Интересно, кто рассказал Наместнику, что Экроланд знаком с Толлиреном? Знали об этом считанные единицы, потому что он общался с гномьим царем много лет назад, еще до того, как обосновался в Медовых Лужайках. Видимо, у кого-то однажды развязался язык, а Наместник известен своей памятью. Так что все любезности, которые он расточал в первые минуты разговора, — не более чем умело поставленный капкан. Но кто он такой, чтобы спорить с правителем? Поэтому Экроланд опять был краток:
— В чем же будет заключаться это, как изволил сказать ваша светлость, напоминание?
— Ты должен, — словно не замечая издевки, прозвучавшей в голосе рыцаря, отвечал Наместник, — переговорить с их вождем. Как у гномов принято его называть? Царь? И убедить его в необходимости помочь нам.
Только мысли о Виле не позволили Экроланду взорваться и сказать Наместнику все, что он о нем думает. Стараясь не заскрипеть зубами, он еле выдавил:
— Простите, ваша светлость, но я должен знать, что за услугу некогда вы оказали гномам! Иначе моя неосведомленность может сослужить плохую службу…
— Услуга моя была очень проста. Я разрешил им пользоваться недрами Вишневых гор, — усмехнулся Наместник. — И не убил этих язычников, когда они приплыли из Эсмалута.
Экроланд слегка побледнел, а губы сжались в тонкую нить. Наместник, поглядывая на него, с нарочитым спокойствием отпил из бокала и продолжал:
— Разумеется, как только ты вернешься, я прикажу освободить твоего, гм, конюха. Даже если в твое отсутствие начнется война, с его головы не слетит и волоса. Ты согласен, или тебе дать время подумать?
Все оказалось слишком неожиданно. Многое следовало обдумать, но показывать свои колебания перед Наместником — означало возбудить в нем ненужные подозрения. Что же, никто не пострадает, если он всего лишь поговорит с Толлиреном. Жизнь Вила слишком дорога, чтобы брать время на раздумья.
Экроланд молчал долго, очень долго. Наместник спокойно допил вино, бокал стукнул о поднос. Рыцарь поднял глаза и медленно кивнул:
— Да, ваша светлость. Я завтра же выезжаю. Но, как вы понимаете, я не могу обещать удачи.
— Обещать и не надо, сэр Гурд, — мягко сказал Наместник, поднимаясь и отворачиваясь.
Аудиенция была окончена.
***
Аткас чуть не сдох со скуки в конюшне Наместника. Суровые стражники не позволили ему и носа оттуда высунуть, даже на кухню попасть оказалось невозможно, поэтому ему пришлось сесть на деревянную скамью возле стойла и все то время, пока Экроланд отсутствовал, он вспоминал знакомые песенки и тихо напевал их под нос.
К счастью, рыцарь вернулся довольно быстро, но настроение у него было хуже некуда. Да еще у выхода из конюшни их поймала полубезумная женщина и, блестя воспаленными глазами, жарко сказала рыцарю:
— Монетка спасет то, что вам дороже жизни! Даже медная монетка!
Экроланд с содроганием признал в ней одну из тех, что окружали в тронном зале Ираду. Быстро достав из поясного кошеля горсточку медных монет, он кинул деньги под ноги безумной и сквозь зубы прорычал:
— На, держи! Но знай, что Талус смотрит на тебя и осуждает, ибо сказано в Заветах его — найди работу по душе и не попрошайничай!
Рыцарь поехал дальше, а Аткас рискнул обернуться, и увидел, что женщина вовсе не ползает по земле, собирая деньги, как он предполагал, а со странным выражением лица смотрит вслед Экроланду. Ему даже показалось, что она бормочет: «Монетка, рыцарь, монетка!»
Да уж, где-где, а во дворце нищих он встретить не предполагал.
Экроланд слегка натянул поводья. Стролл тотчас же уловил слабое движение и замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Аткас вначале не заметил, что оставил хозяина позади, а потом обернулся и увидел, что рыцаря заинтересовала немудреная игра, в которую пытались играть мальчишки возле склада.
— Бейте его! — задорно крикнул рыжий пацан, указывая концом деревянного меча на другого мальчонку, повыше.
Тот странно мялся и отнекивался:
— Я же сказал вам, что не буду! Не хочу, ясно?
— Ты же еще вчера соглашался! — растерялись ребята и обступили высокого.
Паренек насупился:
— То вчера было. А теперь я рыцарь, понятно?
Он быстро скинул с себя драную курточку и нацепил деревянный нагрудник. Рыцарь подметил, что среди добра ребят, приготовленного для игры и сложенного в кучу неподалеку, лежали деревянные мечи и дубины, щиты и копья, шлемы и даже старые плащи в разноцветных заплатах.
— Если мы все будем рыцарями, то кого же нам бить? — рассудительно спросил мелкий пацан.
Другой поднял драную куртку и нерешительно замер, теребя ее в руках. На лице отобразилась внутренняя борьба. Он и хотел бы надеть куртку, тем самым, превратившись противником всех ребят в этой игре, но не мог себе этого позволить по какой-то причине.
Экроланду стало любопытно, что за странную игру придумали ребята. Он подъехал ближе. Дети низко поклонились, а затем безбоязненно окружили рыцаря, а некоторые рискнули дотронуться до его ног, облаченных в стальные поножи. Стролл недовольно косил на них глазом, ему не нравился запах немытых детских тел.
— Во что играете, ребята?
— А вы хотите с нами, сэр рыцарь? — весело спросил тот из мальчишек, кто был посмелее.
— Боюсь, я несколько староват для подобных игр, — развел руками Экроланд. — Но мне любопытно, кем становится тот, кто наденет вон ту куртку?
— Он станет варваром, сэр, — опустив голову, пробурчал рыжий.
Рыцарь оглядел ребят. Уголки его губ резко дернулись вниз. Несколько отстраненно он спросил:
— А почему никто не хочет быть им?
— Потому что скоро они осадят Вусэнт, сэр, разве не так? Они придут в наш город, начнут грабить и убивать, будут жечь дома и обижать наших мам… Мы их ненавидим, с удовольствием убили бы всех! — выпалил на одном дыхании рыжий мальчишка. Остальные одобрительно загомонили. — Ну и как за такого играть?
Рыцарь молча тронул поводья и поскакал прочь. Ребята остались стоять с растерянными физиономиями, не совсем понимая, почему он так внезапно их покинул, и чувствуя себя почему-то виноватыми.
Экроланд не пожелал обсуждать это происшествие, и весь путь до Медовых Лужаек они провели в молчании.
***
Мастеру Тиму даже не пришлось разогревать жаркое: рыцарь приехал аккурат к обеду. Кинув Аткасу поводья, Экроланд ворвался в дом, точно тайфун. Скинул на руки Престону плащ, перед зеркалом провел пятерней по волосам и быстрым шагом вошел в гостиную.
— Пожалуй, твой приезд — единственная приятная новость за сегодняшний день, — сказал он, тепло обнимая Слэма.
— Что, все так плохо? — заботливо спросил Слэм и продолжил, поднимая палец к потолку, — а я-то думал, тобой в верхах заинтересовались!
— Глупости! Надо мной — Талус, а он доселе моей скромной персоне внимания не уделял, — ответил рыцарь. — Ты сам-то как?
— Обо мне и говорить не стоит, — махнул рукой Слэм. — Все потихонечку. Ты разговор-то не уводи. Зачем это ты Наместнику понадобился?
— Голоден, умираю прямо, — уклонился от ответа Экроланд. — Давай поедим сначала, а? Хотя догадываюсь, что тебя тут с утра закормили.
— Дженна — отличная хозяйка, — подмигнул Слэм. — Вот с женой кому-то повезет! Но я не прочь еще разок перекусить. Твой Тим бесподобен! Раньше он и виду не подавал, какие умеет готовить вкусности.
Обед, поданный в гостиную, способен был насытить целый отряд. Чего только не было на столе: всевозможные соленья, салаты, диковинные приправы, гусь, запеченный целиком, а на сладкое — пирог из ягод, заботливо припасенных Тимом с осени.
Сыто отдуваясь, Слэм откинулся на спинку стула и похлопал себя по животу:
— И чего я не осяду где-нибудь в деревне? Найду себе жену, будет меня каждый день потчевать, а я дрова там колоть, на охоту ходить…
— И заест тебя тоска на восьмой день, — лукаво подхватил Экроланд. — Даже мне иногда тоскливо день-деньской в Медовых Лужайках штаны просиживать, даром, что дел выше крыши.
Мужчины встали из-за стола и прошли к камину. Дженна ревниво заметила, что Слэм, как ни в чем не бывало, вновь уселся на «сломанное» кресло, а Экроланд ему и слова не сказал. Зато он обратился к ней, словно к несмышленой девчушке:
