В село Гаевское приехали после обеда. Фитевка подалась напрямки, узкой тропкой через молодую дубовую рощу. "Куда ведет эта тропинка?" - спросила Кушнирчук встречную девочку. "На поселок Дол", - услышала в ответ. "Вряд ли Балагур прячется в лесу, - размышляла Наталья Филипповна. - Он у кого-то в Доле".
Под вечер добралась до поселка. С откоса сбежал мальчуган. "Не страшно так бежать с горы? - потрепала его по голове и протянула шоколадку. - Как тебя звать?" - "Юрась", - "Ты всех знаешь в поселке?" - "Ага". - "А что это за тетка пошла с сумкой?" - "Она из Орявчика. К нашей соседке пошла. Вон ихняя хата под шифером. Там какой-то гость у нее или родич..." - "Он из армии вернулся?" - "Таких в солдаты не берут - нету того пальца, каким на курок нажимают, когда стреляют".
"Балагур! Тот тоже без пальца..." - вспомнилось Наталье Филипповне.
...Когда стемнело, в дом под шифером вошел участковый инспектор Пасульский. Попросил незнакомца предъявить паспорт. "Что вам нужно ночью?" возмутился гость. "Извините - служба", - сказал Пасульский. "Мои документы в городе". - "Придется пойти в сельсовет".
Оконное стекло вылетело вместе с рамой. Как кот, выпрыгнул беспалый. "Стой! Руки вверх!" - Сторожившая снаружи Кушнирчук держала пистолет наготове.
Задержанный оказался злостным алиментщиком, дальним родственником Фитевки.
"Где же Балагур? Не просмотрели ль мы его?" - не давала покоя мысль до тех пор, пока из районного отдела внутренних дел не сообщили: "Отбой тревоги". Уже потом стали известны подробности бегства.
...Шел третий год после лишения свободы, и был на исходе второй месяц, как Дмитрий без конвоира ездил за рулем автомобиля из исправительно-трудовой колонии на станцию за продуктами. Привозил их в точно назначенное время. "По тебе, Балагур, можно часы сверять", - шутил лейтенант Сизов.
В колонии Дмитрия знали тихим, исполнительным. Ему поручали различные работы: заболеет повар - Балагур управляется возле котлов; не работает подъемный кран - Дмитрий его ремонтирует; двигатель тягача не запускается зовут его на помощь. Чувствовал себя как на воле. Работал, отдыхал. Подчас даже забывал, что отбывает наказание. Только все больше и больше беспокоило, почему редко приходят письма от Ирины. Последнее получил в начале марта. А уже лето. Ее молчание - камень на сердце. А тут еще Чиж подошел: "Ты сидишь, Дмитрий, а твоя фифа Ирина с Кривенко развлекается. Брат мне недавно написал".
"Все! Разлюбила! Предала! Забыла!" И пришло в голову: "Бежать! Отомстить!"
Дмитрий так и не надумал: Ирине отомстить за измену или избить Кривенко, с которым она "развлекается", но твердо решил: "Сегодня убегу - и все!"
В маленьком окошке засерело. Балагур не спит, крутится на твердых нарах, ждет восхода солнца. Последний раз оно осветит для него барак, а на вечерней перекличке недосчитаются осужденного Балагура Дмитрия Владимировича. Поднимут тревогу. Начнут розыск. Удастся ли только убежать?
- Не крутись, как вьюн, - недовольно проворчал Иван Дереш.
Дмитрий нарочито засопел: сплю. А сам думал: "Прибыть в колонию я должен в семь вечера. Но в этот раз остановлю машину под перевалом, проколю два, а еще лучше все четыре ската, вытащу запаски, разложу инструмент и оставлю так на обочине. Охранники найдут неисправный автомобиль и подумают: чего-то не хватило, пошел добывать".
Едва перевернулся на спину, как с другой стороны послышался недовольный шепот Петра Чижа:
- Дашь ты спать наконец?
Дмитрий больше не шевелился. С Чижом у него натянутые отношения. Как и когда Петр спрятался под брезентом в кузове его машины, Балагур не знал. Лишь в тайге, далеко от исправительно-трудовой колонии, увидел в зеркало: кто-то поднялся, хватаясь за кабину. Дмитрий сразу затормозил, ступил на подножку. "Свобода, Дмитрий!" - радостно крикнул Чиж. Балагур нахмурился, прыгнул в кузов. "Откуда ты взялся?" - "Воли, воли захотелось". - "А мне срок прибавляешь как пособнику?" - "Я слезу... Я пойду..." - "Куда?" "Земля велика". - "Ты вернешься в колонию!" - не попросил - приказал Дмитрий. Но Чиж не собирался подчиниться. "Не вернешься добром - силой отвезу к Железобетону". Чиж сопротивлялся, сколько было сил, и, только оказавшись между ящиками со связанными руками и ногами, взмолился: "Дмитрий, будь другом. Меня же судить будут. Разве не знаешь? Отпусти". - "Нет, отрезал Балагур. - Я тебя незаметно провезу в колонию". - "Как?" - "Скажу: скат запасной забыл и вернулся". - "Ну, гляди же", - предостерег Чиж.
С Иваном Дерешем не лучше - Дмитрий однажды ошпарил его. Ничего завтра он будет уже далеко. Только бы удалось...
Утомившееся от бессонницы тело, тяжелая от нелегких мыслей голова - и на утренней гимнастике Дмитрий был квелый, за что получил замечание. Энергичнее замахал руками, и куда подевалась вялость, мускулы налились силой.
В гараже тоже работал шустро и на плац выехал первым. Из проходной вышел лейтенант Сизов и поспешил к машине. "Побег отменяется", - подумал Балагур. Но опасения оказались напрасными. Поздоровавшись, Сизов сказал: "Привезите бутылку масла и две пары чулок детям". В другой раз Дмитрий ответил бы: "Нет времени бегать по магазинам. Поезжайте со мной". Как-то веселее за рулем, когда кто-то рядом, когда есть кому слово сказать: время бежит скорее, дорога кажется легче, и не так быстро одолевает усталость. Сегодня лейтенант совсем не нужен. Дмитрий взял деньги - и в дорогу. На проходной его остановил старшина, пожилой седоватый человек, которого за суровость прозвали Железобетоном.
- Хочу в город подъехать.
- Разве только в кузове.
- А в кабине?
- Уже есть пассажир.
Старшина с подножки заглянул в кузов.
- Наверху до костей промокнете, - начал спокойно Балагур. - Могу послужить: куплю, что требуется...
- Самому нужно, - почесал затылок Железобетон и, чуть подумав, прибавил: - Брось-ка эти письма в почтовый ящик, а я успею и завтра.
"Успеешь, но не со мной".
