Твёрже всех поступили кокосы. Они стоили настолько дорого, что автоматически выпадали из поля зрения малобюджетного мятежа, никому и в голову не пришло на них давить. (Никто всё равно не знал, как их правильно раскалывать; - а как догадаются стукнуть молотком, они уже протухнули... или сразу так было). Они приняли на себя роль волосатых общественных наблюдателей и столь же твердолобых, сколь неместных, общественных судей. И поэтому жили в собственное удовольствие, не руководствуясь никакими интересами страны. Манго, и все другие экзоты, не отличавшиеся твёрдостью характера, стоили ещё дороже; поэтому решили отсидеться в ящиках. За неимением в магазинах, в связи с волнениями, других продуктов, их начали покупать неожиданно к пиву для закуски.
Если Амон нечаянно натыкался на кого-то - он уже не фига не понимал; всякий встречный казался ему лгуном, а наверняка проверить было невозможно. Он уже никому не верил; и несли все какой-то бред. Правдивым оказался лишь один только неистовый крик колобка, которого он от досады укусил за ляжку.
Кто-то, просто набрав воздуха в лёгкие, громко и тупо ржал, и к такому физическому лицу уже совершенно не с чем было придраться. (Узнав, какие законы принимаются в их стране, с прохожими происходили истерики.)
Колобки пожертвовали также и международными отношениями. Все укатились от них: и яблоки, и лимоны, и апельсины; и даже ленивые и тяжёлые жирные арбузы, (пользующиеся на Севере особой любовью, видимо решили податься на историческую родину в Африку) и всякая мелкая шушера что годятся разве на компот, вроде ягод и слив. (Гордые цитрусы громко заявили, что будущее за Жёлтой расой; и, нацелившись, где, по правде, больше чествуют сушёную саранчу, гадючьи сердца и собак, ожидали, когда соскучатся по их кислым лицам, и захочут Новый год или пить чай). Только одни бананы, которые не могли быстро катиться, беспомощно лежали и нелепо ворочались на земле, делая вид, будто сохраняют нейтральную позицию.
Зато банки с засолами и вареньем укатывались из опасной зоны изумительно быстро: вперёд, не боясь препятствий и разбиваясь; (кругом валялись раздавленные помидоры.) встала угроза о существовании в стране Колобков любимой народной телепередачи "Поле Чудес".
Службы защиты так и подмывало побегать за кем-нибудь; но они не понимали толком, кто прав, ввиду зрелища всеобщего разгула их переклинило и, в конце концов они все передрались.
Даже профессор Колобчинский, с высоты своего статуса, хоть и не вступал в политические прения, зато с энтузиазмом гонялся за несколькими нерадивыми отлынивающими студентами-прогульщиками (и прогульщицами) и, пользуясь, случаем, побивал их интеллектом, вооружась институтским журналом посещаемости и библейским слоганом: "Каждой твари - по паре".
Витьку с огромным трудом удалось разыскать Амона, который с начала волнения определённо был не в себе; он остановил друга и уговаривал его не продолжать пока больше никакой деятельности.
Ему почти удалось привести того в чувство, как неожиданно взволнованно остановил их собственной персоной прокурор. - Если вам случайно попадутся пирожки с пальцами, обращайтесь в милицию. Людоедство у нас карается законом. Если вы опознаете пальцы, вам светит премия. Квартальная.
На немой вопрос, страж закона заявил: - Теперь, когда покупают пирожки, они жрут людей. Захотели равноправия. - Мы что ж, будем их вскрывать? - Зачем? Можно просто спросить. - А если соврут?.. - Это ведь пирожки - невинные чистые души. Они когда врут - их наизнанку выворачивает. Поняли? Главное - опознать!.. - А с каких это пор пирожки вдруг стали жрать людей?.. Они всегда-то были такие бесправные. - А что ж здесь такого? Люди их жрут, а им нельзя? С тех пор, как мы восстали. Он гневно сверкнул глазами и посмотрел на Амона. - Всё ты со своими дрожжами, вот - доверь придурку инициативу! он всех накажет. Я бы тебе и ёршик туалетный не доверил! Спровоцировал беспредел. Погоди у меня, разберусь с людоедами, и черёд тупиц настанет, - и рассерженный прокурор унёсся прочь. - Сисками своими меня пугать будешь?!.. - крикнул ему вслед Амон.
Он воспользовался тем, что отвлёкшийся Витёк больше не удерживал его и вновь, изо всей дури припустился вскачь - но совсем в противоположном направлении.
Тем временем волнения перекинулись на совсем непосвящённых. Зарегистрированы были множественные случаи некорректного отношения к людям. Десятки привередливых потребителей преследовала жуткая сыроподобная масса; это исчадие Ада, выдоенное дьяволом маркетинга из пальмы, - у неё появилось право на жизнь. Замечен был ливерный круг в столовой Госдумы.
На месте бывшего собрания Идей произошло экстренное собрание местного самоуправления.
- Что ж, - торжественно заявил Прокурор. - Наша страна была мирной, и для успокоения и чувства безопасности ей хватало СИСКи; но теперь, вопреки нашим оптимистичным прогнозам, наступили новые суровые времена. Новые, жёсткие реалии. Значит, неискушённая страна теперь стала иной; И созрела для людей с резиновыми дубинками и железными наручниками. Настало время ПОЛИЦЕЙСКИХ!! - Он сделал эффектную внушительную паузу. - Пусть СИСКа теперь будет полицейские. Какая разница, как они называются? - Ей-богу, такого слова на трезвую голову не придумаешь. - Вот теперь пришло время полиции. Всему своё время. Как же это я мог забыть?.. Под ободком унитаза надо мыть, пока оттуда не вышла армия и не выгнала тебя из собственной квартиры. В общем, всё не так страшно. Я доволен, что на фоне творящихся событий могу что-то дельное пропихнуть. Его с величайшим изумлением слушали коллеги, подчинённые, и начальник охраны. Изумлённые их физиономии вопрошали: - "Откуда ты это взял"? - Отныне у каждого для ощущения безопасности за спиной будет стоять полицейский с дубинкой.... И делать массаж. - Да, и теперь всё следует получше контролировать. Позвоните и справьтесь у моей секретарши, есть ли у нас какие-нибудь противореволюционные средства. - Противозачаточные, - доложил ответ от неё начальник. Прокурор задумался. - Это поздно теперь, когда таких уродов уже нарожали. У Начальника охраны не было с собой никаких противореволюционных средств, и он не нашёл ничего лучше, как натянуть на лицо ободряющую улыбку.
Витёк, находящийся в поисках, нерешительно приблизился к странной группе лиц, одетых в незнакомую одинаковую одежду со странным одинаковым выражением лица (демонстрировавшим определённое наличие властных полномочий вместе с полным незнанием дела и отсутствием мысли), с толстенными сигарами из газеты и махры, в чёрных очках-авиаторах, и гонявших по кругу (нераскрытую, впрочем) бутылку виски. Каким-то необъяснимым чутьём, помогающим в критических ситуациях, Витёк угадал, что эти никому невиданные субъекты чисто теоретически должны ему помочь.
- Братцы, Амон пропал, - объяснил он свою беду этим таинственным незнакомцам. - После непродолжительной реакции он понял, что нужно повторять, как минимум, раз сорок. - Опиши тут его особенные приметы, - лениво сказал один загадочный тип, протягивая блокнот. - Хорошо. Только не показывайте ему НИКОГДА, пожалуйста, этот листок с ЭТИМ описанием...
Читающий вверх ногами отдал листок с писаниной другому эксперту. - А я нашёл этого, - сказал, помолчав, один из группы странных лиц. - Чё?? - сотрудник в форме не сходил с места. - Давай тыщу!!.. - Ошеломлённый товарищ пропавшего без вести буяна смешался, но отдал тыщу. Тот, взяв, повертел её, удивляясь сам себе, - как это у него так вырвалось? - и скрутил из неё папироску. - Где? - Витёк быстро в свою очередь задался логичным вопросом. - Да вон он, - сказал форменный сотрудник, - тыщу ещё давай!
- ОГО!.. - повернулся Витёк.
В их сторону, издавая неясный гул, медленно двигалась огромная масса народа; которую вёл, собственной персоной Амон. Амон, безо всяких талантов к руководству, которому удалось сотворить чудо, и толпа, впереди которой находился его друг, а все бесчисленные сонмища шли за ним.
