— Я бы согласилась, если бы не Элиас Жуани.

— Да? А он тут при чем?

— При том, что он тебя преследует, и, по-моему, готов уже наброситься. А до поры до времени строит из себя честного симпатичного туриста.

— Ну, симпатичный, а дальше что?

— Ты ему нужен гораздо больше, чем он тебе. И то, чего не может получить хитростью, он надеется выманить во время задушевных бесед. Или так и эдак одновременно. Даже если вспомнить твою комедию на ферме, какой смысл тебя преследовать, если ты оказался замешанным в эту историю случайно. Слежка началась только после нашего визита к Лоретте. Из всего этого следует, что мы на верном пути. Моя женская интуиция подсказывает, что надо продолжать. И можешь не беспокоиться, как только запахнет добычей, они сами дадут тебе знать.

Ирвин уважал интуицию принцессы, которая редко подводила.

— Да будет так, — вздохнул он. — Будем продолжать… Но чем прикажете мне заниматься? Никто ведь не предпринимает никаких действий.

— Да-а, бедный мой друг, разреженный горный воздух притупил твои мыслительные способности. Где твой неподражаемый авантюризм? Припомни-ка мою беседу с Дени Мормац.

— Я отлично все помню! Она ничего не знает, ее гнусно обманывает сумасбродный любовник, в мае она уедет на лето в Экс-ле-Бен, где вышедший из тюрьмы Рене Пра к ней присоединится. Снимаю шляпу, если вы можете что-то из этого выудить. Лично я — нет. Марта состроила лукавую рожицу.

— Тогда снимай шляпу, поскольку будь я Ирвином Леруа, я была бы уже на пути в Экс-ле-Бен, куда Рене Пра отправлял свою корреспонденцию до востребования.

— В Экс-ле-Бен, куда Рене Пра… До Ирвина начало доходить.

— Черт возьми, Марта, — радостно щелкнул он пальцами, — вы — чудо. Немедленно еду в Экс-ле-Бен!

— Ну-ну, сегодня же воскресенье. Закажи-ка мне лучше еще один «Old crow». И если мы встретим сегодня нашего друга Элиаса, надо пригласить его пообедать. Неплохая мысль — он в самом деле так мил.

Труп лесник обнаружил как раз в том месте, где рассчитывал поймать лисицу. Тело еще не остыло, хотя было частично обнажено: брюки и куртка разорваны, свитер из толстой шерсти задран. Снег вокруг был сильно утоптан; невдалеке валялись лыжи. Следы на шее жертвы не оставляли никаких сомнений: удушение.

Лесник продемонстрировал такой слалом, на который раньше не считал себя способным.

Жандармы прибыли только к ночи, и времени на осмотр уже не оставалось. Тело лежало несколько в стороне, метрах в пятидесяти от основной лыжни. По следам определили, что сверху, кроме лесника, спускался только один человек, а снизу только один поднимался. Скорее всего, попытка изнасилования.

С помощью трех спасателей, прибывших вместе с ними, жандармы уложили тело на сани и с величайшими предосторожностями, освещая путь карманными фонариками, спустились к Працу.

Из Праца частная машина доставила труп в Мутьер. Там, в операционной, его наконец-то тщательно обследовали. Убитая была молодой женщиной лет двадцати пяти, с приятным лицом. В одном из брючных карманов лежало десять тысяч франков тысячными купюрами и обратный билет из Мутьера до Шамбери, прокомпостированный накануне. В карманах куртки, кроме носового платка, четырех кусочков сахара и плитки шоколада, нашли маленький электрический фонарик. Больше ничего не было.

Перед началом вскрытия врач сделал заключение о наступлении смерти около трех часов пополудни. Предположение об изнасиловании не подтвердилось, что вызвало недоумение у следователя: многочисленные синяки и ссадины свидетельствовали о том, что жертва отчаянно сопротивлялась. Это была Лоретта Фабр.

Ирвин и Марта нашли Элиаса Жуани в баре «Трех долин». Финн с радостью принял предложение Ирвина пообедать вместе, и, по совету бармена-метрдотеля, все трое поднялись в «Панорамик» на вершину Солир. Они ничем не выделялись из толпы праздных, наслаждающихся сегодняшним днем посетителей. Канатка привозила все новых и новых лыжников, без промедления устремлявшихся вниз по склону.

Солнце палило немилосердно, и обедать было решено на террасе, на фоне горных вершин. Невинным голоском Марта попросила Ирвина перечислить их названия.

— Дом дю Гуте… пик Бионасей, итальянский склон Монблана, еще ближе Мон-Пури… Раздвоенная вершина на переднем плане — Гранд-Касс…

— Гранд-Касс? Это не там, где недавно произошла авария?

— Совершенно верно. С «Дакотой» воздушных сил США. — Вот как, — не моргнув глазом, удивился финляндец. Они вели игру непринужденно, никакой психолог не подкопался бы.

После обеда, надев лыжи, вся троица без приключений спустилась к Куршевелю. Ирвин с Мартой отметили, что у их спутника стиль и техника чемпиона.

Около трех они уже вернулись в отель и перед тем, как расстаться, Жуани объявил, что должен поехать в Валь-дэ-Изер для встречи с соотечественником.

— Я рассчитываю пробыть там два-три дня. Надеюсь застать вас, когда вернусь.

— Конечно, конечно, — заверил его Ирвин. Элиас Жуани попросил счет, предупредив, что большую часть багажа оставляет в занимаемой им комнате. Затем, в сопровождении посыльного с двумя чемоданами, направился к гаражу. Спустя минуту он уже сидел за рулем английского «триумфа».

— Сто против одного, — прошептал Ирвин, — что он не доедет даже до Сен-Бона, если, конечно, нет деревни еще ближе. Этот его уход с помпой шит белыми нитками. Ближайшей ночью наша заброшенная ферма подвергнется такому налету. Good luck[14] , Жуани. Кстати, мне не терпится хоть одним глазком взглянуть на его багаж. Марта, подождите меня здесь.

Минут через десять он вернулся довольно хмурый.

— Пусто? — спросила принцесса.

— Напротив, прекрасные костюмы, шикарное белье… Если он оставил все только для того, чтобы обмануть меня — это жест миллиардера. На простого секретного агента не тянет. И стиль явно не европейский и не американский. Скорее всего, он из Каира или из Стамбула. Наш «скандинав» всегда казался мне каким-то «южным». — О, Восто-ок, — мечтательно протянула принцесса.

В пять часов вечера грузовичок жандармерии прибыл в Куршевель и остановился возле канатной дороги на Лоз. Из него поспешно выскочили два альпийских стрелка, переговорили вполголоса со спасателями и двинулись за ними на буксире, зацепившись крючьями.