Это были просто воспоминания вождя зверолюдов, наложившиеся на его собственные? Или они отражали темные желания самого Калара, которые он скрывал даже от самого себя?

Неужели Зверь настолько осквернил его за те несколько мгновений, что их души были связаны? И теперь Калар проклят?

— Он нашел то, что искал в тебе, — сказала Анара, ее глаза словно прожигали его душу. Она видела ту скверну, которая осталась внутри него? — Что это было? Что он нашел?

— Я не знаю! Он видел все, все, что было в моей жизни, он увидел за эти несколько секунд.

Воздух в палатке стал ледяным, и свет, казалось, померк. Боль в его голове вернулась. Словно извивающиеся личинки прогрызались сквозь его мозг, и Калар зажмурил глаза. Образы замелькали в его разуме, те образы, что видел и чувствовал Зверь, так же как сам Калар видел воспоминания чудовища. Он не хотел видеть и чувствовать это снова, и его разум отчаянно сопротивлялся.

— Что он видел? — снова спросила Анара, ее голос был холодным и настойчивым.

Это была она! Это она заставляла его снова переживать те ужасные мгновения, когда он лежал беспомощный перед Зверем.

— Хватит, — простонал Калар, сопротивляясь.

— Что он видел? — ледяным голосом спросила она.

Не в силах сдержать поток образов, Калар перестал сопротивляться, и, казалось, словно прорвало плотину. Он затерялся в море образов, чувств и воспоминаний. Они закружились в его мыслях безумным парадом, одно за другим.

Снова он ощутил горячий прилив свирепого торжества Зверя, когда тот нашел что искал.

— Отец… — прошептал Калар, его голова закружилась, когда сознание вернулось к нему. Он увидел, что лежит на земле, хотя не помнил, как упал, и вытер пену, выступившую на губах.

— Что? Что он увидел? — спросила Анара, глядя на него, ее лицо было холодным и напряженным, почти жестоким. Калар с яростью посмотрел на нее. Это была она. Это она заставила его снова пережить те мучительные мгновения. Боль в его голове ослабела, и он поднялся, тяжело дыша.

— Он видел замок Гарамон. Он видел нашего отца.

На лице Анары мелькнула тень осознания.

Реол помог Калару встать на ноги, лицо рыцаря Грааля было холодным и суровым, глаза сияли тем же бесстрастным светом, что у Анары.

— Что это значит? — спросил Калар, глядя на сестру. Никогда не казалась она ему более далекой, чем сейчас, даже все эти годы, что они были разлучены. Она казалась ему кем-то, кого он совсем не знал, и смотрела на него так, словно он был чужим.

— Я знаю, что это значит, — сказала она наконец. — И я знаю, куда направился Зверь.

* * *

Клод отвел глаза от разреза, который проделал в ткани, и отошел от палатки. Тяжело хромая, он шел по лагерю, морщась от боли в ранах. Собственно говоря, он был удивлен тем, что вообще выжил. Сражение пережила лишь горстка пилигримов, и Клод был одним из этих немногих счастливчиков.

Он выбрил макушку и неуклюже нацепил помятый нагрудник. С его пояса свисал сломанный меч и разнообразные священные реликвии, которые он подобрал с мертвых тел других пилигримов. Всем своим обликом он казался просто еще одним усталым пилигримом, и был уверен, что эта маскировка спасет его от виселицы.

Хромая, он вернулся к костру, где сидели пилигримы, и они сразу окружили Клода. В его руки сунули колбасу, и Клод начал жадно есть, с его подбородка капал жир, а пилигримы, затаив дыхание, ждали его слова. Завоевать авторитет у уцелевших пилигримов было нетрудно, и Клод объявил себя их аббатом. Таким образом, он получал лучшую еду, которую им удавалось найти, а еще ему досталось наименее вшивое одеяло. «Так жить можно», подумал он.

— Вы знаете, куда мы пойдем? — спросил один из фанатичных крестьян-пилигримов с воспаленной открытой раной на лице. Рана уже начала гноиться, вокруг нее вились мухи.

— Наш прославленный покровитель готовится к путешествию! — объявил Клод, жуя колбасу. — Значит, мы должны отправиться с ним!

* * *

Анара говорила на чужом языке, ее голос был тихим и певучим.

От его мелодичного завораживающего звука волосы вставали дыбом.

Калар никогда в жизни не слышал ничего более прекрасного, хотя было в этом голосе что-то пугающее, даже страшное. В памяти всплыл заговор, отпугивающий духов леса, который Калар знал с детства.

Его конь испуганно заржал, и Калар погладил морду животного, чтобы успокоить его. Это был хороший конь, крупный гнедой, смелый и сильный, но не Гренголэ. По требованию Анары глаза каждого коня завязали полоской ткани.

Для этого дела было выбрано только двадцать пять рыцарей, хотя Калар еще толком не понимал, что им предстоит делать. Но едва ли им стоит тратить время на этот ритуал, чем бы он ни был. Зверь опередил их почти на неделю, и теперь Калар не представлял, как они найдут его или догонят. Все это было слишком непонятно. Он не понимал, что происходит, и из-за того, что его держат в неведении, ярость Калара лишь росла.

Он был удивлен и польщен, когда в отряд Реола в числе немногих рыцарей выбрали и его, хотя не знал, почему его удостоили такой чести.

— Это будет лишь справедливо. Все прояснится, — загадочно сказала Анара. Эта загадочность и недосказанность выводила Калара из себя, но он не стал спорить. Однако он не удержался, выразив свое недовольство, когда в их отряд выбрали еще и Малорика. Возражения Калара были впустую. Реол сам выбрал молодого лорда Сангасса, узрев, что ему судьбой уготовано совершать великие дела, как он сказал. Хотя Калару в такое верилось с трудом. Он был убежден, что Малорик как-то схитрил, но как именно — не представлял.

Калару хотелось бы, чтобы его брат присоединился к ним, но ранения Бертелиса не позволяли ему участвовать в бою. От того, что в эту битву ему придется ехать без Гюнтера, Бертелиса и Гренголэ, Калара охватили тяжелые предчувствия. Его брату придется остаться в лагере с остальными рыцарями и бароном Монкадасом. Калар надеялся, что сможет увидеться с ними снова.

Его сестра подняла перед собой шелковый шарф, и осторожно развернула его. В нем оказался дубовый лист, сияющий золотом.

Анара продолжала говорить на прекрасном магическом языке, и лист начал светиться золотистым внутренним светом.

Из тихого пруда, перед которым они стояли, стал подниматься туман, словно призванный заклинанием Анары. Он струился над зеркальной поверхностью пруда, обвиваясь вокруг ног людей и коней. Туман поднимался выше и выше, и Калар, изумленно ахнув, увидел, как в клубах тумана вырисовывается призрачный силуэт. Он скользил, словно бесплотный дух, и Калар разглядел, что это женщина невероятной красоты.

— Владычица… — восхищенно выдохнул рыцарь.

Ее волосы струились вокруг тела, словно она была под водой, а пышное платье вздымалось волнами, как поверхность озера. Ее руки были протянуты вперед, и она парила в тумане, словно призрак.

Казалось, она светится изнутри, но Калар мог видеть сквозь ее полупрозрачный силуэт деревья на другой стороне священного пруда.

Ее губы двигались, но Калар не слышал ни звука. Анара отвечала ей на том же чудесном потустороннем языке, и призрачная прекрасная Владычица сделала жест своей безупречной тонкой рукой. Она кивнула Реолу, который почтительно поклонился. Взор прекрасных миндалевидных глаз Владычицы обратился на собравшихся рыцарей.

Калар ощутил, как во рту у него пересохло, и почувствовал колдовское могущество этого взгляда, обратившееся на него. Молодой рыцарь опустил глаза и сжал поводья в руке, не в силах выдержать взгляд богини.

После нескольких мгновений, показавшихся вечностью, Калар почувствовал, как ее взгляд оставил его, и вздохнул, ощутив себя опустошенным.

Клубящийся туман окутал ноги его коня, словно подхваченный ветром, хотя в священной роще не было ни дуновения ветерка. Калар снова поднял глаза, удивленно оглядываясь вокруг. В тумане кружили сияющие шары света, похожие на призрачные огоньки из детских сказок, и Калар увидел, что деревья вокруг словно тают. Ему показалось, что он слышит звенящий смех от шаров света, круживших над его головой, и попытался сосредоточить взгляд, чтобы разглядеть что-то за их ослепительным сиянием. Он почувствовал, что его плащ и волосы будто кто-то тянет крошечными шаловливыми ручками, и едва не рассмеялся от удивления.