самый высокий, тот, что стоял на корме, и что Дино увидел ее и увидел Адриано рядом с ней, и что он перестал грести и смотрел на нее своими хитренькими глазками, в которых застыл вопрос и, может быть ("Не надо настаивать, пожалуйста"), злобная ревность. Гондола была всего в нескольких метрах, было видно, как покачивается серебряное украшение, был виден каждый цветок и каждая незатейливая оковка гроба ("Ты делаешь мне больно"). Она почувствовала, как пальцы Адриано сжали ее локоть, и на секунду закрыла глаза, решив, что он сейчас ударит ее. Лодка, казалось, скользнула им под ноги, и лицо Дино, удивленное (несмотря ни на что,

сделалось смешно при мысли, что и у этого бедного дурачка были какие-то иллюзии), мелькнуло, будто кружась, и исчезло из виду, потерявшись под мостом. "Это меня везут", - вдруг дошло до Валентины, это она была там, в гробу, далеко от Дино, далеко от руки, крепко сжимавшей ее локоть. Она почувствовала, что Адриано сделал движение, будто хотел что-то достать, может быть, сигареты, - так делают, когда хотят оттянуть время, как угодно, любой ценой. Сигареты или что-то другое - это было теперь неважно, если она уже плыла в черной гондоле, плыла без страха к своему острову, смирившись наконец, как та самая ласточка.

Знакомство с красным ободком

Борхесу7

К вечеру, Хакобо, вы, наверное, сильно продрогли, и в конце концов монотонный дождь, повисший над Висбаденом, заставил вас укрыться в "Загребе". А может, все дело в том, что вы весь день работали, не на шутку проголодались, и вечером вас потянуло в спокойное и тихое место; а уж "Загреб", за отсутствием иных достоинств, этими вполне обладал, вот вы и решили, пожав плечами и усмехнувшись, остановить свой выбор на нем. Право, приятно было повесить на старую вешалку промокший плащ и окинуть взглядом погруженное в полумрак помещение, в котором было, вероятно, нечто балканское, и направиться именно к этому столику, наблюдая, как при колеблемом свете свечи на старинных приборах и длинном бокале трепещут блики.

Первым ощущением было то, которое всегда посещает тех, кто оказался в пустом ресторане: слегка напряженной умиротворенности; он казался вполне пристойным, однако отсутствие посетителей в это время дня наводило на размышления. Впрочем, раз уж ты за границей, быстро понимаешь: обычаи здесь другие, а что имеет значение, так это тепло да прогулка по меню среди знакомого и незнакомого, да еще крошечная черноволосая женщина с огромными глазами, возникшая ниоткуда на уровне белой скатерти, ожидая распоряжений. Он было подумал, что для городка с его рутинной жизнью это уже, пожалуй, позднее время, но не успел он подобрать соответствующего моменту туристического выражения лица, как бледная миниатюрная рука положила салфетку и непроизвольно передвинула солонку. Как и следовало ожидать, вы заказали мелко нарезанное мясо, приправленное луком и красным перцем, и ароматное тягучее вино, непривычное для западного человека; как некогда и мне, ему настолько наскучила гостиничная кухня, жертвующая всем экзотическим и национальным в угоду пресному, что он даже попросил черного хлеба, который, возможно, и не годился к закуске, но который женщина незамедлительно ему подала. И лишь тогда, закуривая первую сигарету, он оглядел тот трансильванский уголок, в котором укрылся от дождя и от вполне заштатного немецкого городка. Он, казалось, уже сроднился с тишиной, отсутствием посетителей и отбрасываемым свечами дрожащим светом, во всяком случае, они служили прекрасным укрытием, позволяя ему оставаться наедине с сигаретой и усталостью.

Рука, наливавшая вино в высокий бокал, была волосатой, но вам тут же пришлось прервать логическую цепочку абсурда и удостовериться, что вместо женщины с бледным лицом отведать вино ему предлагал смуглый безмолвный официант, в движениях которого угадывалось вышколенное долготерпение. Это вино всем до сих пор приходилось по вкусу, и официант долил до верху бокал, как если бы пауза была не более как частью ритуала. Почти одновременно с ним второй официант, удивительно похожий на первого (видимо, настолько схожими их делала национальная одежда и бакенбарды), поставил на стол поднос с дымящимся блюдом и незаметным движением забрал тарелку с закуской. Посетитель и те, кто его обслуживал, обменялись несколькими скупыми словами на корявом, как и следовало ожидать, немецком; и вновь он обволокнулся покоем, почерпнутым из полумрака и усталости, однако теперь шум дождя казался слышнее. И вдруг прекратилось все, и вы, даже не оборачиваясь, поняли, что входная дверь отворилась и в зал вошел новый посетитель, женщина, близорукость которой выдавали не только очки в толстой оправе, но и та неуклюжая неуверенность, с которой она продвигалась к столику, находящемуся в противоположном от вас углу, различаемому не без труда при свете одной или двух свеч, заколыхавшихся при ее приближении, растворяя ее зыбкий силуэт в очертаниях мебели, стен и пурпурных складок драпировки, по которой пролегла граница между неким домом и притулившимся к нему рестораном.

Не отрываясь от еды, он с улыбкой наблюдал за тем, как англичанка (а кому еще мог принадлежать этот непромокаемый плащ и блузоподобное одеяние карминно-лилового цвета), близоруко уставившись в меню, пыталась его одолеть, а женщина с широко распахнутыми карими глазами пребывала в третьем углу зала у стойки с зеркалами и гирляндами из искусственных цветов, готовая в любой момент направиться к туристке. Официанты, также в позе ожидания, находились за стойкой, - женщина оказалась между ними, - скрестив на груди руки, настолько похожие один на другого, что, вкупе с их отражением в помутневшей амальгаме старых зеркал, оказывались неким учетверенным субъектом. Все они смотрели на англичанку, вперившую взор в меню и, казалось, потерявшую счет времени. Пауза затянулась, вы закурили новую сигарету, и тогда женщина подошла к вашему столику, советуя заказать суп или козий сыр по-гречески, вполне готовая к вежливым отказам, надо сказать, сыр очень недурен, хотя также рекомендую типичные для этой зоны сладости. Но вы попросили лишь кофе по-турецки, ибо после плотного ужина начинало клонить ко сну. Женщина какое-то время не реагировала, давая вам время передумать и отведать сыров, затем, выждав, переспросила, так, значит, кофе по-турецки, вы подтвердили, женщина быстро перевела дыхание, на выдохе дала отмашку официантам и устремилась к столику англичанки.