Так что фермерам вполне по силам вклад в такую вот собственную разведочную экспедицию.

Мы с Раджо согласились, что Нилс Саркка, может, и сумасшедший, но не глупец. Так что у него должны быть веские, убедительные причины направиться к соседу Терминуса. Конечно, вряд ли он найдет там ожидаемое, однако тот факт, что навигационный код указывает на локацию у самой звезды, означает, что там что–то есть — или было прежде, давным–давно, когда гайяры обитали на Пятнадцати Звездах.

Рассудительная половина моего сознания надеется, что Нилс не найдет ничего полезного и тем более не сумеет подтвердить свою бредовую идею. Однако и меня захватила сумасшедшая гонка: мне хочется верить — приходится верить, — что вокруг этой звезды летает горшочек с золотом, который оправдает мое неповиновение прямому приказу. Возместит убытки.

Мы медленно, но верно догоняем Саркку, и я уже несколько раз ему говорила, что мы готовы его выручить, пусть только окажет содействие. Мне хочется приучить его к мысли, что, когда он достигнет цели, мы пристыкуемся к его кораблю, заберем Саркку и доставим домой. Пока он и слушать об этом не хочет. Иногда распекает меня на все лады, иногда бывает холоден и рассудителен, словно терпеливый учитель, втолковывающий урок старательному, но на удивление тупому ученику.

Он говорит, что не намерен возвращаться. Он проведет остаток жизни со Старшей Культурой, прячущейся где–то возле этой звезды. Либо они примут его к себе, либо он пристроится поблизости и станет основателем института или научного центра.

— А если ты ошибаешься? — спрашиваю я.

— Не ошибаюсь, — твердит он.

— Но если там ничего нет? Просто давай предположим…

— Я не вернусь.

А звезда тем временем становится все ярче: оба корабля падают на нее, двигатель дает торможение на 1,6 g — это максимальная перегрузка для космических судов с таким уровнем модификации.

Сейчас эта звезда — самая яркая на небе. Бело–голубая, как осколок льда. Вокруг нее колечко астероидов, но все они лишены атмосферы или тяжелее, чем надо. И, так или иначе, слишком горячи для жизни. Еще есть единственная планета — газовый гигант размером примерно с Сатурн, расположенный за снеговой линией звезды. Угрюмый мир с атмосферой, замутненной огромными поясами углеродной пыли, — как будто внизу работают колоссальные промышленные мощности. На планете есть многочисленные пояса закопченного льда. Вокруг — свита из лун: те, что покрупнее, — ледяные шарики в силикатной скорлупе, а те, что помельче, — выхваченные из пространства обломки углеродистых хондритов, движущиеся по эксцентричным и ретроградным орбитам. Где–то среди этих лун Нилc Саркка рассчитывает обрести доказательство своей гипотезы и оправдать тем самым все совершенное им зло. Он уверен, что где–то там десятки тысячелетий скрываются чужие.

Мы с Марком, как ни старались, не сумели втолковать Мейеру Лэнски, что нам важнее с ним сговориться, чем посадить за решетку. А может, он и понял, да не придал значения. Злился, что ему прикрыли бизнес, и трусил, как бы его босс, Пак Ян Мин, не узнал, что его нагрели сопливые программеры, и не счел, что он, Лэнски, не пригоден для своей работы: отставка в семье Пак представляла собой пулю в затылок и короткую прогулку до ближайшей реки или озера. Так что Лэнски отказался от предложенной защиты, когда я за полночь явилась к нему домой с ордером, и отказался снова, когда его доставили на допрос. Широкоплечий мужчина в белом костюме, с тщательно уложенными волосами, выкрашенными в цвет окислившегося алюминия, мрачно молчал у меня в кабинете, скрестив руки на груди и глядя на нас с Марком пустыми глазами, а адвокат еще и советовал ему не отвечать ни на какие вопросы. Здесь же была и сотрудница городской адвокатуры. Мы с Марком поняли, что дело обернулось к худшему, когда она попросила нас прерваться и вышла с адвокатом Лэнски за дверь допросной. Марк воспользовался случаем еще раз повторить Лэнски, какую услугу тот окажет городу и ООН, если расскажет, что за код у него украли и что сталось с двумя программерами, — тогда, мол, он сам будет выглядеть невинной жертвой, ограбленной работниками да еще втянутой в дело об убийстве, совершенном боссом.

— Тебе пришлось рассказать Пак Ян Мину о краже, иначе тебя же и обвинили бы. Это я понимаю. Но потом дело ушло у тебя из рук, и ты уже ничего не мог изменить, — говорил Марк. Он снял куртку и повесил ее на спинку стула в самом начале беседы: теперь, в красных подтяжках поверх белой рубахи, он склонялся к Лэнски, смотрел на него в упор. — Ты же не дурак, знаешь, как влип. И знаешь, на что способен Пак Ян Мин, но мы готовы тебе помочь. Разберемся с твоими проблемами. От тебя нужно одно: рассказать, что именно случилось. Что украдено. Что произошло с двумя дурнями, которые это украли, и где оно сейчас.

Лэнски помотал головой, опустил веки, плотно сжал губы. Выглядело все так, будто он пытается мысленным усилием перенестись в более подходящее место.

Марк взглянул на меня, и я пообещала Лэнски, что ООН доставит его в любое названное им место. Может даже вернуть на Землю, если только он окажет нам помощь. И у него появится шанс начать все заново, а те, кого он боится, сядут пожизненно.

Лэнски покачал головой.

— Ничего не украдено. Мальчишки просто ушли, такое часто бывает.

— Пора перейти к правде, — посоветовал Марк. — Ложь о делишках Пак Ян Мина тебя от него не спасет. Ему все равно конец, но он и тебя за собой потянет. А ты мог бы себя спасти. Всего–то и надо, что сказать правду. Трудно, я знаю, но стоит только начать, сразу полегчает. Будто огромный груз с плеч сбросишь.

Марк знал свое дело, и я ему помогала, как могла, но достучаться до Лэнски мы не сумели.

— Обращайтесь к моему адвокату, — сказал он и замолчал.

Наконец вернулись его адвокат с поверенной от города. Она покачала головой, а адвокат сказал Лэнски, что тот может идти.

— Крепкий сукин сын, — процедил после их ухода Марк.

— Он боится.

— Конечно. Только, к сожалению, не нас.

— Думаю, придется нам подождать результатов экспертизы, — сказала я. От усталости я чувствовала себя пустой. Два часа ночи, тайна следствия вскрыта, а похвастать мне нечем.

— Отдохнем, а завтра начнем заново, — сказал Марк, натягивая куртку. — Ты — мой лучший следователь, Эмма. Я верю, что ты сделаешь все как надо.

Правда, первую ниточку откопала не я и не эксперты Варника Сара. Нашел ее наш техник, Прем Гарунг.

Прем по скромности приписывал свою находку удаче, но я не так глупа, чтобы поверить. В его комнатушке царил разгром, как в спальне у трудного подростка: стол был завален папками, бумагами, всяческими мелочами и электронными игрушками, стены покрывали фотографии, плакаты и смешные картинки — вопреки всем правилам, — но парень был толковым, умелым и дисциплинированным сотрудником. Он изучил рабочие журналы Хью и Синглтона и клочки отзеркаленных кодов, над которыми те трудились, и скоро обнаружил в одном нечто любопытное: неполный вариант навигационного пакета, какие использовались для перенастройки извлеченных из Саргассов кораблей.

— Тут не столько интересно, что есть, сколько чего нет, — сказал Прем.

Он так и рвался познакомить меня с находкой, и я нехотя согласилась посмотреть. Коды обычно исследуют и обрабатывают через виртуальный симулятор с мультиплицированным по–диснеевски интерфейсом: ландшафт изображает маленькие коралловые рифы, в экзотической красе которых таятся акулы, мурены и опасные течения, способные поджарить синапсы или навсегда выжечь на зрительных нервах какие–нибудь странные образы. Программеры, проводящие в этих симуляциях по восемь–десять часов в сутки, обычно страдают разнообразными галлюцинациями и рискуют стать инвалидами: им грозят психозы, слепота, утрата контроля над моторными нервами и даже смерть. В то время как они, подобно ныряльщикам, погружались в грозные бездны моря, я больше походила на курортницу в маске, скользящую над цветными очертаниями рифа — над сложными фрактальными пакетами самопоглощающейся информации, ветвившимися, как деревья, или компактными, как человеческий мозг, или протягивающими щупальца в глубокие тени под переливчатым серебристым небом. Однако я не могла избавиться от ощущения, что нечто жуткое и невидимое таится на краю зрения, там, где склоны рифа обрываются в неведомое.