– Что? – кивнул Кир на мою руку.

– Не знаю пока, но, вероятно, сквозное.

– Ходу, ходу, потом раны зализывать будем! – сказал Прапор громким шёпотом и кивнул, призывая нас к дальнейшему передвижению.

Наконец-то, выскочив к нашему «Комбату», выдохнули с облегчением, найдя его в целостности и полном одиночестве. Влетели в салон и рванули назад подальше от чужих разборок. У них свои проблемы, а у нас свои, и впрягаться, рисковать жизнью, помогая непонятно кому, ни у одного из нас и мысли не возникло.

Отъехав достаточно далеко, так, что даже выстрелов слышно не было, остановились в ожидании Мухи, тем временем я занялся врачеванием ран.

– Да тише ты, эскулап хренов! – шипел от боли Торос, которому я шил бровь. – Смотрю, ты у Армана уроки по пыткам брал?

– Брал-брал, сиди смирно, не дрыгайся… всё, готово. Красава! – усмехнулся я, глядя на несчастного Тороса. Он скривил от боли физиономию с большущим, набирающим насыщенный цвет фингалом. Пострадавший глаз почти закрылся от опухоли.

– Не лапай! – одёрнул я его руку, которая уже было потянулась к свежей ране. – Ща пластырем заклею, и свободен.

– Прапор, – обратился я ко второму подбитому, – давай лысину сюда, гляну, мозг не задело?

– Шутник! – иронично хмыкнул Прапор и уселся на пластиковый ящик.

Себя я подлатал в первую очередь. Ранение сквозное, но кости целы, так что мне сильно повезло. Кир, благодаря своей защите, остался совершенно невредим и сейчас торчал на крыше нашего «Комбата», осматривая окрестности.

– На, на память. – положил я на ладонь Прапора сантиметровый кусок железа. – В кость зашёл, ещё немного и…

– Но не пробило же?

– Не, не пробило.

– Ну, и хер на него, живы будем, не помрём, – хмыкнув, дёрнул он щекой. – Штопай давай, да поехали. Вон, идёт альбинос наш. Интересно, чего это у него такая рожа довольная?

– Скреббершу нашёл, – хихикнул Торос.

– Я всё слышу, – раздалось в гарнитуре. – Чего расселись, ночь скоро. – Муха, с ходу запрыгнув в машину, развалился на одном из задних кресел.

Вид у него и вправду был очень счастливый.

Унылые улицы, поросшие зеленью и укрытые обрушенными временем, без реноваций строениями потянулись дальше.

– Вот же ж, чёрт! – зло стукнул Прапор по рулю ладонью.

Наш маршрут упёрся в широченный, четырёхполосный мост, край которого потерял опору, погрузившись в воду. Обрушился сам или кто помог, нам никакой разницы не было, факт на лицо: проезда нет.

– Замечательно! Просто замечательно, – буркнул Кир себе под нос.

– И чё делать будем? – Выглянул Торос из-за плеча Прапора, облокотившись на спинку водительского сидения.

– Пешком поплывём! – ответил Прапор с раздражением.

– Эх, ща бы ту машинку, – мечтательно вздохнул Торос, – которые у тех чуваков были, помните их командира, который ещё в шмотках кирдовских ходил?

– А, Шатун что ли? – вспомнил я имя командира той группы.

– Ага, точно, он. Вот интересная конструкция, нам бы сейчас такая ох как пригодилась бы, – продолжил мечтательно вздыхать Торос.

– А бы да кабы, лучше бы карту где нашли, а то ща думай, в какую сторону рулить. – буркнул Прапор, осматриваясь по сторонам.

– Ты, думаешь, тут бумага могла выжить? – усмехнулся Кир, – оглянись! – показал он рукой в окно, где буйствовали тлен, разруха и ядовитая зелень. Достал из кармана старую немецкую монету и, подбросив её в воздух, поймал и зажал в кулаке, глянул на Прапора и хитро так прищурился.

– Ну, давай уже, показывай, – сказал Прапор, хмыкнув.

– Орёл!

– Ну, орёл, так орёл. – и повернул руль вправо.

Видимо, действо с монетой происходило далеко не впервые, и старинные друзья очень хорошо знали правила этой «игры».

– Река, это плохо, – вздохнул Торос.

Мы с ним сидели сзади, наблюдая за округой сквозь небольшие окна.

– Гнилое всё в этом городе, и мосты все сгнили давно. Где гарантия, что очередной не провалится под нашей машиной? Знали бы, что тут река, вообще бы не сунулись. – Ворчал Торос себе под нос, заметно нервничая.

– Харе там жути нагонять, – крикнул сидящий за рулём Прапор. – Раскаркался!

– Курить охота, – вздохнул я, с сожалением глядя на мёртвый город, – этот пейзаж наводит жуткую тоску.

Муха расплылся в улыбке. Мы с Торосом с недоумением на него покосились.

– Чего? – спросил я

– Да так, просто.

– Просто даже мухи не… – и, осёкшись на полуслове, глянул на белого товарища и заржал. Торос, слегка улыбнувшись, покачал головой.

– Психи, – сказал он и отвернулся обратно к окну.

На этот раз мост оказался вполне цел и даже почти со всеми опорами, но не такой широкий.

Изначально прошлись по нему пешочком, чуть ли не обнюхивая со всех сторон, и только потом решились проехать.

Откатившись назад метров на триста, Прапор врубил первую скорость, «дёргая» коробку передач и разгоняя броневик настолько, насколько это было возможно.

– Да храни нас Стикс! – рявкнул наш водила и влетел на мост, который жалобно заскрипев, начал проседать и крениться набок.

Скелет металлоконструкции складывался как карточный домик, машина неслась снарядом, выпущенным из пушки, проминая под собой хлипкое покрытие. Этот мост являл собой достаточно узкую двухполосную дорогу с огромными дырами осыпавшегося бетона, словно его пожрала гигантская моль. Вылетев на твёрдую землю, машина пронеслась ещё метров сто и затормозила. Гробовая тишина в салоне нарушалась лишь скрежетом, грохотом и всплесками воды, доносившимися с улицы.

– Прапор, ты, конечно, отличный водитель… но деби-и-и-ил! – высказался Кир. – Не, я лучше на лыжах по асфальту, чем с тобой за рулём!

Торос нервно хихикнул:

– На лыжах, ага, хи-хи-хи, и по асфальту! У-у-у-ва, ха-ха!

Мы с Мухой тоже нервно посмеивались и косились в окно на разрушающейся мост. Холодок пробежал по спине, предательски мелко задрожали руки, которые я тут же зажал между колен, чтобы скрыть этот конфуз.

Прапор лишь икнул и повёл правым плечом, крякнув. Жаль, лица его мне видно не было.

Кир плотно приложился к фляге с живцом, заразив нас всех своим примером. Нахлебавшись вдоволь терпкого алкогольного пойла и немного успокоившись, вылезли из машины, чтобы внимательнее разглядеть, какое безумство мы только что совершили.

– Мда… – провёл я ладонью по коротким волосам, глядя вниз на бурлящий мутный поток воды.

– Ага, метров двадцать есть, хорошо бы так полетали.

– Бульк! – хмыкнул Муха и пнул носком ботинка каменюку, которая, описав дугу, булькнула в реку.

– Поглядели? – раздался из-за моей спины голос Кира. – Поехали, закат скоро!

Призраки нашли среди лесных кластеров небольшой стабильный треугольник, жаль не остров в воде, но все же лучше, чем простой, с перезагрузками. Место глубокое, глухое, добираться пришлось пешком, взяв из машин самое необходимое. Лешего нёс Умник, хоть и сам хромал на трёх лапах, но Высшего удержать на спине вполне был способен. Благодаря этому освободились два Силача из трёх оставшихся, а три Силача – это намного больше, чем один. Муху, Прапора и Кира навьючили тюками так, что виднелись только ноги. Как они видели дорогу и не спотыкались при каждом шаге – для меня загадка. Каждый хоть что-то нес, даже дети старше трёх лет, хотя, маленькая Амелия, которая жалела доброго «азякина», идя рядом с одной из женщин, мать девочки оказалась «серой», тоже несла в руках какой-то свёрточек.

Весь путь я регулярно включал скан так же, как и Кир свой, призраки всем составом метались по округе, наблюдая за подступами. Случись появиться хоть кому-то на расстоянии нескольких километров крупнее зайца, я тут же об этом узнаю и, по тревоге, примем решение: бежать или воевать. Но, слава Стиксу, дорога прошла спокойно. Мы забрались в такую глушь, что даже случайно туда сложно попасть. Люди шли спокойно, не ныли и не роптали о нарушении их прав и использовании в качестве грузовых ослов. Они даже не спрашивали, куда и зачем мы идём, просто брели бездумной обречённой толпой, почти все. Сильно выделялся бодрый дедок, который словно воспрянул духом и старался объять необъятное и утащить неподъёмное, плотно присев с расспросами об этом мире и о его бонусах на уши несчастного Тороса, который решил схитрить и прибавил скорости шагу в надежде, что дед быстро выдохнется, не выдержав темпа. Но, дедок шустро перебирал ногами, даже не запыхался, несмотря на тяжесть ноши, и всё восхищался, как прекрасно он себя чувствует, словно сорок лет скинул.