© Мариевская Н.Е.

© Всероссийский государственный университет кинематографии им. С.А. Герасимова (ВГИК)

Автор книги «Нелинейное время фильма» предлагает взглянуть на сюжет произведения кинематографа как на модель процесса становления новой, ранее не существовавшей реальности из старой, устоявшейся, статичной. Именно поэтому в исследовании особое внимание уделяется нелинейному времени, необратимости, вариативности, случайности.

Смысловым ядром этого труда является понимание того, что в произведении искусства нет иного времени, чем то, которое однажды в результате огромных творческих усилий, опыта напряженного духовного переживания возникло в душе и в сознании художника. Н.Е. Мариевская выделяет две формы времени: горизонтальное, реализующееся в конструкции фильма через монтажные стыки и существующее как процессуальная конструкция, и вертикальное, внутрикадровое, в котором самые разные времена сплавляются в художественное время подвижного визуального образа, становясь его смыслообразующими слоями.

Энергия этой книги направлена на возбуждение интереса читателя, будущего драматурга или режиссера к исследованию художественного времени фильма. Автора переполняет радость от сознания того, что он стоит в начале пути, на пороге большого исследования, в предвосхищении тех важных для понимания природы кинематографического произведения результатов, которые обещает движение в избранном направлении.

В современной науке происходят фундаментальные сдвиги, влияющие на культурную ситуацию в целом. Если прежде исследователи занимались вечным и неизменным, то теперь в сфере их внимания становящееся и возникающее. Отныне мир мыслится не в бытии, а в становлении. Рождается новый диалог человека с природой.

В модели мира, построенной классической наукой, существовало величественное господство ясности и простоты. И только в начале ХХ столетия под тонкой плёнкой порядка и гармонии обнаруживается хаос. Становится ясно, что в природе существенную роль играет не иллюзорная, а вполне реальная необратимость, лежащая в основе большинства процессов самоорганизации, что жёсткий детерминизм в окружающем нас мире применим только в самых простых случаях. Идеи прогресса с их безразличием к предсказуемому будущему уступают место новому мировосприятию. Будущее мыслится непредсказуемым.

О вновь обретённом чувстве тревоги и безграничной свободы пишет Ортега-и-Гассет: «В самом деле, наше время не чувствует себя окончательным – напротив, в основе его лежит ощущение, что времён окончательных, надёжных, раз навсегда установленных не бывает, а притязания жизненного уклада, именуемого "современной культурой", на окончательность нам кажутся непонятным ослеплением и крайней узостью кругозора. И мы облегчённо чувствуем, что вырвались из тесного и безвыходного загона в бескрайний звёздный мир, настоящий, грозный, непредсказуемый и неистощимый, где возможно всё – от наилучшего до наихудшего (выделено мной. – Н.М.)»[1].

Происходит переориентация культуры на идею нелинейности. Из настоящего в будущее ведёт множество путей, и выбор одного из них осуществляется через случайность.

Кинематограф, откликаясь на эти изменения, стремится показать мир в становлении. Появляются произведения, где на экране воссоздаётся динамика взрыва, несущая чувство неопределённости будущего. Всё это требует новых драматургических решений.

При этом остаётся незыблемым требование линейности сюжета в коммерческом кино. Голливуд настаивает на линейном сюжете как единственно возможном: «Строго говоря, почти каждый фильм, выпущенный голивудскими киностудиями за последние два десятка лет, следует общим канонам изложения, то есть все они имеют одну и ту же композицию – три акта. Внятное начало (Акт I: 1-20 минут), середина (Акт II: 40–60 минут) и финал (Акт III:1-20 минут). <…>. Таков "рецепт", и он помог американским фильмам сделаться самыми популярными в мире. Руководство голливудских студий, конечно, весьма ограничено в своём ведении о том, что теоретически существует неограниченное число способов рассказать историю – к примеру, в шекспировских пьесах по пять актов. Но вы глубоко заблуждаетесь, полагая, что сможете сбить их с накатанных рельсов одним-единственным сценарием»[2].

В подтверждение сказанного авторы приводят в пример начинающих режиссёров, ставших создателями короткометражных шедевров. Один из них выбрал линейную композицию и выиграл (разбогател и прославился), другой, создав фильм, композиция которого «изысканна, как сонет эпохи Возрождения», проиграл и пропадает в безвестности[3].

В картине «Эпидемия» персонаж фон Триера рисует на стене прямую линию, обозначающую драматический сюжет, и распределяет на ней точками основные события и повороты: «Вот здесь зритель захочет уйти из зала, а мы ему – драму…», и ловит себя на мысли, что, действительно, чуть было не заскучал. Как позже признавался режиссёр, тем самым он пародировал методы преподавания в киношколе.

В дальнейшем отрицание классической драматургии переходит у режиссёра в отрицание драматургии вообще. Ларс фон Триер в одном из интервью сказал: «Предсказуемость (она же драматургия) стала золотым тельцом, вокруг которого мы танцуем. Поверхностные фильмы и интриги, как никогда, выставлены напоказ»[4].

Драматургия понимается Триером как синоним предсказуемости и скуки. Действительно, современный кинематограф сковывается диктатом устаревших драматургических форм. Новое мироощущение требует новых, принципиально иных способов выражения.

Почему же тогда продюсеры единодушны в требовании соблюдения прежних норм?

Обыкновенно делается ссылка на то, что линейный сюжет легко воспринимается зрителями. Это, безусловно, так. Но отсюда вовсе не следует, что зритель не способен воспринимать фильмы, сконструированные иначе. Восприятие современного человека во многом сформировано компьютерными играми, где на каждом этапе происходит выбор одной из альтернатив в узле ветвления. Таким образом, ситуация ветвления, версификация[5], хорошо освоена аудиторией.

О влиянии интерактивности игр на формирование эстетического сознания пишет Н.Б. Маньковская: «Технологические достижения последних лет заставили по-новому взглянуть на виртуальный мир и существенно скорректировать его классическое содержание. Специфика современной виртуальности заключается в интерактивности, позволяющей заменить мысленную интерпретацию реальным воздействием, материально трансформирующим художественный объект. Превращение зрителя, читателя из наблюдателя в сотворца, влияющего на становление произведения и испытывающего при этом эффект обратной связи, формирует новый тип эстетического сознания»[6].

Проблема, следовательно, не в зрителе. «Новый тип эстетического сознания» успешно осваивает нелинейность. Зритель готов к сотворчеству. Значит, нелинейная композиция отвергается Голливудом, а вслед за ним и отечественным кинобизнесом по иным причинам.

Действительно, если классический линейный сюжет хорошо разработан теорией и многократно опробован на публике, то драматургические формы, соответствующие новой темпоральности, практически не исследованы, остаются полем режиссёрских экспериментов. А значит, и областью финансовых рисков.