Вот незадача! Наши сканеры и Кос дошли до пределов своей чувствительности и никак не могли их засечь — вообще никак. Однако тысячи людей — даже если они каким–то образом умудрились выжить вдали от места столкновения, без электронных средств связи и даже без огня — по крайней мере, с неизбежностью думали и чувствовали, и это Кос должен был засечь. А если их всех убило, Кос сказал, что должен был уловить психическое «цунами безысходности», которое мозг выбрасывает в момент смерти. Но кроме слабых сигналов от наших же людей он не слышал ничего.

Дни шли, и Мари была ближе к отчаянию, чем когда–либо. Наконец она выбрала время обеда, когда уцелевшие офицеры собрались вместе — по сути, это было совещание, хотя формально так не называлось, — чтобы объявить свое решение.

— Мы сажаем «Жуков», — сказала она. — На поверхность.

Все замерли, обдумывая, что это может значить. Она говорила тихо, ровным уверенным тоном человека, принявшего трудное решение и не собирающегося его менять.

Конечно, сказала она, ее план может показаться чушью — сначала запретить рисковать уцелевшим шаттлом, а потом подвергнуть опасности всех людей, оставшихся на борту. Но «Жуков» — это не просто большой трансорбитальный корабль. Он сделан из сверхпрочной стали и обладает почти безграничными запасами энергии.

Она признала, что, согласно инструкциям, нельзя вводить судно в атмосферу планеты по ряду веских причин — возможность коррозии корпуса, токсические испарения и так далее. Но инструкции позволяли командирам нарушать стандартные процедуры в экстренных случаях — при условии, что потом они смогут чертовски хорошо обосновать свои действия. Она думала, что сможет.

— В любом случае, мы это сделаем, — закончила она. — Если кто–нибудь хочет выразить протест, пожалуйста.

Все промолчали.

— Тогда приступим. Во время спуска весь экипаж будет на боевых постах. Все запасные выходы будут наглухо закрыты. Весь персонал будет в защитных костюмах. Не думаю, что что–то там внизу сможет пробить перегородки, но если вдруг такое случится и группа окажется в изоляции, им придется выживать самим неопределенно долгое время, пока мы не сможем до них добраться. Мистер Кос поведет нас, пока более стандартные методы сканирования не позволят уловить сигналы с земли. Bonne chance[51].

Подали вино, и мы торжественно подняли бокалы и пожелали удачи ей и друг другу.

Следующие двенадцать часов я провел со своим взводом, прорабатывая действия, которые мы должны будем предпринять, если придется покинуть «Жуков» и помочь забрать Моралеса и его людей. В таком случае мы должны были не отступить вглубь корабля, как остальные, но занять отсек, ближайший к люку для шаттла. Все экипировались, и мы с О’Рурком принялись снова и снова проверять солдат, чтобы убедиться, что изоляция полная, а системы обеспечения дыхания и подогрева работают. Я решил, что воздух придется взять с собой, потому что атмосфера планеты превратилась в сплошную песчаную бурю с пеплом, пылью и токсичными отходами горения. Нам были нужны фонари на шлемах. Нам были нужны нейлоновые веревки, связывающие нас, как альпинистов, чтобы никто не потерялся и никого не сдуло. Нам были нужны старомодные носилки для транспортировки раненых. Да хрен знает, что нам еще было нужно — все, не иначе.

Когда мы уже заканчивали приготовления, я услышал жалобный крик с мостика. Мое присутствие требовалось — и немедленно. Я оставил О'Рурка разбираться, как умеет — а умел он хорошо, — и поспешил мимо запасных выходов по коридору, который скоро, надо полагать, будет рассечен на сегменты, как змея, попавшая под автоплуг на поле для пшеницы. Я бежал, а двери, которые тем временем проверяли, закрывались со вздохом и шелестом, звякали — и снова открывались.

Я выскочил на мостик и застал Мари в ярости. Кос что–то доказывал, а навигатор — кажется, его фамилия была Сайнович, точно не помню — смотрел на планету в большой монитор, и тихо нескладно насвистывал. Мари показала на Коса таким… французским жестом, будто выбрасывала что–то съедобное, но протухшее.

— Послушайте! — рявкнула она. — Вы только послушайте!

Кос, все еще не успокоившийся, спросил:

— Ну и что вы хотите, чтобы я сказал? Я говорю вам то, что слышу или не слышу, а если это портит ваши чудесные планы, ничем не могу помочь.

Я дотронулся до его плеча.

— Просто скажи мне.

— Я потерял Моралеса и ребят. Похоже, они больше не там.

— В смысле — они погибли?

— Не думаю. Они просто исчезли, вот и все.

Еще одно треклятое таинственное исчезновение. Когда я передал О’Рурку новость о том, что все наши приготовления напрасны, он разозлился, как никогда. Потом пожал плечами и сказал: «дерьмо» десять или даже двенадцать раз и велел ребятам снимать защитные костюмы и расходиться по каютам.

«Жуков» остался на орбите, бомбардируя превратившуюся в ад поверхность Парадизо всеми доступными видами волн, разыскивая ну хоть кого–то. Шли часы, и мы все еще занимались этим, когда сенсоры натурально взвыли. Не потому что они нашли людей, а потому что кусок металла, который они сразу определили как транспортное средство нечеловеческого происхождения, или ТСНП, вышло из–за планеты и пересекало границу между темной и светлой стороной в тускло–красном солнечном свете.

Завыли сирены, и механический голос объявил:

— Внимание боевым постам!

Все похватали личное оружие и помчались со всех ног к указанным зонам вокруг центральной оси корабля. Тридцать секунд спустя запасные входы начали закрываться, и если вы оказались во внешнем отсеке, дело худо — придется так и сидеть, пока не поступит сигнал, что все чисто, и двери не откроют. Или пока вражеский снаряд не шарахнет по носу, и тогда вы погибнете от взрыва, если броня не выдержит, или от контузии — если выдержит.

Каким–то образом О’Рурк собрал наших людей в требуемом внутреннем отсеке. Те, кто мылся, были в чем мать родила, но на войне подобные мелочи как-то перестают волновать.

Я остался на мостике — не потому, что был там нужен, просто никто меня не отослал, а я хотел понять, что происходит. Я уселся в кресло, которое обычно занимал наш навигатор, — сейчас он удалился в безопасный отсек по другую сторону оси, где была дублирующая система ориентирования. Так кто–то сможет управлять кораблем, если мостик будет разрушен.

Сидя в командирском кресле, Мари надела наушники виртуальной реальности. Я надел наушники навигатора и прислушивался, как она отдает приказания с апломбом шеф–повара, инструктирующего своего помощника насчет приготовления шоколадного суфле. Тонкие пальцы, которые извлекали из моего тела такие мелодии, теперь покоились на клавиатуре, дававшей ей власть надо всеми системами. Чей–то голос сказал: «Вот сучка, а?» — причем тоном, исполненным чистейшего восхищения.

Я смотрел, как разворачивается на мониторе моя первая битва в космосе — да что там, вообще моя первая битва. Лазерные лучи исчертили темный квадрат, а когда свет на мостике приглушили, мы все погрузились в виртуальное пространство. Не думаю, что мне было страшно, это было слишком захватывающе, и если бы вдруг посреди «Жукова» материализовался корабль пришельцев, волноваться все равно было бы не о чем — нас разнесло бы в кварки за какую–то наносекунду. Поэтому я получал почти эстетическое наслаждение от вида окутанной облаками планеты, поднимающегося за нею красного шара и фона, испещренного твердыми кристаллами звезд.

Единственное, чего я не видел, — инопланетного корабля, из–за которого и началась вся заваруха. Потом на мониторе появился голубой круг, выделяющий его. Столбцы цифр, которые наверняка что–то значили для сотрудников Космической Службы, выстроились по краям изображения. Чей–то голос удивленно сказал: «Скорость нулевая?» — и я понял, что, наверное, неопознанный объект перестал двигаться.

Голос Янеско доложил, что пусковые шахты открыты. Похоже, он ждал от Мари современного эквивалента «Можете стрелять, когда будете готовы, Гридли», но она лишь сказала: «Запускайте ГПЧ», то есть генератор пучков частиц.