Полицейский из отдела убийств, Август Закариас, оказался высоким мужчиной лет пятидесяти или шестидесяти, с матовой темной кожей, с коротко подстриженными, запыленными на висках сединой черными волосами, в коричневом костюме со штанами в клетку, в начищенных до блеска коричневых «оксфордах» и в белой рубашке с желтым, как масло, шелковым галстуком. На шее у него болталась микропоровая маска. Подходя ко мне, он стянул выпачканные сажей виниловые перчатки и сказал, что, насколько он понимает, я у него это дело заберу. На указательном пальце правой руки у него было кольцо с печаткой: такие кольца с опаловой вставкой носили мужчины из «пятисот счастливых».

— С моей точки зрения, это вы вмешиваетесь в мое дело, — сказала я.

— Вы англичанка.

— Да, все обращают внимание.

— Вы до переезда сюда работали в полиции?

— Десять лет в столице.

— Лондонская полиция? Скотленд–Ярд?

— Новый Скотленд–Ярд.

— А потом перебрались сюда и поступили в полицию гиков.

— В полицию ООН, детектив Закариас, и сейчас работаю в отделе контроля за технологиями. Теперь, когда мы познакомились, не расскажете ли, что произошло?

Августа Закариаса отличала дружелюбная улыбка и непробиваемое самообладание человека, абсолютно уверенного в своей власти, но я по горькому опыту знала, что он обо мне думает: считает назойливой наглой чиновницей с дырой на месте чувства юмора и экраном, заменяющим душу, которая намерена отнять у него отличное двойное убийство и причинить уйму других неприятностей. А я не могла отделаться от мысли о том, сколько он заплатил за свой костюм от частного портного, за туфли ручной работы, за дорогой одеколон, и гадала, настоящий золотой «Ролекс» у него на руке или дешевая подделка, и вправду ли: н — простой работяга, который только и мечтает спихнуть дело и перейти к следующему, или же у него есть какие–то свои тайные соображения. Кроме Лычного соперничества между нашими службами, существовал тот простой факт, что полицию Порт–о–Пленти насквозь пронизала коррупция. Большинство патрульных брали отступное и взятки, а многие следователи и старшие офицеры были на прикорме у политиков, гангстеров или бизнесменов.

— Лично я из Лагоса, — сказал он. — Служил там в армии. А теперь — в отделе убийств. Вот оно–то, убийство, здесь и случилось. В номере погибли два человека, инспектор Дэвис, и кто–то должен за это ответить.

— Тела опознали?

— Вас интересует, те ли это молодые люди, которых вы ищете? Боюсь, что пока не могу подтвердить. Они сильно обгорели.

— Это машина Джейсона Синглтона. — сказала я.

— Зарегистрирована, безусловно, на него. И, по описаниям нескольких проживающих, убитый походил на мистера Синглтона. Высокий, светловолосый, немного старше двадцати, возможно, англичанин. Его друг был плотного сложения, с длинными черными волосами. Имел татуировки и американский акцент. Тоже лет двадцати с небольшим. Похож на второго вашего программиста, Эверетта Хью? Хотя зарегистрировались они как мистер Гейтс и мистер Джобс.

— Шуточки гиков.

— Не уверен, что они хотели пошутить. Вы обоих объявили в розыск. Осмелюсь спросить: за что?

— Я подозреваю, что они похитили у нанимателя код Старшей Культуры.

— Это, должно быть, у Мейера Лэнски…

— Вы быстро схватываете, детектив Закариас.

— Приходится, инспектор. За прошлый год в городе было совершено двести сорок одно явное убийство, не говоря о значительном количестве сомнительных смертей, несчастных случаев и похищений. Тридцать три процента дел мы закрыли. Муниципалитет и комиссариат полиции требуют повысить уровень раскрываемости. У нас в списке разыскиваемых уже девяносто восемь имен, а еще только апрель. Если я не закрою дело за пару дней, ему на смену придет новое. Итак, мальчики что–то украли у вашего нанимателя и спрятались здесь на время, пока не найдется покупатель, так?

— Будем друг с другом откровенны, детектив.

— Я тоже рассчитываю на откровенность.

— Честно говоря, я не хотела бы, чтобы вы трогали Мейера Лэнски. Он для нас важен.

— Причин услышать не надеюсь.

— Боюсь, что не услышите. Машину уже обыскали?

— И ничего не нашли. Ждем эвакуатор. В полицейском гараже, в стерильных условиях, ее осмотрят эксперты. Если вы себе не заберете.

— У нас нет нужного оборудования. Но кто–нибудь из наших людей будет присутствовать при осмотре и консультировать ваших техников. В комнате нашли компьютер или телефон?

— Пока нет. Такие штуки сплавляются в комок.

— А что–нибудь похожее на широкий термос?

— Вы можете сами осмотреть место происшествия, инспектор. Разрешу даже пощупать трупы, пока медэкспертиза их не увезла.

Я пропустила дерзость мимо ушей.

— Пусть полицейские держат оцепление до прибытия моих людей. До тех пор ни к чему не прикасаться. Тела оставить на месте. Вас прошу сдать мне все свидетельские показания. И пожалуйста, ни слова телевизионщикам и прочим.

— Тела проварились насквозь. И все электроприборы поблизости зажарило. Что они украли — какое–нибудь энергетическое оружие Старшей Культуры?

— У Эверетта Хью был мотоцикл. «Хонда» на сто двадцать пять кубов. Я его не вижу.

— Значит, его здесь нет, — сказал Август Заккариас и улыбнулся, наслаждаясь маленькой перепалкой. Смешно ему было. — Возможно, его взял убийца Или молодые люди пытались сбыть краденое, что–то пошло не так, и они, убив несостоявшихся покупателей, скрылись. Или же перед нами результаты спонтанного возгорания, а мотоцикл мистера Хью в суматохе увел кто–то из жильцов.

— Все возможно.

— Вы не любите гипотез. Или знаете больше меня.

— Я слишком мало знаю, чтобы строить гипотезы.

Этот ответ Августу понравился.

— Вы давно наблюдаете за Мейером Лэнски?

— Довольно давно.

— А теперь крыша провалилась…

— Нам редко когда удается выбрать поле боя по своему вкусу, детектив. Если мы здесь закончили, мне еще нужно сделать несколько звонков. А вы помогите держать оцепление, пока не прибудут наши.

— Мое начальство только обрадуется возможности спихнуть на вас ответственность за эти смерти. Для нас двумя делами меньше — микроскопические улучшение статистики. Меня цифры не слишком интересуют. И краденые игрушки пришельцев — тоже. Для меня важно, чтобы мертвым было дано право голоса. Чтобы кто–то выступал за них, позаботился, чтобы о них не забыли, чтобы виновного в их смерти призвали к ответу.

Говоря это, Август Закариас смотрел прямо на меня, и я видела — он говорит то, что думает. Может, он и был у кого–то в кармане, а может, и нет, но к работе относился серьезно.

— Я сделаю все, что в моих силах, — ответила я. — Если мне следует знать что–то еще, самое время сказать.

— Я могу сказать, что это хорошее место, чтоб спрятаться. Здесь, когда город был совсем молод, останавливались важные особы. Шоссе тогда еще не построили, да и, если на то пошло, мало что здесь было. Роскошный открывался вид через заросли на бухту. Теперь половину номеров снимают на час, сами знаете кто. Остальные места в основном заняты почти постоянными жильцами, которым ничто другое не по карману. Вот, например, старая китаянка: держит кур и за небольшую плату снимает и наводит порчу. Спивающийся насмерть украинский поэт. Шайка индонезийцев, поденных рабочих на стройках. Эти ловят в буше гигантских ящериц и жарят на костре в пустом бассейне. В прошлом году двое подрались на парангах. Один потерял руку и истек кровью раньше, чем друзья доставили его в больницу. Я вел дело. Победитель отделался двумя годами — непредумышленное.

— Вы здесь свой человек…

Август Закариас улыбнулся и широко повел рукой.

— Добро пожаловать в мой мир, мисс Дэвис.

— К счастью, я здесь ненадолго.

— Так же думали Эверетт Хью и Джейсон Синглтон. И смотрите, что с ними сталось!

Я позвонила Варнику Сера и велела как можно скорее прислать людей. Потом связалась с боссом, Марком Годином, и рассказала, что случилось. Марк не обрадовался звонку среди ночи, равно как и не обрадовался шуму, который должно было вызвать двойное убийство, но, когда разговор дошел до дальнейших действий, оказалось, что он уже все продумал.