— М'сэра, — сказал он серьезно.

Минтака издала странный короткий смешок. Очевидно, из-за «м'сэры». Потом снова стала серьезной и настороженной.

— Моя лодка не плавает с шестом.

— М'сэра, это очень гостеприимная лодка, и я счастлив заплатить вам.

Минтака сделала круглые глаза. Причиной для этого было слово «заплатить».

— Все в порядке, да?

— Все отлично, бабушка Минтака. — Альтаир встала и отвязала одинокую чалку одним рывком за узел. Потом прижала скип к причалу. — Если вы ходите войти на борт, сэр, то пригнитесь под эту парусину… он совсем промок, я же говорила, бабушка. Все волосы мокрые… может, у тебя есть платок? Что-нибудь, чтобы он мог согреться? Я заплачу тебе на следующей неделе.

— О, кое-что есть, — сказала Минтака. — Кое-что есть. Мондрагон ступил на край лодки и спрыгнул в

средний проход; скип качнулся, потом качнулся еще раз, когда Альтаир натянула причальный канат вокруг опоры и подала конец Минтаке.

— Хэй, не подержишь натянутым, бабушка? Минтака поднялась, проковыляла, согнувшись, на нос лодки и взяла причальный конец, а Альтаир тем временем побежала вдоль лодки и быстро вспрыгнула на полудек, пока лодку не отнесло слишком далеко. Вверх от ступней понеслась боль. Она вздрогнула, снова отошла назад и взяла шест.

— Отпускай, бабушка.

Старая канальная крыса потянула за веревку, и Альтаир опустила шест и толкнулась, заставляя скип выйти в слабое течение, чтобы освободился нос — очень трудно управляться со скипом, если не можешь перейти вперед, потому что на пути парусиновый занавес; а потому получалось очень медленно. Но этот скип был самым легким, каким ей доводилось управлять, без мотора внутри и без высоких надводных бортов, он лежал на воде, как лодка с шестом, и имел достойную похвалы устойчивость.

— Хэй, да она хороша! — крикнула Альтаир, чтобы доставить радость старухе. — По-настоящему легко вести!

— Правда, правда, — подтвердила Минтака. Она пошла по доскам покачивающейся походкой канальщицы, какой бы сгорбленной ни была. Мондрагон пригнулся и заполз под парусину, а Минтака подняла ее край и заглянула внутрь. — Сэр, устраивайтесь поудобнее, не обращайте внимание на мой беспорядок.

— Поухаживай за ним, бабушка, — сказала Альтаир. — Ему это нипочем.

— У меня есть для него шапка, — сказала Минтака и склонилась. — Сынок, пошарьте рукой и если найдете мешок, то переложите его оттуда прямо к правому борту.

Последовала некоторая суета. Вокруг лежало много разных мешков. Альтаир в свете звезд толкала лодку, и маленький скип быстро бежал вперед. Минтака продолжала трещать без умолку, пока не отыскала нужный мешок.

— Бабушка, — сказал Мондрагон изнутри, — лезьте сюда; мне правда было бы приятней, если бы вы сделали это.

— Ну да, — сказала Минтака и, наконец, забралась внутрь. Последовал нервный горловой смех, слышимый сквозь нежный шепот воды. — Давно в моем укрытии не было такого статного парня. Вы красивый парень. У вас есть женщина?

— Нет, — ответил Мондрагон тихим, ясным голосом. Альтаир дала лодке радостный толчок.

Теперь есть, Мондрагон. Так тебе и надо; в отличную ловушку ты попал, не правда ли? Эта старуха вовсе не так стара, что касается этого, а, Мондрагон?

— Вот она, — отозвался старческий голос, — вот она, вместе со старыми нитками. Ух, да вы действительно промокли, правда? Вот тут все. Люди дают мне остатки ниток, а я вяжу для них вещи. Я действительно вяжу фантастически, хоть руки у меня почти совсем не гнутся. Вот, вот, хотела бы я, чтобы сейчас было светло, но не могу позволить себе лампу, у меня только маленькая старая печка. Я вяжу пуловеры, действительно сумасшедшие пуловеры; в моих пуловерах никто не замерзнет. Я умею делать и тонкую вышивку, могу вам сказать! Если вам когда-нибудь захочется иметь хороший пуловер, дайте мне пряжу, и я сделаю вам лучше, чем в вашем Верхнем городе. Свяжу шарф, прекрасные теплые носки…

Скип скользил в звездном свете, и Альтаир не сводила глаз с берегов канала по обеим сторонам. Она видела забаррикадированные окна и стальные ставни на высоте канала; старые кирпичи, и старые брусья, и старые камни, и тут и там одну из меровингенских диких кошек, которая останавливалась и с любопытством рассматривала необычно одинокий скип на широком черном канале.

Да, кошки, должно быть, хорошенькая там внизу суматоха! Все еще можно видеть огонь. Небо, спорю, там охватило огнем мост! Вероятно, огонь быстро оставит от него одни головешки. Господи Боже мой, тут невозможны никакие спасательные работы. Только бы пожар больше не распространялся!

— …У меня было двадцать-тридцать любовников, — как раз рассказывала Минтака своему пленнику. — О, какая тогда у меня была шикарная походка! Я всегда носила перья на шапке и водила этот скип вместе с мамой и папой. Мин, всегда говорил папа…

Альтаир посмотрела назад и увидела черную пустую воду, на которой танцевали огни города; сеть мостов над ней. Жуткое одиночество вокруг. Впереди канал перекрывал Центральный Мост, многочисленные опоры по обеим сторонам и чистая вода посредине, открытая для грузовых барж, и она показывала блеск глубины.

И под всем этим, внизу у портового стока, собрание тенеподобных лодок — тени, которые не отражались на воде, отсвечивающей огнем пожара.

О, небо! Неужели он продвинулся уже к Большому Каналу? Это будут оплаченные городом лодки, люди с сильным хребтами, которые держат наготове пожарные багры.

Альтаир поддерживала темп; она уже давно согрелась, подошвы онемели и ничего не чувствовали.

Лучше было бы разуться, но сейчас нет времени заниматься этим, да уже и не так больно.

Она убрала ладонь с шеста, чтобы приподнять фуражку и провести пальцами по волосам. Потом бросила пристальный взгляд на правый борт, где видела маленькое скопление лодок, которые отстали от основной массы.

Старики. Такие, как бабушка Минтака. Как Маджин.

Нос снова повернулся в сторону открытой воды, и Альтаир продолжала отталкиваться с равномерной скоростью. Ладони на шесте вспотели, но устье Портового Канала, лодки и свет пожара становились все ближе.

Вопросы, проклятье; это последнее, что нам нужно!

— …Вы купили этот пуловер в Верхнем городе? — как раз спрашивала Минтака под парусиной, несомненно, из профессионального интереса. — Небо, да они пользовались большими спицами; материал растягивается, потому что петли такие слабые. Ну, если бы я связала для вас…

Альтаир пытливо разглядывала плавающее сборище перед собой, чтобы проложить сквозь него наилегчайший путь, и ей вдруг страстно захотелось сделать длинный объезд — вверх по Каналу Лачуг и по нескольким другим поворотам вокруг. Район тот был небезопасной пустошью из старых складов, область, где старый Дет выходит на победный путь, а бывшие здания замурованы и отстроены сверху заново. Но до сих пор, во всяком случае, ничего плохого с ней там не происходило.

Главное — избежать вопросов. И, о небо, теперь нужно считаться еще и с Минтакой!

Лодка подходила все ближе, и Альтаир всматривалась в свет пожара и движения лодок. Она поддерживала ровную скорость, потела, несмотря на легкую одежду, и дышала тяжело и резко.

Все в порядке, ты просто Альтаир Джонс, которая возвращается со старой бабушкой Минтакой, просто делает доброе дело, а вам лучше побеспокоиться о своих собственных делах…

Она проехала между первых лодок, которые стояли на якоре, которые действительна стояли там на якоре, посреди фарватера Большого Канала. На полудеках скипов столпились семьи, люди замотаны в одеяла и глядят на все это волнение, как будто речь идет о празднике или казни. Все внимание сосредоточилось на пожаре, а не на тебе, Альтаир, слава предкам. Все глаза смотрят на суматоху, притягиваемые далекими криками из-за изгиба, где Портовый Канал вливается в Большой Канал и где теперь местность все еще освещает огонь, хотя уже немного тусклее. И там, снаружи, собрались лодки, черные и деловитые на фоне света пожара.

Заботься о своих делах, Джонс; если ты с кем-нибудь столкнешься, тебе придется отвечать больше, чем просто на вопросы, это уж ясно.