– Ты о чем? Мы же поклялись…

– Оставить прошлое в покое. Я помню.

Голос Джиана звучал как-то виновато. Тесс не могла понять, что с ним такое. Или ей показалось? Она и сама в последнее время изменилась. Появление рыцаря напугало ее.

– Просто мысли вслух, – добавил Джиан.

Однако Тесс не хотела вот так отпускать брата. Недосказанности она не терпела – слишком уж хорошо они знали друг друга.

– Мы поклялись больше никогда не погружаться в воспоминания. Мы оба поклялись, Джиан. Ты же согласился. – Тесс пыталась заглянуть брату в глаза, но он отвернулся, устремив взгляд на руины. – Ты жалеешь об этом?

– Нет, – ответил Джиан, чуть помедлив. – Не жалею.

Тесс фыркнула:

– Я больше не хочу видеть эти воспоминания, чьи бы они ни были. Большинство из них страшнее моих самых жутких кошмаров.

Тесс и Джиан часто видели преступления Нестора и Лисандра, совершенные на пути к вечной жизни. Оба были учениками рыцаря-тамплиера Морганта и от него узнали, как противостоять смерти. Все трое заводили дочерей, и впоследствии девушки, едва достигнув совершеннолетия, тоже рожали дочерей от собственных отцов. И так из поколения в поколение – бесконечная цепь кровосмешений. Когда рождались девочки, матерей убивали, а из их крови получали эликсир бессмертия. Столетие за столетием.

Сколько отнятых жизней и пролитой крови!

– Ненавижу это место, – произнес Джиан.

Проследив за взглядом брата, Тесс посмотрела на раскопки: остатки стен торчали, словно обломки зубов; меж ними кишели люди.

– Не вини Ауру. Она хотела как лучше.

– Благими намерениями… – презрительно парировал Джиан. – Мать просто решила от нас отделаться. От меня уж точно.

– Не говори ерунды!

Джиан повернулся, и Тесс ужаснулась, увидев в его глазах ненависть – темную ледяную ярость.

– Она бросила меня, как и отец. И это она виновата в том, что он ушел. Ей нет оправданий.

Тесс хотела возразить, но промолчала. Аура подмешала цветок Гильгамеша Джиллиану в еду, сделав того бессмертным вопреки его желанию. Джиллиан никогда не хотел бессмертия, и тем не менее Аура эгоистично пошла против его воли. Да, из любви, но она все равно поступила неправильно, и все это понимали.

Тесс, однако, боялась, что это понимают все, кроме Джиана. Тот обвинял мать только в том, что в восемь лет остался без отца, проявляя такой же эгоизм, как и она. А теперь, мол, Аура избавилась и от него самого, отправив на край света. Бесполезно что-то доказывать Джиану. Тесс могла бы напомнить о грядущей войне, об опасности, грозящей замку Инститорисов… Но, лишь взглянув на брата, поняла, что это бессмысленно.

– Когда-нибудь тебе придется ее простить, – сказала она.

– Почему это?

– Потому что… она твоя мама.

«Как же наивно звучат эти слова», – тут же подумала Тесс.

Джиан засмеялся, и Тесс стало не по себе от его леденящего смеха.

– Моя мама… – прошептал он. Хотел добавить что-то еще, но промолчал.

Тесс положила руку брату на плечо и испугалась – тот оцепенел, словно она была ему чужая. Но лишь на мгновение – и вот он снова прежний Джиан, человек, которого Тесс знала лучше всех на свете и любила как брата. Придвинувшись к сестре, Джиан положил голову ей на плечо.

Тесс прислушивалась к шелесту песчаных вихрей и разглядывала рисунки ветра на песке, ища в них ответы, словно шаман в пепле от костра.

Отблеск света на склоне. Блик солнца на стали.

Но то оказались лишь несколько рабочих, тяжело шагающих к месту раскопок с инструментами на плечах.

– Тесс!

– Что?

Джиан поднял голову и посмотрел ей в глаза – такие же голубые, как у него.

– Если кто-то совершил ошибку, – неважно какую… Как думаешь, можно ли ее исправить? Каким-то образом…

Тесс молча рассматривала брата, отчаянно желая проникнуть в его мысли. Подумав, она нашла ответ, который вряд ли понравится Джиану.

– Если знаешь, что это ошибка, и все равно совершаешь ее… Нет, думаю, нельзя.

Бросив неопределенный взгляд на сестру, Джиан поднялся.

– Я возвращаюсь в лагерь.

– Джиан!

Он остановился.

– Что?

– Ты же расскажешь мне… Что тебя так гнетет?

Джиан грустно улыбнулся:

– Я тебя люблю, Тесс.

И поспешил спуститься со склона. Он шел, взрывая ногами песок. Тот бесшумно оседал, будто вслед за Джианом от Тесс уходила и сама пустыня.

Тесс на миг зажмурилась.

Блеск стали вдалеке. Как вспышка.

«Боже, что же с нами происходит?»

Фырканье лошади. Может, просто ветер.

«Что происходит со мной?»

Этой ночью ей снова не уснуть. Как и всегда в последнее время.

Я не хочу.

«Я люблю тебя, Тесс».

«И я тебя».

Вечером Тесс разглядывала свое отражение, стоя перед мутным зеркалом. Здесь все предметы покрывал тончайший слой песка. Кажется, даже саму Тесс. Иногда она нравилась себе, – когда бывала в хорошем настроении. Например, ее белая как фарфор кожа. Но сегодня Тесс казалась себе бледнее смерти. Джиан подрумянивался на солнце быстрее, чем хлеб в печи. А она? Бледная, как вот тот ворох постельного белья у окна. А еще Тесс считала себя слишком худой. Пусть ей и твердили, что она стройна и сказочно хороша собой – Тесс все равно казалась себе тощей, даже костлявой. А это что за прыщик на лбу?! Она так долго и сильно давила на кожу вокруг него, что та пошла красными пятнами. Остались следы ногтей, напоминающие круги на мишени. Замечательно.

Скорчив самой себе гримасу, Тесс еще раз угрюмо осмотрела пятна на лбу и забралась под одеяло. О Джиане думать не хотелось. Но и спать не хотелось тоже – ведь тогда придется видеть сны.

Закрыв глаза, она снова увидела рыцаря на коне.

Ночью холод пустыни проникал сквозь кирпичные стены, ветер задувал через щели в окнах и под дверями.

Тесс снились горы, среди которых высились неприступные крепости. В их облике причудливо переплетались черты западной и восточной архитектуры.

Что-то случилось в этой горной пустоши. Но, проснувшись, Тесс ничего не могла вспомнить. Ей снились какие-то люди. И какое-то очень важное место, важнее всех других… Но вот почему? Во сне Тесс так и не поняла, а теперь уже какая разница…

Растерянность и любопытство вдруг сменились новым чувством. Страхом.

Тесс поняла: она в комнате не одна.

– Кто здесь?

Темнота такая, что видно лишь очертания окна, едва освещенного звездами, – небо тут кажется бескрайним, а звезды сверкают ярче, чем на родине.

– Кто здесь? – снова спросила Тесс.

Тишина.

Сев на кровати, она тут же услышала шорох. Удаляющиеся шаги.

Тесс боролась с желанием закричать, позвать на помощь. Нет, она взрослая и справится сама. По крайней мере, пока незваный гость не вытащит кинжал. Пока не нападет.

Может, все же стоит закричать?

«Нет, ты уже не ребенок».

Ни с того ни с сего дверь открылась – причем изнутри! В проеме мелькнула фигура – чуть выше самой Тесс – и тут же скрылась в коридоре. Местные двигаются украдкой, будто скользят, а тут совсем другая походка.

– Джиан? – едва слышно прошептала она. Тесс так растерялась, что не могла злиться. Что ему нужно ночью у ее кровати?!

Тесс не хотела знать ответ, даже если он очевиден. Ведь они поклялись друг другу, Джиан сам этого хотел! Больше никаких воспоминаний.

Может, она обозналась и в дом просто пробрался один из рабочих? А ей посчастливилось избежать чего-то страшного.

Да, должно быть, это рабочий. Не Джиан. Точно не Джиан.

Вскочив, Тесс мигом натянула широкие брюки, которые для нее укоротила жена профессора, заправила в них ночную рубашку, застегнула ремень и выбежала в коридор босиком.

Кто бы ни пробрался в ее комнату – времени скрыться у него было достаточно. Тесс слишком мешкала. Но в глубине души даже обрадовалась этому, ведь правды она боялась.

Тем не менее Тесс двинулась вперед по темному коридору, мимо закрытой двери в профессорскую спальню, и вошла в гостиную, служившую еще и столовой. Оттуда двери вели в кухню, в две маленькие кладовые и в кабинет, где профессор Гольдштейн раз в неделю рассчитывался с рабочими. Чтобы те не заходили в дом, в кабинете был также отдельный вход. Обычно дверь между кабинетом и гостиной закрывали, но сейчас она оказалась открыта. Взгляд Тесс упал на тяжелый стальной сейф. В гостиной оказалось куда холоднее, чем в ее спальне, тут был сквозняк. Заглянув в кабинет, Тесс увидела, что наружная дверь также распахнута.