– Ты бывал там?
Иву вовсе не хотелось менять тему разговора, но он кивнул:
– Бывал. Белый песок, синий океан, зеленые пальмы и над всем яркое солнце. Принцесс и драконов можно рисовать и там, и школы там есть французские.
– Договорились. Через три месяца ты прилетишь в Париж, чтобы забрать нас на Таити в Папеэте. – Мне вдруг стало смешно. – Есть такой русский мультик, где насмотревшийся телевизионных программ попугай интересуется у дворовых ворон, бывали ли те на Таити. И постоянно рассказывает, как пролетал над островом.
– Я похож на такого попугая?
– К счастью, нет. Хотя он весьма обаятельный тип.
– Ловлю тебя на слове: через три месяца я заберу вас в качестве своей семьи на Таити хотя бы на несколько лет. Если надоест – вернемся.
Я не обманывала Ива, мне действительно предстояло лететь в Москву для оформления документов. Чертовы бумаги имеют свойство терять срок годности ровно тогда, когда это крайне неудобно.
Мне очень хотелось прижаться к Иву и сказать, что я согласна, что полечу с ним на Таити и на любой из дальних островов, но я не могла сделать это, поскольку для любого подобного действия нужны виза, паспорт и прочая бумажная дребедень. Причем не только мне, но и детям. Одно дело, получить Шенген в Москве или продлить его, но совсем иное, оформить отношения с Ивом и получить все документы на детей для Французской Полинезии, которая является Заморским сообществом и для нее нужна другая виза.
Мои дети разговаривают на немыслимой смеси языков. Вернее, у старшего – Сашки – все уже началось раскладываться по полочкам, а вот Маша только учится.
Получилось это нечаянно, но я не противлюсь, билингвы – прекрасно, а трилингвы и вовсе замечательно.
Дело в том, что с самого начала Настя стала разговаривать и со мной, и с детьми по-английски. Это чтобы научились дети, не забыли я и сама Настя. Саша, который тогда еще не успел научиться и первым словам, легко воспринял второй язык. Оба ребенка говорить начали рано, сын сам по себе, а дочь – подражая брату.
Я говорю с ними только по-русски, даже когда прихожу в садик. И от них требую обращения к себе по-русски. Мои дети должны знать родной язык.
От Жаннет, Ива, в садике и вокруг в Париже они слышат французскую речь.
Дети запоминают слова разных языков куда легче, чем взрослые, особенно если среда языковая.
Когда Настя уехала в Лондон и английская речь стала звучать реже, пришлось подключить мультики на английском, песенки, стихи и прочее. Но всегда с оговоркой про Настю. Я подчеркиваю, что наш язык русский, Настин – английский, а Жаннет и остальные вокруг французы.
Невольно помогает то, что обычная виза позволяет проводить в странах Шенгена всего полгода, вернее, 90 дней из каждых 180. Остальное время мы там, где звучит русская речь. Это не всегда Москва, я старалась вывозить детей туда, где погода получше и нет опасности встретить родственников из ОАЭ.
Потом я прислушалась к советам Насти (у нее о-го-го какой опыт в этих делах) и подала заявку на получение второго образования в Сорбонне на факультете изящных искусств. Университет Парижа-I совсем рядом, пока дети в садике, вполне можно подучиться. Мой французский уже позволял это сделать, а ограничений по возрасту, тем более для второго образования, у них нет.
Честно говоря, подала заявку и об этом забыла. Но тут вдруг пришло сообщение о необходимости оформлять документы для получения студенческой визы. По нашей родимой привычке откладывать все на потом я дотянула, и теперь оставалось не так много времени. Учебная виза позволяла не бороздить просторы Европы и Азии, а спокойно жить и учиться в Париже, раз в год продлевая визу прямо здесь. Настя права, этим стоило воспользоваться.
Мне предстояло лететь в Москву, чтобы все оформить. Детей придется брать с собой, но это не страшно. Да и Настя решила посетить столицу вместе с нами, пока у нее, родившейся в Москве, не закончилась российская виза.
Шенгенская виза позволяет находиться на территории стран Соглашения по 90 дней из каждых 180, то есть чуть больше полугода в сумме. Превышение срока пребывания считается нарушением, в некоторых странах очень серьезным. Это повод не продлить визу в следующий раз или вовсе закрыть имеющуюся. Потому те, кто находится в странах Шенгенского соглашения подолгу, вынуждены лихорадочно подсчитывать по календарю количество дней.
Есть еще несколько вариантов нахождения в стране – по рабочей визе или студенческой… Другие рассматривать не буду. Студенческую надо получать дома, в посольстве или консульстве, если получено согласие учебного заведения на обучение. У нее немало ограничений, но все не столь трудно.
Виза дается на год, а продлить её можно уже в самой Франции. Для этого требуется не иметь проблем с полицией и подтверждение учебного заведения, что вы действительно учитесь и не взяли отпуск на следующий год.
Учиться можно кому угодно и на кого угодно, это роли не играет. Как и возраст студента. Доказывай, что ты способен учиться по специальности, знаешь французский (или будешь в первый год его интенсивно учить), плати и учись.
С работой трудней, чтобы принять на работу иностранца из государства – не члена ЕС, французский предприниматель должен убедить соответствующие власти, что ни один француз, маячащий на горизонте, не способен выполнить работу лучше претендента нефранцуза. Они не рискуют.
Мне удалось убедить Ива, что мы будем его ждать, а за это время я слетаю в Москву и оформлю новый паспорт и хотя бы студенческую визу.
Для себя я решила, что не только оформлю документы, но и честно расскажу Иву о своих дубайских проблемах. Ничуть не сомневалась, что он встанет на мою сторону и поможет (помог бы, расскажи я обо всем чуть раньше), просто написать об этом мне легче, чем сказать, глядя в глаза.
Настя объявила, что «если я…» и так далее. По мнению сестры, я должна не просто развязаться со всеми проблемами, но и стать просто идеальной, чтобы таким образом отблагодарить Ива за его любовь и заботу. Честно говоря, вот этого требования я не поняла, но объяснять сестра не стала.
Мы провожали Ива все вместе, дети твердо обещали ему в следующий раз отправиться через океан вместе, а он обещал писать и звонить при любой возможности.
Расставались на три месяца в твердой уверенности, что так и будет.
Знать бы, сколько всего произойдет за это время и чем закончится!
Но человеку не дано знать свое будущее, это к счастью, иначе бы он лег на диван и ждал событий, вместо того чтобы их организовывать или с ними бороться.
Ив позвонил из Австралии, потом уже с Таити. Глядя на панораму Папеэте, я верила в существование рая. Белые стены домов, красные крыши, белоснежные яхты у причалов, синий океан и бирюзовая вода лагун, зеленые пальмы и пушистые облака в голубом небе…
– Видишь, я не обманывал. Здесь прекрасно, я бы очень хотел видеть вас рядом.
Мне очень хотелось к Иву, и не только потому, что я уже сильно скучала, но и в надежде, что там можно никого не бояться. Едва ли Сауд, Махасин или Моза станут искать нас на Таити.
Настя была того же мнения, она решила, что полетит с нами, как только представится такая возможность.
– А что, выйду замуж за аборигена и буду счастлива.
– Настя, там нет аборигенов, вымерли. Там просто французы.
– Согласна. В раю и француз сгодится.
Ив предупредил, что ему предстоят поездки по островам и атоллам, потому не всегда будет на связи, но как только будет возможность, пришлет новые и новые фотографии.
Он фотографировал небольшие белоснежные самолетики, курсирующие между островами, объяснял, что нужно скорей совершить «круг почета» и набрать материал, поскольку скоро сезон дождей и ураганов, когда придется сидеть на месте.
– А после сезона ураганов я прилечу за вами.
Это означало, что и мне нужно оформить свои документы до сезона окончания ураганов в Полинезии.
