Литмир - Электронная Библиотека

Элиза глубоко вздохнула и с трудом разжала пальцы. Тилос удовлетворенно кивнул, взъерошил ей волосы и отступил на пару шагов.

– Оклемалась? - сочувственно спросил он. - Извини. Утешайся тем, что бывает и хуже. Чем сильнее психика, тем жестче ответная реакция на внедрение ментоблоков. По идее, тебе бы сейчас вздремнуть пару часиков, но времени нет. Введи третий код! - Он мотнул головой в сторону стальной двери.

Элиза с недоумением глянула на него. Что? Она же не знает код. Или знает? Что-то в глубине силилось пробиться наверх, что-то очень важное, что она должна знать, вспомнить… Она мысленно пожала плечами, встала и подошла к дверце.

Противу ожидания, ее пальцы сами выбили на пластине нужную комбинацию. Мигнул и загорелся крохотный зеленый огонек. Она сомкнула пальцы на ручке и повернула ее, вытягивая дверь на себя, однако та даже не пошевелилась.

– Прекрасно! - похвалил Тилос. - Он подошел к окну и захлопнул изнутри тяжелые металлические ставни, заложив их толстым, в три пальца, засовом. - Пошли. Объемные сенсоры включатся через пять минут, но рисковать не стоит.

– Что включится? - машинально поинтересовалась Элиза, с недоумением разглядывая открытый замок. - Какие сенсоры?

– Сенсор - датчик, - нетерпеливо пояснил Тилос. - Ты только что заминировала комнату. Не вздумай соваться в нее в течение года - рванет так, что в Граше услышат. Через год защита отключится, тогда можно. Пошли.

Он ухватил ее за плечо и вытащил в коридор, закрыв дверь обычным железным ключом. Смяв ключ в пальцах, он бросил его в дальний конец коридора и стремительно вышел на крыльцо. Элиза, чуть покачиваясь, последовала за ним. Датчик? Определенно, свою привычку говорить непонятными словами Джабраил позаимствовал у хозяина.

Тени заметно укоротились - солнце стремилось к зениту. У крыльца, кроме Миры с Джабраилом, стояли шестеро мужчин в полном вооружении.

– Где Тоск и Переш? - резко спросил Тилос. - Время!

– Сейчас появятся! - прогудел старший. - Решили в сортир перед дальней дорогой сбегать.

– В сортир… - пробормотал Тилос. - Ладно, ждем еще пять минут. Всем расслабиться, дорога и в самом деле ожидается тяжелой. - Он отошел в сторону и неподвижно застыл, глядя на словно вымерший поселок.

Элиза ощутила, как дрожат ее коленки, и опустилась на ступеньку рядом с Мирой. Та чуть встревоженно оглянулась на нее.

– Как ты? - спросила женщина, щупая ее лоб. - Плохо выглядишь. Чем вы там почти час занимались?

– Тилос меня длинному коду научил… кажется. - Элиза несколько раз глубоко вдохнула. Температура явно повышалась, солнце неторопливо приближалось к зениту.

– Коду? - Мира даже изменилась в лице. - Основному коду? Из двадцати цифр? С ума сошел… Перед дорогой! А… - она заколебалась, переводя взгляд с Элизы на Тилоса. Тилос, словно почувствовав, повернулся к ней и коротко кивнул.

– Бедная ты моя! - выдохнула Мира, прижимая Элизу к себе и бросая негодующий взгляд на Тилоса. - Как же тебе досталось! И прямо перед походом… Я после сердечного ментоблока два дня отходила, в постели пластом лежала! Погоди-ка, я сейчас… - Она схватила свой заплечный мешок и начала лихорадочно в нем рыться. - Вот, съешь-ка…

Элиза бездумно разжевала горькую желтую таблетку, почти не почувствовав вкуса. Впрочем, почти сразу тело перестала бить мелкая дрожь, а противная слабость в животе куда-то исчезла. Почти тут же из-за дома вышли два молодых парня в кольчугах и с короткими мечам.

– Явились… - пробормотал Тилос. - Ну что, ребята-зверята, двинулись. Мы последние остались. Первая группа уже, наверное, разблокирует свою тропу. Эту хрень, - он кивнул на сундуки, - потащим по очереди. Я подключусь на тропе, когда пройдем опасные места. Ну, никто ничего не забыл?

– Я забыла! - вскинулась Элиза. - Я же не собралась…

– Забудь, - махнул рукой Тилос. - Не до того. Ну что, ребята, двинулись? Прощай, Чаттануга!

Старый день переходит в новый незаметно для меня. Все они одинаковы, ни один не выделяется из общей череды. Сердобольные Вишка с Кочергой зачем-то тащат меня с собой. Видно, полагают, что без них я пропаду. Может, и так. Наверно, стоило бы вернуться назад, в место, откуда вышел обоз. Там должны знать, кто я или хотя бы откуда я. Но что-то внутри подсказывает - бессмысленно. Слово "дом" не вызывает внутри никакого отклика - в отличие от других. "Война", "смерть", "бой" - эти звуки затрагивают в глубине моего "я" какие-то струны, а "дом", "имя", "жизнь" - нет. Ничто не тянет меня назад, а потому я равнодушно шагаю позади смешной парочки, без умолку болтающей даже на ходу. Откуда только силы берутся?

– Беспамятный! - окликает меня Кочерга. Так они кличут меня уже не первый день. Ну что же, имя как имя, не хуже других. - Слышь, Беспамятный! А может, что помнишь? Ну не бывает так, что хрясть - и всю память отшибло! Помню, один земеля у меня тоже по башке получил, два дня дома отлеживался - и ничего. Драку забыл, кто хрястнул - тоже забыл, а все остальное помнит. Даже кабак, где вино хлестал, и то помнит. Может, хоть что-то в голове крутится?

Я молча пожимаю плечами. В голове - серая пустота. Я уже много раз объяснял это попутчикам, но вопрос всплывает снова и снова.

Я - не обуза. На удивление метко я попадаю камнем в пуганую белку или зайца. Плохо то, что зайцев почти нет, а белки встречаются далеко от дороги. Но благодаря мне голодными не сидим, хотя и сытости тоже не ощущаем. Я чувствую, что с луком дело пошло бы куда лучше, но лука нет, только скверный тупой нож, который невозможно даже метнуть. Вишка точит его о кремень каждый вечер, но толку немного. С его помощью Кочерга вырывает из каменистой земли съедобные коренья, на которые у него удивительный нюх, и нож моментально тупится снова. Кореньев тоже немного: зима - не лучшая пора для собирательства.

Мы идем по тракту от деревни к деревне. Все поселения похожи, как похожи все дни. Полуразвалившиеся плетни. Крытые гнилой соломой крыши топящихся по-черному изб. В дворах чумазые голые ребятишки, ползающие прямо по стылой грязи. Мужчин немного, с пустыми осунувшимися лицами они сидят во дворах, делая вид, что занимаются домашней работой. В спутанных пегих волосах - видно даже с дороги - копошатся вши. Женщины, худые, изможденные, стирают или присматривают за детишками, некоторые возятся на пустых унылых огородах - то ли выискивают пропущенные клубни, то ли готовят грядки к весне. Домашней скотины не видно, лишь изредка из сарая доносится жалобное мычание, да у ворот кое-где равнодушно валяются собаки, не обращая внимания на чужаков.

Милостыню нам не подают. Кто-то виновато разводит руками, кто-то просто скользит мертвым взглядом, не замечая.

– Вишь-ка, как их тут морят, - бормочет на ходу Вишка. - Который год, вишь ты, неурожай, вот и маются, бедолаги. А куды ж денешься? Налоги, вишь-ка, плати, хоть с урожая, хоть с голода, а не заплатишь - последнее, вишь-ка, заберут. Ох, плохо мужику жить, ох, плохо…

Кочерга только сокрушенно качает головой. Я уже знаю его историю. Сам из свободных общинных смердов, четыре года назад он пошел в закупы к местному боярину. Отдавать долг он понадеялся из следующего урожая, но урожая не получилось. Через два года боярин взял его в холопство со всей семьей - женой и двумя детишками. Впрочем, домочадцы сгинули тем же летом - по Куару прошел мор, люди маялись животами и умирали в корчах. Настоятель куарского Храма, брат Комексий, объявил болезнь воздаянием за грехи людские, за поклонение духам и ложным богам. Многие обратились в истинную веру и выпрашивали в монастырях и храмах прощение жестокого Отца-Солнца, но молитвы не помогали: верные умирали наравне с язычниками.

Оставшись один, Кочерга - тогда его звали Камониром - не опустился и не запил, как многие. Он тосковал по жене, но знал, что вернуть ее нельзя. Чтобы не спиться, запретил себе прикасаться к вину даже по большим храмовым праздникам. За то боярин его приметил и сделал доверенным человеком. Боярин не был жадным скрягой, как многие, но и богатством не отличался, а потому считал каждую медную монетку. Времена стояли тяжелые для всех, и Кочерга, который свято блюл хозяйское добро, быстро продвинулся в ключники и начал заправлять всем небогатым хозяйством.

41
{"b":"61508","o":1}