец продолжает двигаться дальше, пока не упирается во что-то горячее. Не понимая, что произошло, я открываю глаза и вижу на земле перед собой тоненький слой черного порошка. Я смотрю на него, не в силах отвести взгляд, и изображение внезапно теряет четкость, расплывается, размывается небольшими капельками влаги, которые потом медленно стекают по щекам и падают на траву. Все, Влад, я выполнил свое обязательство перед тобой, твоей Цивилизацией и... самым собой...
Когда я возвращаюсь в город на попутном грузовике, начинает уже темнеть. Люди, утомленные очередным, ничем не примечательным рабочим днем, заполняют своими горячими телами автобусы, троллейбусы, такси, стремясь кто побыстрее попасть домой, кто в гости к родственникам или знакомым, а кто просто куда-нибудь развлечься перед завтрашними хлопотами. Для меня же сейчас существует лишь одно место на земле, где я хотел бы очутиться. И я втискиваюсь в переполненный троллейбус, отвозящий все дальше и дальше от дома, поднимаюсь дорожкой вдоль веселого журчащего ручейка к Рыбине и, вопреки всем неписаным правилам, падаю на краешек скамьи, где уже сидит влюбленная пара. Пораженный парень порывается сказать мне что-то не совсем ласковое, но девушка тянет его прочь, и он, оценив в конце концов различие в наших комплекциях, мнимо неохотно подчиняется своей подруге. А я сижу, смотрю на игривый ручеек воды, выливающийся изо рта рыбины, и, вместе с лунным сиянием растворяясь в нем, теку туда, где нет ни города, ни Бермуд, ни извечных проблем жизни и смерти, а одно лишь ощущение полного блаженства. Возможно, завтра я снова проснусь прежним Нику, снова смогу смеяться, влюбляться, радоваться жизни, но это будет только завтра, а сейчас я теку, теку, теку, убегая от самого себя.
Очарование, как и всегда, исчезает внезапно. Я поднимаю голову и нахожу на темном ночном небе созвездие Лебедя. До недавнего времени я знал на нем лишь самую яркую звезду, носящую романтическое имя Денеб. Теперь мне известна ещё одна, совсем слабенькая, под прозаическим номером шестьдесят один. Там, на расстояния трех с половиной парсеков от нас, живут люди, которые с тревогой и надеждой ждут вестей с планеты Земля. А я, сделав для них все, что было в моих силах, лишь молча смотрю в небо...
