- Катюх, ты чего? Боишься что ли?
- Я… Мне… Я не хочу!
- Что значит, не хочу? Надо, значит надо!
- Я не буду делать прививку!
- Еще чего! Поговори мне! Сделаешь! Болезнь не шуточная!
- Катенька, ты же всегда прививки делала… Не противься…
- Я… не могу…
Медсестре надоело видимо слушать их препирательства, да и времени у нее на это не предусмотрено.
- Вы уж решайте быстрее! Мне еще два дома обойти надо. Если у Вас какие болезни, Вы скажите, я запишу причину отказа
- Я…беременна…
Немая сцена грозила взорваться скандалом, и медработница, почувствовав неладное, поспешила удалиться. И вовремя! Потому что уже в следующее мгновение…
Катя подумала, что крик отца будет слышен во всей округе, но он только беззвучно хватал ртом воздух. Лицо его покраснело, глаза налились кровью и выпучились, он цеплялся рукой за столешницу, ища опору, но все равно не удержался, и стал заваливаться на бок. Елена успела подхватить его, и вдвоем с Катей они уложили его на диван.
Когда приехал Скорая, состояние Валерия Сергеевича было уже гораздо лучше, но Елена настояла на госпитализации – мало ли что… Пусть лучше дочку не видит…
Ну а сама, вернувшись из больницы, полночи просидела с ней, все пыталась узнать, кто отец ребенка, но Катя упорно отмалчивалась, не отвечала на этот вопрос.
- Катенька, а ты с Андреем Павловичем не говорила? Может, он помог бы? Вразумил бы этого негодяя…
- Мамочка! Что ты говоришь! Я не хочу, чтобы Андрей Павлович знал! Мне стыдно…
- Ну, давай я схожу к этому человеку, или к его матери, поговорю.
- Не нужно никуда ходить! И говорить ни с кем не нужно! И вообще… Я не хочу, чтобы у моего ребенка был такой отец… А у меня – муж…
- А какой такой? Он плохой человек? Пьющий? Или…в тюрьме сидел?
- Нет, мама, он не пьяница и не тюремщик. Он… Он не серьезный! Ему все легко дается, он привык к беззаботной жизни.
- Люди меняются. Он повзрослеет, осознает, что у него семья, ребенок… Ты его перевоспитаешь! И мы поможем…
- Не хочу! На это вся жизнь уйдет…И будет ли результат? Уж лучше я сама, ни на кого не надеясь…
- Катенька… Так ты его не любишь?
- В том-то и дело, что люблю…
- Не понимаю… Если любишь, недостатки не видишь… прощаешь их… А ты уж больно трезво рассуждаешь…
Мама-мама… Знала бы ты, как нелегко даются твоей дочке такие слова… Как болит ее сердце… Все бы она простила ему, если бы принял он случившееся по-другому…
В больнице Валерий Сергеевич успокоился – под действием лекарств, или от разговоров с женой, которая исподволь внушала ему…
Домой он вернулся совсем в другом настроении: не упрекал дочь, а старался ее оберегать.
Родители окружили ее заботой и вниманием, но, тем не менее, попыток узнать, кто отец ребенка, не прекращали. Стоило ей упомянуть мужское имя – вспомнить кого-то из Зималетто, или клиента пиар-агентства, они тут же начинали выяснять, как им казалось, наверное, ненавязчиво, не может ли он быть отцом ребенка, или лучше потенциальным мужем для дочери.
Особенно им нравился Михаил. Он приходил пару раз к ним домой – в эти дни Катя плохо себя чувствовала, и Юлиана отпускала ее с работы, а ему срочно нужно было согласовать смету.
Валерий Сергеевич сразу почуял в нем родственную душу – он же служил в армии! Ну, а то, что поваром…
А Елену Александровну он буквально очаровал познаниями в кулинарии! А чему было удивляться? Это ведь его профессия…
Андрей бы тоже им понравился! Когда он говорит о модельном бизнесе, особенно о производстве модной одежды, он так увлекается сам, что и окружающих увлекает за собой, и они уже совсем иначе начинают относиться к моде вообще, и к компании Зималетто в частности.
В кулинарии он конечно, не специалист по части приготовления блюд, но едок отменный, знает толк в изысканных кушаньях, и простые ест с аппетитом – маме бы понравилось…
В армии Жданов не служил, но этот минус в его биографии с лихвой компенсировался игрой в футбол и умением ценить крепкие напитки – мог составить отцу достойную компанию. Не то, что Колька, да и Михаил… Они и к спорту равнодушны, и пить не умеют…
Однако, все эти рассуждения чисто теоретические – Андрей Жданов был в доме Пушкаревых лишь один раз – заходил поздравить ее с днем рождения.
Поздравил… Это был лучший день рождения в ее жизни! Он был с ней! И дома, правда, не за праздничным столом, а с папой, на кухне… А потом в ресторане… А потом… «потом-потом»… номер в гостинице, огромная кровать и их сплетенные пальцы, выключающие свет во всем номере сразу… Волшебная ночь! Может быть, именно тогда и зародилось еще одно волшебство – их ребенок?
Нет, не их! Только ее… У него таких ночей было много, с разными женщинами…
Но ведь он сказал, что «ТАКОГО» с ним никогда не было?
Не было раньше, а теперь было, ну и что? Со временем он бы начал искать другое ТАКОЕ… Он просто не способен на постоянное чувство! И она правильно сделала, что отказалась от него! Все равно бы он ее бросил…
Уж лучше она будет одна растить их ребенка и вспоминать только то хорошее, что было между ними…
Чем дальше отдалялось время их встреч, тем реже вспоминала она разговор о беременности, тем чаще ей снились его руки – она буквально чувствовала их!
…Он берет ее за подбородок , приближет ее лицо к своему, и целует … шутя - в щечку, нежно – в уголки глаз, страстно – в губы…
…заправляет ей за ухо выбившуюся прядь и одновременно гладит ее… и шепчет на ушко такие слова… и целует…в висок, в шею, и дальше, докуда позволяет вырез блузки… А если вырез не позволяет, он сам устраняет это препятствие…
…Подносит ее руку к своим губам… целует каждый пальчик, запястье, ладошку, и дальше, вверх до ямочки у ключицы, а потом…
Его руки были везде, и теперь эти места горят при воспоминании о нем, ждут его новых прикосновений… И она ждет…Знает, что это невозможно, и все равно мечтает об этом и ждет…
Постепенно упоминание мужских имен сошло на нет - и имен больше не было, и поняла Катя желание своих родителей. И тогда они обратили свой взор на Зорькина…
А что? Каждый день он у них «отирается»… Кушает за двоих или более, с Катериной допоздна в ее комнате пребывает… А чем они там занимаются? Работают на компьютере, разговоры разговаривают, или…
Зорькин в качестве мужа дочери… Такая перспектива их не устраивала! Не такого мужчину они хотели видеть рядом с Катенькой… Парень он, конечно, хороший, и умный. Как друг – незаменимый даже! Но ведь у него ни работы нет денежной, ни жилья своего, да и вид не солидный. Они-то желали для своей красавицы и умницы как минимум принца на белом коне! По современным меркам – мужчину статного, состоятельного и с машиной. Таких среди дочкиных знакомых не было, разве что Жданов… Но он же ее начальник…
Мусоля, перетирая долгими вечерами на кухне оставшуюся кандидатуру, они постепенно «обеляли» ее, Коля уже не казался совсем несоответствующим званию «мужа их дочери»… Уже и достоинства у него проявились: тихий, спокойный, непьющий, не бабник… Да у него вообще-то и девушки даже нет… С Катенькой он все…
Солидности нет, так это дело наживное…
Так они уговаривали себя, так старались устроить, распланировать жизнь дочери, что готовы были приукрасить Николая, сделать из него если и не принца, то…
Катя ничего не замечала, успокоенная тем, что родители больше не донимают ее отцом ребенка и замужеством, а Колька заметил особое к себе внимание.
- Пушкарева, - обратился он к ней в один из вечеров, когда они в очередной раз составляли для него резюме-работу он так и не нашел - ты в курсе, что нас собираются поженить?
- Кто собирается? С чего ты взял?
- Кто же еще, как не твои родители…
- С ума сошел?
- Я не сошел, а вот они…
