После короткого привала на берегу и завтрака бурлаки завозили якоря так же бодро, как и вначале, радовались чудесному утру, живописным берегам и тому, как быстро бежит расшива.

- Деревню Юркино уже проходим! А с бичевой на другой берег пришлось бы переезжать, сколько времени потеряли бы напрасно!

- Глянь-ка, ребята, березки, как невесты в подвенечных платьях!

- Теперь, братцы, меня с моей суженой только смерть одна разлучит!

- Где же вы от князя скроетесь после путины?

- Да к мужичкам в керженские леса подадимся, небосъ там не отыщут!

- А ты, Авдей, что думаешь? Оставайся-ка с нами, при водоходных машинах плотники нужны!

- Вначале, ребята, обязан я семью свою определить...

Между завозами якорей беседовали неторопливо, спокойно, будто и вовсе забыли об опасности. А она была уже совсем рядом.

Я первым увидел на заволжском лесном берегу двух верховых на опушке соснового бора. За плечами у них были ружья. Они всматривались, закрывая глаза от яркого солнца, в нашу сторону.

- Догнали! - тронул я за рукав Желудкова и указал туда.

- Похоже, что так, - согласился Сергей. - То, верно, лазутчики ихние. Теперь в любой момент напасть могут! Вон хотя бы за тем поворотом удобное место! - Он повернулся к бурлакам, крикнул: - Готовься к обороне, ребята! Воду и смолу не забудьте на огонь поставить! Незваные гости на обед к нам жалуют! Угостим их на славу, так, чтобы в другой раз неповадно было!

- Чересчур тоже усердствовать не следует, - умерил его пыл Кулибин. Довольно с них будет соли и камней!

- Оборону, Иван Петрович, по всем правилам держать следует, иначе прорвать могут! А не понадобятся крайние меры, горячее в ход не пустим!

Очередная смена бурлаков во главе с Кудряшом только что отправилась завозить якоря. На глаз до излучины реки как раз и было сто двадцать саженей, на длину которых разматывался канат ходового якоря.

- Остановить завозчиков? - спросил Ерофеич.

- Не стоит! Пусть неприятель думает, что мы до сих пор ни о чем не догадываемся!

- Гляди в оба, ребята! - крикнул "дядька" вдогонку завозчикам. Злодеи уже неподалеку! В случае чего, в тыл им ударите!

Как мы и предполагали, две вражеские лодки появились из-за поворота в тот самый момент, когда завозчики сбросили якорь в воду. Нападавшие успели набрать скорость и отрезали наших бурлаков от расшивы. В каждой из лодок находилось по восемь человек. На полпути к расшиве налетчики обрубили якорный канат, останавливая ход судна.

- Эх, мать честная! - с досады хлопнул себя по ноге Желудков. Этого-то мы и не предусмотрели! Так и ходовой якорь потерять можем!

- На нашей лодке ухватили конец! - разглядел Соленый.

- Теперь они к нему привязаны будут!

- Как бы нас течением вниз не отнесло!

- Бросай становой! - приказал Желудков.

Загремели цепи станового якоря. Расшива вздрогнула и остановилась, развернувшись правым бортом к нападающим. Ерофеич тут же расставил бурлаков вдоль него.

- Сарынь на кичку! - зычно крикнул с первой лодки человек со страшным шрамом, пересекавшим все лицо. - Всем лечь на палубу! Иначе ремни со спины резать станем!

- Яшка-псарь! - шепнул мне Степан. - Злой, как черт, верно, знает уже, что Глаша сбежала!

Нападавшие уже привстали с мест, готовясь забросить веревочные лестницы с железными кошками на конце за тот борт, где притаилась с ружьями и камнями наша засада.

- Предупредить их все ж таки надобно, - заметил Ерофеич, - что мы не робкого десятка! Возьмешься, Анисим?

Подкова поднялся из-за борта во весь свой внушительный рост, повел могучими плечами:

- Должно, ребята, - пробасил он, - вы адресом ошиблись! Не на богатого купца-выжигу налетели, а на малокапитального судовщика! Здесь вам поживиться нечем! Да и мы, бурлаки, хозяев в обиду не дадим!

- Берегись! - крикнул Федор.

Один из налетчиков вскинул ружье. Раздался выстрел, пуля отбила щепку от борта. В тот же миг на борт полетели железные крючья.

- Ну что ж, - пожал плечами Ерофеич, - мы их упредили, пусть теперь пеняют на себя! Пусть лезут на борт, тут мы их и прищучим! А одного-другого в полон возьмем!

И вдруг случилось непредвиденное. Прежде чем взбираться по веревочным лестницам на расшиву, налетчики вскинули ружья, целясь в правое колесо. Раздался залп, во все стороны полетели щепки и клочья просмоленной парусины. Ружья были заряжены картечью.

- Ах, вы так, волчья сыть, травяной мешок! - не выдержал Степан. Круши их, ребята, стреляй по ногам!

И первым выстрелил солью в ноги Яшки-псаря. Два других наших ружья сверкнули огнем, град камней полетел в лодку. Кашевар с помощником торопились к нам с котлом, из которого валил пар. Однако ни смола, ни кипяток уже не потребовались. Налетчики явно не ожидали такого отпора и не смогли ответить ничем.

В первой лодке все смешалось, раздались проклятия, стоны раненых, крики. Позабыв осадные лестницы, люди князя налегли на весла и поспешили к берегу.

У налетчиков на второй лодке было только одно ружье, и они тоже не рискнули вступить в схватку с нами. По-прежнему держа под прицелом лодку с нашими бурлаками, они тоже погребли к берегу.

Мы дали еще один залп по отступающему неприятелю, больше для острастки.

Бросив лодки на берегу, налетчики побежали к лесу, где, по нашим предположениям, они оставили коней. Наши бурлаки проводили их свистом и улюлюканьем. Атака была отбита, однако слишком дорогой ценой...

Обсудив только что закончившееся сражение и отругав последними словами заговорщиков и их пособников, мы подсчитали свои потери. Они оказались велики, на совете в Подновье мы не предполагали, что так обернется дело. Правда, никто из наших людей не пострадал, но правое колесо было совершенно разбито, починить его на ходу не представлялось возможным, даже плотник Авдей ничем тут не мог помочь.

Мы сняли разбитое и целое колеса, подняли со дна и отвезли на судно завозной якорь. Оставшиеся шестьдесят пять верст предстояло добираться до Нижнего Новгорода обычной бурлацкой тягой. Балласт, находящийся в трюме, был теперь тоже не нужен. К тому же двадцать бурлаков без водоходной машины ни за что не потянули бы расшиву с таким грузом. Пришлось поднимать мешки из трюма, свозить их на берег и высыпать там песок. К вечеру на ровном берегу вырос настоящий песчаный холм.

- Памятник моей последней надежде! - невесело пошутил Кулибин.

Он попросил у Желудкова бумагу с отметками в Нижнем Новгороде и Макарьеве, порвал ее в мелкие клочья и бросил в воду. Мы утешали Ивана Петровича, как могли, однако и у нас самих, как говорится, на душе скребли кошки.

- Эх, не уберегли машину, - вздохнул Подкова, когда Кулибин ушел вниз. - Надобно было налетчиков к расшиве близко не подпускать, встречать еще в лодках!

- После драки кулаками не машут, - нахмурился Ерофеич. - Неизвестно еще, как тогда бы обернулось дело!

- Напрасно упрекать себя не надо, - поддержал "дядьку" Желудков. - Мы сделали все, что в наших силах! И не наша вина, что так получилось. Враги оказались сильнее, коварнее. Ну ничего, придет еще и наше время!

На рассвете следующего дня бурлаки впряглись в лямки, запели начальную:

- Ау да ух!

Нейдет, пойдет!

Пошли да повели,

Правой-левой заступи!

Глядя на них, Кулибин смахнул непрошеную слезу.

- Когда-то я ведь крепко надеялся, что эта песня еще при моей жизни на нет сойдет!..

- Не горюй, Иван Петрович, - откликнулся Желудков, - все на свете поправимо! Оправлюсь я маленько, еще одну машину построим!

- Ежели сил достанет, Сергей, непременно еще раз попытаем счастья!

Расстались мы с бурлаками в Подновье, как с родными. Брать плату за путину они наотрез отказались.

- Не за длинным рублем плавали, - от имени всех заявил Ерофеич. Жизнью вместе рисковали за правое дело, а это куда дороже денег!

- А деньги, - добавил Подкова, - пущай на поправку машины пойдут. Мы все же надеемся на твое водоходное судно, Иван Петрович!