— Люка, на этот раз у меня нечто особенное. Ты готов? Ты такого и вообразить не можешь.

— Надо думать, — сказал я.

Массимо нагнулся к своему потертому кожаному саквояжу и достал из него безымянный лэптоп. Далеко не новая машинка с побитыми углами и грязной клавиатурой была снабжена толстой батареей, прилепленной к основанию. Она, верно, втрое утяжеляла компьютер. Неудивительно, что Массимо не возил с собой запасных ботинок.

Он уставился в мутный экран и с головой погрузился в свой внутренний мир.

«Елена» — не слишком известный бар, поэтому его любят знаменитости. За одним из столиков покачивалась блондинка–телеведущая. Массимо, приканчивая третий бокал, оторвал сосредоточенный взгляд от экрана лэптопа и пристально изучил ее изгибы, обтянутые «Гуччи».

Итальянские телеведущие имеют такое же отношение к новостям, как американский фастфуд — к еде. Так что сочувствия к ней у меня не было — но взгляд, которым мерил ее Массимо, мне не понравился. В его гениальной голове. несомненно, уже вертелись блестящие шестеренки. Эта женщина была для него заманчива, как сложная математическая задача.

Останься он с нею наедине — впился бы в задачу зубами и принялся бы терзать, пока та не упала бы к нему в руки. Надо отдать девушке должное — она это почувствовала. Открыла изящную крокодиловую сумочку и надела большие темные очки.

— Синьор Монтальдо, — позвал я.

Он оставался глух.

— Массимо?

Это вывело его из похотливой задумчивости. Развернув компьютер, он показал мне экран.

Я не разрабатываю чипов, но видел программы, предназначенные для этого. Еще в восьмидесятых годах таких было три десятка. До сего дня дожили только три. Ни одна из них не использует итальянского языка, поскольку какой же чипарь не знает английского?

Эта была на итальянском. Выглядела она изящно. Очень стильный способ разработки компьютерных чипов. Обычно создателям чипов плевать на стиль — во всяком случае, в этом мире.

Массимо постучал по экрану обкусанным ногтем.

— Дешевка, двадцать четыре-К. Но вот это ты видишь?

— Вижу. Это что?

— Мемристоры.

Я в смятении стал озираться по сторонам. Никто в «Елене» не услышал потрясающего откровения, а если и услышал, то не понял. Массимо мог бы с тем же успехом вывалить груду мемристоров прямо на стол — никто здесь не узнал бы в них ключей к богатству.

Я мог бы с множеством нудных подробностей изложить, что такое мемристоры и насколько они отличаются от стандартной электроники. Но вы все поймете, если я скажу просто, что для стандартной электроники мемристоров не существует. Просто нет. Они технически возможны — мы это знаем уже лет тридцать, с восьмидесятых, — но никто никогда их не производил.

Чип с мемристорами — все равно что ипподром, где жокеи седлают единорогов.

Я глотнул бароло и только тогда обрел голос.

— Ты принес мне схему с мемристорами? Что случилось? Разбился твой НЛО?

— Как остроумно, Люка!

— Ты понимаешь что ты мне даешь? Что я буду с ними делать?

— Я тебе мемристорной схемы не отдам. Решил отдать их «Оливетти». А тебе я скажу, что делать: добейся конфиденциального разговора с главным инженером "Оливетти". Намекни, чтобы поискали хорошенько в корзине, куда у них падает спам без обратного адреса. Может, найдут что–то интересное. Они будут тебе благодарны.

— «Оливетти» — отличная компания, — сказал я, — но с таким монстром они не справятся. Мемристоры — игрушка для больших мальчиков: «Интела», «Самсунга», «Фуджицу»…

Массимо переплел пальцы — словно в молитве — и с усталым сарказмом уставился на меня.

— Люка, — спросил он, — тебе не надоело смотреть, как зажимают итальянских гениев?

Итальянский бизнес, занимающийся микросхемами, довольно скромен. Не всегда компании сводят концы с концами. Я пятнадцать лет освещал эти технологии на Route 128 в Бостоне. Пока миром техники правил всемогущий доллар, я рад был, что завел нужные связи.

Но времена меняются. Меняются нации, меняется производство. Производство меняет времена. То, что показывал мне Массимо, могло изменить производство. Это было сокрушительное нововведение. Нарушение всех правил.

— Дело нешуточное, — сказал я. — Да, люди из «Оливетти» читают мой блог — и даже комментят. Но это не значит, что я могу слить им прорывное новшество, которое тянет на нобелевку. «Оливетти» захочет узнать источник — и никак иначе.

Массимо покачал головой.

— Не захочет — и тебе не стоит любопытствовать.

— А вот и нет. Мне непременно нужно знать.

— Не нужно. Поверь мне.

— Массимо, я журналист. Это значит, что я всегда хочу все знать и никому не верю.

Он хлопнул по столу.

— Может, ты и был журналистом, когда журналы еще печатались на бумаге. Только эти журналисты в кавычках все повымерли. Ты — блогер. Ты торгуешь влиянием и зарабатываешь распространением слухов. — Массимо пожал плечами — он и не думал меня оскорблять. — Так что заткнись и занимайся тем, чем всегда занимался. Только об этом я тебя и прошу.

Он мог просить или не просить, но моей работой было спрашивать.

— Кто создал этот чип? — поинтересовался я. — Ведь не ты же сам? Ты хорошо разбираешься в технике, но ты не Леонардо да Винчи.

— Нет, я — не Леонардо.

Он допил вино.

— Слушай, я ведь знаю, что ты даже не какой–то там Массимо Монтальдо. Я на многое готов ради новостей для блога, но помогать тебе сбыть такую схему — не буду! Это совершенно неэтично. Где ты ее спер? Кто ее сделал? Какие-нибудь китайские супермозги в бункере под Пекином?

Массимо сдержал смешок.

— Не могу сказать. Еще по одной? И сэндвич бы… Мне необходима славная сочная панчетта.

Я привлек внимание официанта, между делом заметив, рядом с телезвездой объявился приятель. Явно не муж. Жаль, что я не интересуюсь жизнью знаменитостей. Я уже не в первый раз пропускал хороший куш из–за компьютерщиков.

— Значит, ты занимаешься промышленным шпионажем, — сказал я ему, — и, разумеется, работаешь на Италию, ты же всегда был патриотом. О’кей, ты где–то спер эти планы. Не стану спрашивать как и зачем. Но позволь дать тебе добрый совет: никто в здравом уме не станет сливать их «Оливетти». «Оливетти» работает на пользователя. Делает миленькие игрушки для хорошеньких секретарш. А чип на мемристорах — это динамит.

Мой собеседник, дожидаясь сэндвича, впился взглядом в телеблондинку.

— Массимо, слушай меня. Если сливаешь настолько прорывную, радикальную… да такой чип может изменить баланс военных сил в мире! Забудь про «Оливетти». К тебе выстроятся в очередь большие шпионские конторы Америки с названиями из трех букв.

Массимо поскреб в немытом затылке и раздраженно закатил глаза.

— Как же ты боишься ЦРУ! Да не читают они твоего жалкого бложика.

Этот тупица меня разозлил.

— Слушай, юный гений, ты знаешь, чем занимается ЦРУ здесь, в Италии? Мы для них — тренировочная площадка. Люди просто исчезают с улиц.

— Нехитрое дело — исчезнуть с улицы. Это я и сам умею.

Я достал свой молескин и сверкающую техноручку «Ротринг». Положил их на опрятный мраморный столик. Подумал и сунул обратно в карман.

— Массимо, я очень стараюсь сохранять благоразумие. Задирая нос, ты мне в этом деле не помогаешь.

Мой источник с видимым усилием пришел в себя.

— Все очень просто, — соврал он. — Я здесь уже довольно давно, и мне надоело. Устал, ухожу. И хочу вручить будущее электроники в руки итальянской компании. Так, чтобы никто не задавал вопросов, чтобы концов не оставить. Ты не поможешь мне в таком простом деле?

— Ясное дело, не помогу! Не на твоих условиях. Я не знаю, где ты раздобыл эти сведения, что, как, когда, от кого и зачем. Я даже не знаю, кто ты такой! Я что, так похож на идиота? Пока не расскажешь всего, я тебе не поверю.

Он изобразил старый злой жест: мол, ты не мужик. Двадцать — ну, может, двадцать пять лет назад — мы бы с ним вышли на улицу. Конечно, я был на него зол — но видел, что он готов расколоться. Мой источник уже изрядно напился, и он явно попал в беду. Ему не драка была нужна. Он жаждал исповедоваться.