До Нарима состав остановился не более чем на две минуты на каком-то полустанке, а в половину девятого вечера прибыл в этот так заинтересовавший ребят населенный пункт. Большинство пассажиров дремали, превратив кресла в некое подобие коек, и вместе с их троицей из поезда вышли только двое мужчин, сидевших в самом конце вагона, видимо, с целью перекура. Перрон представлял собой что-то похожее на тоннель. Потолок у него был очень низкий, с большим количеством ламп, заливавших все пространство ярко-желтым электрическим светом.

– А где город? – удивленно спросила Карина.

– Не знаю… – обиженно протянул Глеб, – я оба раза авиасообщением пользовался, когда сюда ездил…

– Город выше, – сказал кто-то из-за плеча Глеба.

Голос был низким, очень красивым – он сразу привлек к себе внимание девушек. И Карина, и ее подруга мгновенно повернулись к Глебу, и взгляды их уперлись в лица двух мужчин, вышедших вместе с ними из вагона. Им было лет по тридцать пять – сорок. Говоривший, высокий и широкоплечий, стоял чуть ближе к ребятам. Лицо его, очень красивое, чуть загорелое, привлекало к себе внимание не меньше, чем голос, а глаза светились смехом и радостью. Его попутчик оказался чуть ниже ростом, но гораздо объемнее во всех частях тела; впрочем, светлый – немного помятый модой, а вовсе не временем – костюм не давал возможности определить, следствие это тренировок и спорта или переедания. Волосы второго мужчины растрепались, а глазки, маленькие и зеленые, бегали, как будто не так давно он совершил нечто постыдное и теперь всеми силами пытался скрыть это.

– В смысле выше? – спросил Глеб.

Голос студента прозвучал чуть более вызывающе, чем того требовали правила вежливости. Красивый незнакомец, однако, не обратил на это никакого внимания.

– Мы под землей. Видишь выход вон там?

Он показал рукой в сторону хвоста состава, где метрах в двухстах от них прямо в стене тоннеля угадывались очертания стеклянной раздвижной двери.

– Оттуда наверх на подъемнике. Там и город, – объяснил мужчина.

– А когда мы успели оказаться под землей? – не поняла Валя.

– По наклонной ехали последние минут десять. Не заметили?

Ребята промолчали, а мужчина, увидев, что его вопрос, по всей видимости, был оценен как риторический, продолжил:

– А за километр до прибытия вошли в тоннель.

– Мы разговаривали, – буркнул Глеб, – нам что тоннель, что нет тоннеля – одна фигня.

– Отсюда город не увидишь, – резюмировал красавчик. – Чтобы увидеть город, наверх надо.

Внезапно он резко повернулся к другу и вбросил в его скрывавшуюся за капельками пота на висках и бегавшими глазками систему вопрос:

– А что, Димон, пошли в город? Давай сойдем? А потом на аэротачке догоним через пару часов…

Глазки у Димона забегали еще сильнее, а красавчик тем временем обратил тот же вопрос к девчонкам:

– А вы? С нами?

Те замерли от неожиданности, зато решительные действия предпринял Глеб. Он схватил под локоть удивленно покачивавшую дредами Валентину и практически прошипел в ее адрес:

– А ну-ка, быстро в вагон!

Та дернулась было в сторону открытой двери, но красавчик, ласково улыбаясь, остановил ее фразой:

– Да погоди ты…

Валя вновь замерла, а мужчина вынул из внутреннего кармана пиджака какой-то черный прямоугольный плоский предмет и показал его девушкам. Из торца прямоугольника на ребят смотрела маленькая трубочка, немного напоминавшая указательный палец.

– Знаете, что это?

Те непонимающе молчали, рассматривая незнакомый предмет, а Глеб побледнел и отступил на шаг в сторону пока еще открытой двери поезда.

– О, ты знаешь! – все так же ласково и по-доброму воскликнул красавчик. – Я тогда расскажу девчонкам, если не возражаешь… Смотрите, хорошие, это устройство называется РГ-3. Реструктуризатор Гримберга. Версия обновленная, третья. Новинка ижевских мастеров. Во всем мире ценится. Всего лишь несколько месяцев назад поступила на вооружение в части особого назначения. Видите кнопку?

Мужчина погладил наманикюренным пальцем красный бугорок на металлической поверхности устройства. Девочки кивнули.

– Знаете, что будет, если ее нажать?

Теперь Валя и Карина выразили отрицание, а Глеб побледнел еще больше и еще на шаг приблизился к вагону.

– Ты знаешь! – продолжал улыбаться мужчина. – Расскажи им!

Студент испуганно замотал головой, переводя взгляд со спокойного красивого лица говоруна на молчавшего до сих пор толстяка с бегавшими туда-сюда глазками. Тот, как будто почуяв что-то, в первый раз вступил в разговор, огласив тоннель перрона диким, очень высоким визгом:

– А ну, говори!

Глеб в изумлении открыл рот, но почти сразу захлопнул его. Потом снова открыл и затараторил, глядя куда-то вниз, в пол:

– Если вы нажмете на эту вот красную кнопку, то, в зависимости от радиуса действия механизма, установленного по умолчанию или введенного вами заранее вручную, поток элементарных частиц, вылетевший из отверстия, превратит любое находящееся в указанном радиусе твердое тело в набор таких же вот частиц, как те, которые только что выпустил РГ-3, и растворит их во Вселенной в абсолютно хаотичном порядке.

– Умничка, – сладко пропел красавчик и навел оружие на компанию, отойдя немного назад.

Девочки стояли как вкопанные, испуганно уставившись на прибор, а Глеб, вернувший себе мужество, спросил, глядя в добрые глаза мужчины:

– Вы что, хотите нас реструктуризировать?

Тем временем голос в вагоне пригласил всех вышедших подышать пассажиров немедленно вернуться в поезд в связи с тем, что до его отправления осталась одна минута. Однако никто из находившихся в тоннеле перрона станции Нарим не побежал обратно на свое место. Валя и Карина, равно как и Глеб, завороженные черным указательным пальцем реструктуризатора, совсем не торопились вернуться в вагон, несмотря на настойчивые просьбы диктора-автомата.

– Нет, – ответил красавчик, – вовсе нет. Но сделаю это без малейшего сожаления. Если попробуете вернуться в поезд или начнете паниковать и звать на помощь.

– А что… нам делать? – спросила срывающимся голосом Валя.

– Ничего особенного. Поедем покатаемся по Нариму. Да, Димон?

Красавчик посмотрел на коллегу.

– Да, Павлуша! – взвизгнул тот и добавил, глядя на девчонок: – А ну-ка! Пошли к выходу! Бегом!

И троица засеменила к выходу в город.

Давид наполнил старое жестяное ведро, найденное им в сенях, холодной водой из-под крана (в доме был местный водопровод) и, пройдя в комнату, вылил его на голову спавшему Прохину. Буров привязал хозяина хаты к кровати его же собственным кожаным ремнем, предварительно снятым с его же брюк, брошенных рядом. Ведро он опрокидывал уже второй раз. Первое не разбудило Прохина, а сейчас тот немного зашевелился, открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд на Бурове.

– Добрый вечер, – поздоровался Давид.

Перевернув ведро и устроив его рядом с изголовьем кровати Прохина, Буров сел на него. Хозяин в свою очередь ничего не ответил, а лишь подергал привязанные к железной перекладине руки, проверяя крепость узла. Кровать, древняя, как и весь дом, что удивительно, выдержала напор Прохина, и тот, успокоившись, снова посмотрел на гостя. Давид поднял с пола валявшийся там черный пакет с одеждой девчонок и повертел его перед глазами пленника.

– Как это у тебя оказалось?

Прохин молчал секунд, наверное, тридцать, а потом проговорил пересохшим от алкоголя и сна ртом:

– Дай воды…

Давид поднялся и через минуту вернулся в комнату с большой чашкой холодной воды. Несколько секунд он смотрел на Прохина, размышляя, а потом, поставив чашку на пол рядом с изголовьем, сел обратно на перевернутое ведро.

– Как это у тебя оказалось? – вновь спросил он, кивнув в сторону пакета.

Прохин закрыл глаза и повернул голову к стене, изображая гордость и предубеждения.

Давид отодвинул ведро в угол и, вытащив из-под Прохина подушку, кинул ее на пол рядом с кроватью хозяина. Затем, подумав немного, забрал и одеяло, постелил его и лег, устроившись головой на подушке. Так они и лежали в абсолютной тишине деревенского дома минут, наверное, пятнадцать, и Буров начал даже подремывать, но тут из пересохшей гортани Прохина раздалось шипение: