— Да расслабься, второй раз никто не сунется, нет нужды, — Лис доверительно наклонился поближе, блестя глазами, интриган хренов, — «неизвестный молодой человек», которого ты притащил в больницу, перепугав весь персонал, «скончался от полученных травм не приходя в себя». У меня справка есть.

Альфа вздохнул, не пытаясь даже объяснять, насколько это слабенькая защита. Притвориться «мертвым», конечно, не помешает, но сколько в той больничке простых людей знает правду? И где хоть какие-то гарантии, что не сдадут? Но Дин займется этим позже, когда волк внутри успокоится и перестанет поскуливать от радости при виде желанного человека. В конце концов, в поселении пока безопасней, чем где-либо.

— Ну, чё опять не так? Дин?

— Лис, пообещай больше никогда не использовать свой дар на мне, ок?

Омега молча, но уверенно кивнул, и медленно двинулся в сторону своей комнаты.

Надо отдать Лису должное, держать дистанцию ему удавалось великолепно, не ближе и не дальше. Вел он себя на удивление покладисто, проявляя упрямство только при попытках ему помогать, сразу пояснив, что без нагрузки никогда в форму не придет, хотя и восстанавливался гораздо быстрее, чем обычный человек. Не грубил, всегда оставаясь на грани между сарказмом и юмором. Не давал ложную надежду. Не провоцировал, спал в другой комнате и даже одежда у него была наиболее мешковатой и не выделяющейся. Лис только одного не учел: расслабляясь, переставая себя сдерживать, он выпускал присущие омегам хрупкость и чувственность, вызывая непреодолимое желание защищать, заботиться, ласкать. Не передать же ему словами, что Дин залипает на тонких щиколотках, трогательно виднеющихся из-под спортивных штанов. Что закушенная в задумчивости губа коротит что-то в голове и выбивает весь воздух из легких. А привычка бесконтрольно водить кончиками пальцев по шее заставляет тратить неимоверное количество сил, просто чтобы оставаться на месте, когда больше всего хотелось вылизывать, целовать и метить. Мозги медленно плавились; альфа даже и не думал, что можно влюбиться еще сильней. И всё так же безответно. Замкнутость и отстраненность Лиса вышли на какой-то новый уровень. Будто он смирился со своим пожизненным заключением. Сердце разрывалось: и неволить не хотелось, и отпустить невозможно.

Нервы приходилось успокаивать усиленными тренировками, от которых выли даже оборотни, тяганием железа и уничтожением запасов различных сборов, регулярно присылаемых Юркиным папой Ромой. Но даже это не всегда спасало от усталой, тоскливой бессонницы. В одну из таких ночей дверь в его комнату открылась, являя взору заспанного омегу в длинной, застегнутой на все пуговицы пижаме и с бесформенной кучей одеяла в руках.

— Лис?

— Дин! Двигайся давай.

Альфа моргнул от удивления, но уже в следующее мгновение обнаружил себя поправляющим сбитую простынь, безотчетно краснея, что не постелил свежую. Лис прошел в спальню, кинул свое одеяло и улегся рядом, прижимаясь спиной к застывшему Антипову.

— Твой скулеж меня уже заколебал, — он наигранно вздохнул, — уснуть невозможно. Так что, на тебе Пару под бок и спи уже.

Дин аккуратно, чтоб не спугнуть, перекинул руку и мягко прижал к себе. Лис только фыркнул в подушку, убирая длинные волосы, чтобы не мешались. Даже через два одеяла, от тепла, от близости повело мгновенно, затапливая спокойствием и уютом. Дин уткнулся носом в сладко пахнущую макушку и уснул абсолютно счастливым.

И в этом был весь Лис. Лишенный присущей омегам мягкости и уступчивости, он умел окружить заботой. Так умилительно предупреждая, что если «господин Антипов хочет свернуть себе шею на тренировке, то пускай скажет заранее, чтобы на него ужин не готовить». Так трогательно окружая искренним вниманием всех, кто был дорог Дину. Так бескомпромиссно используя свою способность, чтобы разрядить любую накаленную обстановку в стае. Всё так нужно и так вовремя, без пошлости, без наигранности, что анализ, зачем Бернацкий вообще это делает, откладывался всё дальше и дальше.

Незаметно Дина стали окружать только любимые вещи: любимые блюда за ужином, любимая одежда, выстиранная и выглаженная, даже любимые цвета стали чаще мелькать на глазах, будто Лис распахнул заботливые объятия и закутал в них с ног до головы, заполнил собой всю пустоту. И всё на чистом автомате. Как не колебался, когда помогал другим омегам в поселении. Как не сомневался, когда ложился рядом, чтобы его альфа высыпался. Как не раздумывал, когда вытаскивал своих подвыпивших приятелей из клубов. И это было чересчур для Дина, через край. Он чувствовал себя легким воздушным шариком, ниточку от которого держит внизу его Пара.

В детстве, когда отец рассказывал о Связи, он сказал, что «Пара — это и есть весь твой мир, твоя душа, центр всего самого ценного и важного в жизни». Теперь Дин это чувствовал каждой клеточкой кожи.

========== Глава 5. ==========

Гон у оборотней — это всегда испытание на прочность, поэтому ждал его Антипов как кару господню. Вся пикантность его отношений стопудово гарантировала полный пиздец. Срок еще только подходил, а Дин уже терял контроль и над волком, и над самим собой. Тут сказалось всё: длительный период воздержания, гормональный взрыв от гона, близость Пары и её усиливающийся запах, который просто сводил с ума. По ночам альфа отодвигался на другой конец кровати, засовывал руки под подушку, дышал ртом и старался не концентрироваться на напряженных мышцах, болящем члене и окаменевших яйцах. Помогало очень слабо, и, дождавшись, как только Лис уснет, стекал в душ. А позже замирал перед ним, борясь с искушением поставить метку, сделать своим, и кусал губы, признавая, что этого не произойдет без разрешения. Больше всего на свете он боялся повторить «подвиг» предыдущего ухажера. Но желание, тягучее и вязкое, всё равно медленным ядом разливалось по венам, и каким бы Дин терпеливым не был, базовые инстинкты подавлять получалось с большим трудом. От этого он с каждым днём становился всё злее и вспыльчивей, доставалось всем подряд. Андрюха, не в тему подавший голос о «нормальных» отношениях омега-альфа, еще легко отделался сломанным носом и вывихнутой челюстью: еще каждый свое мнение будет высказывать о личной жизни вожака! Но как бы это ни было обидно, в чем-то парень был прав. Только вот не были они парой в «нормальном» смысле этого слова. Не давали друг другу никаких клятв и обещаний, никаких сроков не ставили. Расчет по долгам, что тут выяснять? Но он был рядом и Дин, сам того не замечая, закрывал глаза на логику, просто наслаждаясь близостью такого нужного человека. Сам Лис вроде бы чувствовал состояние альфы, смотрел виновато, и, в целом, старался не отсвечивать. Дин и не собирался давить, но нелепые попытки «приносить как можно меньше неудобств» просто выбешивали. А то так не видно, что его трясти начинает, стоит только кому-то пересечь границу личного пространства! Лис боится, это понятно, это нормально. И Антипов скорее бы сам себе вены перегрыз, чем причинил боль ему. Замкнутый круг.

По подсчетам Дина, оставалось еще несколько дней, чтобы подготовиться, переговорить со стаей, так что морально он был вполне готов. Но всё равно упустил момент, когда даже в переполненной чужими запахами комнате, один, горько-сладкий, стал забивать легкие, будто маленькими молоточками били изнутри по вискам. Сначала немного, а потом просто насильно разворачивая в сторону Пары. Лис стоял томный, расслабленный, с небрежно распущенными волосами, в которые иногда зарывался рукой. Разговор у него с кем-то из стаи шел легкий, но Дин уже ничего не слышал, ощущая только биение крови в ушах. Лис улыбнулся, прошелся пальцами по шее — господи, за этот жест его надо запереть в спальне как минимум на вечность — и встретился с жадным, голодным взглядом своего альфы. Резко побледнел, глаза округлились от испуга, всю непринуждённость вымыло в момент. Это немного отрезвило, Дин помотал головой, выдохнул сквозь зубы и сжал Юркино плечо:

— Не выпускай его из дома. А меня не…

И ломанулся из дома. Без стеснения скидывая на пороге одежду, он надеялся только на чудодейственную силу леса.