— Абсолютно. — Холодные бледные глаза уставились на нее. — Если бы ты не решила защитить их, я бы не стала в тебя стрелять. Я так понимаю, вы тут больше программам доверяете, чем глазам. А я знаю, как работают отслеживатели… Их довольно легко обмануть, если понимаешь, что к чему. — Она захохотала, и этот звук больше походил на скрежет битого стекла. — Я раньше охотилась за диким мясом для черного рынка — когда еще было за кем охотиться. И про отслеживающие программы знаю все. Может, люди, болтающие про кармический баланс, правы, а? — Расколотый смех раздался снова. — Я столько зверей убила, и вот один из них загрыз мою дочь. Но счет я в любом случае сравняю.

— Ты дура. — Тахира высвободила руку и толкнула женщину в грудь. Ее сила удивила обеих, и нарушительница отшатнулась. — Ты все испортила. Пустила на ветер единственный шанс поймать того, кто убил твою дочь и девушку до нее. Ты и твоя бессмысленная месть. Он сюда не вернется, теперь, когда понял, что тут его ждут. Будь ты проклята!

— Ты что за хрень несешь?

— Никакой хрени. — Тахира закрыла глаза и подумала: «Игра окончена». — Как ты вообще узнала, что здесь убили именно твою дочь? Мы даже ДНК до сих пор не идентифицировали.

— Нашла изображение в сети. — Голос женщины скрежетал, грубый, как камень. — Я воспользовалась поиском по видео, загрузила пару ее новых фотографий. И нашла. Со львами. — Она сплюнула. — Один из ваших туристов заснял. Как она бежала. А львы за ней. — Она сплюнула снова. — А ваши люди просто стояли и смотрели.

— Никто тут не стоял. Я видела ту запись. — Тахира замерла, когда ствол винтовки поднялся и дуло уставилось ей в грудь.

— В новостях говорили, что она сюда тайком проникла. Наверное, хотела доказать чего–то… я раньше бегала по африканским саваннам, работала на сборщиков мяса. А моя дочь была городским ребенком. — На мгновение ее голос дрогнул, потом снова похолодел. — Хочешь рассказать мне свою версию?

— А ты даже не подумала посмотреть, откуда та запись, да? Если хочешь, то проверь сейчас, и увидишь, что это тизер для очень дорогого, запароленного порносайта. Я думаю, твоя дочка считала, что снимается в порно. До самой смерти так считала. — Тахира вытащила линк, заметила, что ствол не дрогнул. Нашла видео из системы безопасности, передала гаджет нарушительнице.

Та взяла его, не теряя бдительности, не убирая оружия. Да, подумала Тахира, тут язык тела человека, который ждет нападения. Она очень хорошо помнила такую позу. Женщина отошла назад, одним глазом поглядывая на экран. А потом замерла, и все ее внимание ушло на линк.

«Сейчас я могла бы ее убить, — подумала Тахира. — Дети — наша самая большая слабость». Она ждала, наблюдая за небом, прислушиваясь к малейшему шороху, доносящемуся от затихшего глиссера. Женщина, наверное, пересматривала запись снова и снова. Наконец она оторвалась от нее, положила линк в карман. Дуло винтовки опустилось, и нарушительница не стала его поднимать.

— А ты зачем сюда явилась? — Голос у нее был спокойным. — Пришла телом защитить этого чертового льва?

— Нет… и да. — Тахира на мгновение закрыла глаза, собрала волю в кулак, чтобы засунуть раздирающую боль в плече куда–нибудь поглубже. — Львица… старая, которая убила твою дочь… ее поймали на воле. Таких, как она, больше нет. Тут всех изменили, гены переписали, из них сделали то, что мы хотим… американского плейстоценового льва. Тот мир, откуда пришла львица, исчез. Мой мир. Да и твой тоже, думаю. — Она ощерилась. — Львица невиновна в убийстве так же, как твоя винтовка, даже если ты наведешь ее на меня и нажмешь на спусковой крючок. Ты и я… — Губы натянулись еще сильнее. — Мы тоже несем ответственность за гибель собственных дочерей. — Дуло оружия дернулось вверх, замерло на секунду, а потом снова опустилось. — Моя старшая сделала то же, что и твоя.

Весь заповедник, казалось, затаил дыхание. Даже насекомые замолчали.

— Я знала, что она делала, но притворялась, будто мне ничего не известно. У нее не было будущего, не было помощи, все страдали от голода. Я брала муку и масло, которые она приносила домой, и не спрашивала, откуда взялись деньги. — Тахира не сводила глаз с бледного овала, в который превратилось лицо нарушительницы. — Они засняли ее гибель. Я потом наняла человека, чтобы найти это видео. Выкупить. Из ее смерти сделали товар для продажи на рынке. Как и из смерти твоей дочери. — Она ожидала, что винтовка опять поднимется, но ничего не произошло.

— Младшей тогда было шесть. — Тахира говорила равнодушно, без всякого выражения. — Я продала ее в вооруженные силы Мирового Совета, чтобы она не повторила судьбу сестры. Они называют эту процедуру спонсорством, но когда вписываешься туда, то отказываешься от всех прав на ребенка. Позже я потратила кучу денег, хотела выяснить, где она, и, когда дочке исполнилось четырнадцать, я ее встретила. На тренировочном задании по сдерживанию толпы. Она посмотрела на меня. — Тахира глубоко вздохнула. — И не узнала. Тогда мне уже повезло, я нашла работу в Североамериканском плейстоценовом заповеднике, и начальство выяснило, что я… талантлива. Это было много лет назад. Сейчас дочери уже за сорок.

Со стороны глиссера донесся тихий звон.

— А вот и наша львица со своим прайдом, — прокомментировала Тахира. — Это очень изящно выстроенная ловушка.

— Что мне делать?

— Думаю, уже слишком поздно. Он обязательно просканирует землю в поисках сигнатур человеческого размера, на случай если это все же ловушка и я привела полицию.

— Он меня не увидит, — Опять заскрежетало битое стекло ее смеха. — Нелегальные технологии всегда на шаг опережают легальные. Меня засекли твои датчики движения, но на сканере ты бы ничего не увидела.

— У него есть помощник в администрации и, возможно, доступ ко всей нашей сети безопасности. — Тахира пожала плечами. — Конечно, полный доступ во всем заповеднике только у меня, но все возможно.

— Тогда мы попали. — Женщина пожала плечами в свою очередь, выражение ее лица было неразличимо во тьме. — Что мне делать?

— Я хочу, чтобы он приземлился. — Гани закрыла глаза, когда мир вокруг пошатнулся. — Он считает меня свидетельницей, а значит, должен убедиться в моей смерти. Под сиденьем глиссера аптечка. — По лицу тек холодный пот, под мышками щипало. — Там сенсорное меню. Выбери стимулятор, человека, скорую помощь и дай два пластыря.

Она с трудом оставалась в сознании, не размыкая век, в желудке извивалась тошнота. Женщина протиснулась мимо нее, принялась копаться под сиденьем. Спустя секунду холодные пальцы ухватили запястье, закатали рукав, и Тахира почувствовала укол стимпластыря на внутренней стороне локтя.

— От этого кровь пойдет еще сильнее.

— Знаю. — Тахира выпрямилась, почувствовала прилив энергии, разогнавшей тошноту и тени вокруг. — Ничего не поделать.

Она прикоснулась к меню аптечки, выбрала два кровоостанавливающих пластыря, малый и средний. — Помоги с рубашкой. — Поморщилась, когда нарушительница обнажила ей плечо и руку. — Полностью накрой рану, малый используй на входном…

— Я знаю, как ими пользоваться.

Тахира вздохнула, когда женщина разгладила лекарство по входному и выходному отверстиям. Быстродействующий местный наркоз унял острую боль, осталась лишь неприятная пульсация, на которую уже можно было не обращать внимания.

— Вы на этих своих штуках целый госпиталь таскаете.

— Мы разрешаем туристам–экстремалам находиться на территории заповедника. — Тахира медленно вдохнула и выдохнула, оценивая уровень оставшейся боли. — Мы постоянно думаем о смерти. — Она оскалилась. — Ты же вместе с нелегальным мясом, наверное, и записи убийств продавала, да?

Женщина ничего не ответила, но, конечно, продавала. Иначе чем бы еще отличались ее стейки от фермерских или выращенных в автоклаве? Сам не можешь нажать на спусковой крючок, так хоть посмотришь, как животное умирало.

— Спрячься, — скомандовала Тахира. — Я перегоню глиссер и сяду перед прайдом. Он спустится и начнет меня искать.