Ну а после Белоруссии мы освобождали Литву, Восточную Пруссию, участвовали в штурме Кенигсберга. В Кенигсберге тоже в основном инженерной разведкой занимались. Город был здорово заминирован со всех сторон. Штурм продолжался трое суток, и все это время мы очень много занимались разминированием, земляной работой. (Некоторые подробности боев за Кенигсберг можно почерпнуть из наградного листа, по которому командир 9-го Отдельного Гвардейского батальона инженерных заграждений гв. майор Мешков Алексей Никифорович был награжден орденом «Богдана Хмельницкого» III-й степени: «9-й Гв. ОМШБ в период подготовки и в ходе боевых действий при штурме города и крепости Кенигсберг в составе 9 штурмовых взводов был придан в оперативное подчинение 343-й стрелковой дивизии. Батальон построил 8 штурмовых мостов через противотанковый ров, проделал 16 проходов в минных полях противника, оборудовал 1700 метров танковых колонных путей, разминировал и привел в проезжее состояние 8 километров улиц. Подорвал с гарнизонами противника: 2 форта, 19 подвалов и 26 домов. Снял на дорогах 8 фугасов, подорвал и разобрал 8 баррикад и 16 перекрытий, снял и подорвал 820 противопехотных и противотанковых мин…» – http://www.podvignaroda.ru)
Владимир Колобов с однополчанами
А после Кенигсберга пошли дальше – на Земландскую группировку. Там нам тоже крепко досталось. Потому что остатки этих частей надеялись, что их успеют эвакуировать в Пиллау, и сопротивлялись по-страшному. Так что войну мы закончили на косе Фрише-Нерунг.
А тяжелее воевать, зная, что не сегодня-завтра конец войны?
Нормально. Даже наоборот.
Как-то отметили Победу?
Отметили, конечно. Выдали по сто граммов, повар чего-то там сообразил.
Как считаете, что вам помогло выжить? Ведь столько времени на фронте, и ни разу даже не ранены.
Осторожность. Все время в напряжении, поэтому максимальная осторожность. Недаром про саперов есть такая поговорка – сапер ошибается только раз в жизни. Вот отсюда и идет: осторожность, знание матчасти, своего дела, ну, и повезло, конечно. О боге не думал, я же комсомолец. И не видел, чтобы на фронте кто-то молился. Некогда было. Ведь все время или в пути, или что-то делаем. На Волховском фронте до того были заняты, что по месяцу не то что не мылись, не раздевались… Спали или в палатке, а то и в снегу…
А верили, что останетесь живым, или думали, что погибнете?
Всякое было. В разных переделках пришлось бывать: и под минометный огонь попадали, и под артиллерийский, под бомбежки, это страшная штука. В чистом поле лежишь, он цыкает тут, тут, тут, а ты лежишь, воткнулся носом в землю, тут уж кому как повезет.
А что было самое тяжелое и неприятное?
Пожалуй, вся саперная работа – вся сложная, вся интересная. Помню, на Волховском фронте, чтобы продвигаться по этим Синявинским болотам, надо было делать фашинные дороги. Это рубятся не очень толстые деревья, из них делается вроде такого веника, их выкладывают, и по ним идут танки и техника… Но все-таки самое трудное – это разминирование, минирование, в общем, работы со взрывчаткой в ночное время.
А какие бои можете выделить как самые тяжелые?
Это наши первые бои на Волховском фронте. И сами бои сложные, постоянные стычки, да еще морозы страшенные. Там нам очень хорошо досталось… А вот на 3-м Белорусском уже меньше, а в Восточной Пруссии совсем легко.
Приходилось видеть результаты своей работы?
Нам это сложно видеть. Нас же, как только мины расставим, сразу перебрасывают на новое место.
А самому пришлось убивать?
Стрелять приходилось. Ведь когда мы вели разведку на переднем крае, там и смотришь, следишь, и стреляешь, но попал или нет, не знаю. И в атаки мы тоже не ходили, у нас черная работа, из-за угла…
Как вы считаете, могли мы победить с меньшими потерями?
Не знаю, но на фронте я как-то не думал, что мы неправильно воюем. Мы же не пехота, а саперы – это все-таки люди обученные, подготовленные. Необученных у нас не было. А то, что погибали, так что ж, всякое бывает на войне…
Как вы относитесь к Сталину?
Считаю, он свой долг выполнил. Если бы не он, то может, немцы нас одолели. А так, его жесткая, решительная и справедливая линия привела к Победе.
Какое впечатление осталось от Германии?
Бросилось в глаза, что в Восточной Пруссии деревень в нашем понимании не было. Были отдельные усадьбы – фольварки, и жили они, конечно, лучше нашего. Бедных хозяйств я там совсем не видел. Но чтобы что-то отметить… Мы же быстро наступали, некогда там рассматривать. К тому же мы ребята молодые, в хозяйстве не шибко понимали.
Были у вас какие-то трофеи?
Кроме часов, вроде ничего не имел. Совсем. Хотя знаю, что некоторые ребята что-то подбирали, китель там хороший.
Благодарности Верховного Главнокомандующего
Как кормили: как на фронте?
Режима там никакого не было. Есть возможность, кормили. Но чаще всего раз в сутки. Рацион хороший. Суп обязательно, мясо. Чтобы голодать, я такого не помню. Американские консервы запомнились. В больших таких банках шпик нарезан длинными кусками, вытягиваешь, и он тянется. Я все никак не мог понять, как же они его в банку так пихают? И немецкое пробовали, ели все подряд.
А сто граммов часто выдавали?
Когда было, тогда и выдавали. Свою норму я выпивал. Здоровый тогда был, молодой.
В конце войны было очень много случаев отравлений техническим спиртом.
Об этом я слыхал, конечно, но у нас такого не было. Некогда было даже искать, все быстро, все на виду.
Вши заедали?
Вот на Волховском фронте, когда мы по месяцу даже не раздевались… И когда нас вывели под Москву на переформировку, то с нас первым делом все обмундирование содрали, прошпарили. Но вши надоедают, когда ты успокоишься и согреешься. Вот тогда они начинают ходить туда-сюда. А так и не обращаешь внимания.
Вы участник легендарного Парада Победы 1945 года. Расскажите, пожалуйста, об этом.
Вскоре после Победы у нас провели отбор, и из нашего батальона выбрали троих: комбата Мешкова, старшего сержанта Александра Флягина и меня. Начали тренировки еще в Кенигсберге, и целый месяц, наверное, тренировались. Потом на поезде приехали в Москву. Поселили нас в казармах возле станции Коминтерна, а тренировались в разных местах. И на ВДНХ занимались, но чаще всего на набережной Москвы-реки. Обычно до обеда пять часов тренировались, а потом гуляли по Москве. Много ходили по музеям, на концерты, в общем, посмотрели Москву. Кормили просто отлично, каждый день по сто граммов на обед выдавали.
Владимир Колобов с фронтовыми друзьями: Василием Брусовым и Виктором Трошиным
А в день парада встали пораньше, получили карабины и каски. Привезли нас, тут дождик начался. А там же 11 сводных полков было, всех построили, и стояли часа два. В уборную бегали в ГУМ. Ну а потом парад начался, но мы сами мало что видели. Я шел в саперном батальоне в составе сводного полка 3-го Белорусского фронта. Командиром батальона был подполковник Пешков. Прошли нормально, даже хорошо, правда, подбежать немножко пришлось, когда разворачивались у Исторического музея. У меня был рост 172 сантиметра, поэтому я шел в последнем ряду справа. А потом на банкет в Кремль от нас попали Флягин и Мешков, а мне не довелось. Зато в 2005 году довелось опять участвовать в параде на Красной площади.
