На первом этаже я встречаюсь взглядом с Вильямом, который тут же устремляется ко мне. Я успеваю скрыться в женском туалете, захожу в первую попавшуюся открытую кабинку и жду, пока прозвенит звонок. Мне нужна тишина и отсутствие людей в уборной. Камера, доставшаяся мне от отца, который пять лет назад работал ведущим на одном не очень популярном канале, лежит в моей сумке в целости и сохранности. Через пару минут звенит звонок, оповестивший учеников о том, что начался очередной урок. У меня сейчас, кажется, должна быть литература. Мой любимый, чёрт возьми, урок. Я так и не написала это грёбанное эссе. Наверняка, меня могут исключить. Смерть отца не даёт мне повода не делать домашнее задание. Мне давали неделю, а прошёл целый месяц. То, что учитель не давила на меня всё это время — не даёт мне права пользоваться всем этим. Кто я такая, чтобы прикрываться смертью отца, тем более, что я же сама во всём и виновата?

Две девушки вышли из кабинки и между ними завязался диалог.

— Ты слышала, что говорят о блондинке из второго курса?

— Это которая Нура?

— Да. Говорят, её изнасиловали Пенетраторы.

— Чёрт возьми. Так это правда?

— Не знаю. Нура не выглядит… изнасилованной.

Я подавляю смешок. Горжусь собой в плане того, что не сломалась. Продолжаю ходить в школу, улыбаться подругам, будто ничего не случилось. Ученики сомневаются в слухах. Пенетраторы молчат, как рыбы. Вильде и Сана не знают о том, что произошло. Ничего, придёт время, и они узнают. Вернее, увидят собственными глазами.

У Пенетраторов назревает очередная вечеринка в пятницу. Сегодня как раз четверг. Я должна успеть сделать всё то, что задумала. Это необходимо сделать сейчас. Когда эти две идиотки выйдут из уборной.

— Скорее всего, это неправда.

— Да, я тоже так думаю. Но если это так, то… это круто — быть трахнутой Пенетраторами.

— Да-а-а, они такие красавчики.

— Особенно самый высокий из них. Который с чёлкой. Вильям.

Меня начинает тошнить.

Смеясь, девушки выходят, скрипнув дверью. Я выхожу из кабинки и подпираю дверь шваброй. Начался урок, поэтому, думаю, меня никто не потревожит. Я достаю камеру и делаю то, что задумала.

— Прости меня, папа. Ты думал, я буду использовать эту камеру для других целей. Но, думаю, ты сам видел, что со мной произошло. Ты один из немногих, кто видел всё собственными глазами. Мне жаль, что ты об этом узнал. Даже оттуда, сверху, ты, наверное, винишь себя за то, что не смог уберечь меня от подобного. Не надо, папа.

Не надо.

Внутри меня закипает злость. Посты Вильде о том, что я люблю наблюдать за тем, как её ебёт Вильям. Куча грязи, которая лилась с языков одноклассниц и третьекурсников, прочитавших сплетни обо мне в интернете. То, что я решаю довериться Вильяму Магнуссону. Смерть отца. Разрушенная психика матери, её кошмары. Мои собственные кошмары. Долгий месяц реабилитации в доме у Евы, которую я провела в постели. Кажется, сентябрь, начало учёбы — всё это было так давно. В прошлой жизни.

Слёзы начинают собираться где-то на подбородке. Я смотрю на себя в отражение. Вина за содеянное, за то, что я была тихоней, за всё, что произошло месяц назад, выплескивается наружу. Я крашу губы чёрным, подвожу глаза. То, что я вижу в зеркале — это не я. Это не могу быть я. Чужой человек, который смотрит чужими глазами. Раньше я не верила в то, что люди могут настолько меняться. Я смеялась над слезливыми мелодрамами, где плохой персонаж становился хорошим, и наоборот. Теперь мне не смешно.

Написав на зеркале то, что вдохновило меня взять с собой камеру, я сжимаю руку в кулак и со всей силы бью прямо в цель.

Никогда я больше не смогу доверять людям.

Никогда.

Комментарий к Уберечь себя от других

https://pp.userapi.com/c844722/v844722031/5b3b3/LduQo0M6pwg.jpg

========== Разоблачение ублюдков ==========

— Нура, стой! — Вильям летит за мной по пятам. Я физически медленнее этого парня. Поэтому я не смогу убежать. Разве что на Магнуссона сверху что-нибудь свалиться, или кто-то перегородит ему дорогу. Кто-то в два раза больше, чем Вильям.

Разговора не избежать. Чёрт, а так хотелось.

— Да остановись же ты! Я целый месяц не могу с тобой поговорить! — Вильям разворачивает меня к себе и ошарашенно смотрит в глаза. Затем его взгляд падает на мои окровавленные костяшки пальцев на правой руке. Как иронично, бедный парень не может поговорить со мной целый месяц!

— Что с тобой произошло? Почему ты стала… другой? — он непонимающе рассматривает меня. По его взгляду понятно, что этот парень меня просто напросто не узнаёт.

— Ты изменилась, — говорит Вильям.

— Ты целый месяц не можешь со мной поговорить? — смеюсь я, вытирая слёзы, размазывая кровь по лицу. Кажется, в прошлый раз, когда я разбила зеркало в его доме, в ранах на руке были осколки. Сейчас же я действовала умнее, поэтому, на этот раз обошлось без осколков, застрявших в коже. Но недостаточно умнее, ведь я всё равно поранилась.

— Да, ты избегаешь меня.

— Ты настоящий ублюдок, Вильям Магнуссон, — я подхожу к парню почти вплотную. Смотрю ему в глаза не мигая. Чувствую, как Магнуссон начинает бояться. В его взгляде можно прочитать, что парень сейчас не прочь зарыться в какую-нибудь нору и не высовываться. Думаю, теперь он даже жалеет о том, что бежал за мной целых добрых пять минут.

— Когда я вернулась в Осло, ты остался в Лондоне. Ни разу не написав мне за целый месяц, я возвращаю тебе всё это бумерангом. Приятно, когда ждёшь от человека сообщения, а он, зная это, продолжает игнорировать? Лови дерьмо, Магнуссон. Собственное дерьмо.

— Отец предложил мне работу в Лондоне, и попросил меня о том, чтобы я отдал ему свой телефон. Он требовал от меня полной отдачи. Говорил, что я не должен отвлекаться на другие вещи.

— У меня умер отец, и я улетела домой, чтобы похоронить его. Чёрт, Вильям, ты был мне нужен. А тебе… насрать.

— Прости, — оправдывается парень, — я должен был написать. Я облажался, ясно? И вряд ли ты когда-нибудь простишь меня.

— Ебите кого хотите, — слёзы катятся по моим щекам, — ебите кого хотите, да, Вильям?

Лицо парня начинает меняться. Выражение полного непонимания меняется на не скрытый ужас.

— Что? Где ты это…

— Я была там, Вильям. В твоей комнате, с твоими ёбаными дружками. В тот самый день, когда ты прилетел из Лондона. Я знала, что у меня есть шанс увидеть тебя. Именно поэтому я припёрлась на эту чёртову вечеринку в честь твоего прибытия домой. Я хотела вылезти из-под кровати. Но ты сказал, что тебя ни для кого нет. И, знаешь, я поняла одну вещь — я не видела в тебе того эгоизма раньше, потому что была слепа. Может, я действительно влюбилась в тебя, сама того не осознавая. Ведь когда любишь человека, недостатки ты замечаешь далеко не сразу. На это уходят месяцы, годы. Но в тот день я поняла, что…

— Меня ни для кого нет, кроме тебя! — воет Вильям, — прилетел, чтобы объяснить тебе, почему не отвечал всё это чёртово время. Рассказать столько новостей! Я наврал отцу, наплёл ему про командировку по работе. А сам прилетел к тебе.

— Тогда почему же ты не спросил своих щенков обо мне?

— Нура, что случилось? — до сих пор не въезжает Вильям.

— Позже ты обо всём узнаешь. Больше нам не стоит встречаться.

— Почему? — Магнуссон не отстаёт, следуя по пятам.

— Потому что я не хочу.

И парень наконец отстаёт, оставаясь позади.

***

На следующий день я решаю прийти на вечеринку Пенетраторов. Благодаря Еве я возвращаю ключ Крису, пока тот ничего не заметил. Спасибо моей подруге за то, что она не задаёт лишних вопросов. Видит раны на правой руке, но не спрашивает, что произошло. Я всё равно не смогу объяснить. Хотя, нет, смогу. Но просто не хочу. Затрахало потакать людям, делать то, о чём они просят. Я хочу следовать своим желаниям, хотя бы раз в жизни сделать то, о чём так давно хотела. Побыть эгоисткой. Оказывается, это приятно.

Третьекурсники уже начинают собираться около автобуса Пенетраторов. Я замечаю в толпе тех самых парней. Выглядят они слегка запуганными. Постоянно оглядываются по сторонам. Вижу Вильяма, который подходит к этим ублюдкам и о чём-то их расспрашивает. Целый месяц я жила с осознанием того, что мной воспользовались, как тряпкой. Когда после изнасилования я открыла глаза, стащив с лица повязку, вина за содеянное читалась в каждом из парней. Когда друзья Юнаса и Исака ворвались в комнату, Пенетраторы не сопротивлялись. Чувствовали вину. Понимали, за что получают по лицу. То, что я решаю надавить на совесть записанным в школьном туалете видео — я бы не надеялась на должный эффект — огромное чувство вины, которое испытают эти парни — если бы не была уверена в том, есть ли у них хотя бы остаток совести.