Словно в трансе я нечаянно выпускаю из рук телефон, и звук, с которым он падает на пол, привлекает внимание незнакомца. Сразу перестав ее целовать, он поворачивается ко мне. На его лице удивление. Не может быть, думаю я про себя. Этого просто не может быть. Пол под моими ногами начинает дрожать. Мне хочется провалиться сквозь землю. Или оказаться в безопасности своего дома в Гринвиче. Потому что прямо на меня глядят глаза дьявола — те самые ярко-голубые глаза, которые я предпочла бы никогда больше не видеть.

Отпустив женщину, он легким, небрежным, но уверенным жестом проводит рукой по своим волосам цвета воронова крыла и начинает идти мне навстречу. Я стою, застыв будто статуя. Он наклоняется, чтобы поднять телефон, о котором я успела забыть, и подает его мне. Левый уголок его рта приподнимается в дерзкой полуулыбке.

— Похоже, у судьбы зловещее чувство юмора.

— Благодарю, — отвечаю я холодно и, пока мы глядим друг на друга, пытаюсь не показать, что во мне бурлит хаос. Стараясь не прикасаться к нему, я забираю свой телефон. — И да, похоже на то.

Он смотрит на меня таким взглядом… словно уже раздевает меня.

— Я думал, что никогда больше вас не увижу, — говорит он негромко, слова — точно ласка.

— Себастьен… mon amour, — произносит красивая женщина, перетягивая его внимание на себя.

Открывается лифт. Благодарная ему за кратковременное спасение, я захожу внутрь и, сложив руки, начинаю разглядывать кнопки — так внимательно, словно они самая интересная вещь на земле. Когда ко мне присоединяется пара, я делаю вид, будто их нет, но на самом деле остро ощущаю его, его движения, его запах — он словно лес зимой. Чистый, свежий, древесный.

На своем этаже я выхожу. Стараюсь идти как можно спокойнее, хоть и чувствую себя так, словно за мной гонится стая волков. Я пытаюсь не оглянуться, но остановить себя и не бросить еще один взгляд на него — самого большого и грозного волка — не могу. Это оказывается ошибкой. Потому что он тоже смотрит мне вслед — таким взглядом, словно готов съесть меня на обед. Он беззастенчиво смотрит мне прямо в лицо. Соблазняя меня. Приглашая. Напоминая о том, что между нами произошло.

— Еще увидимся, соседка, — обещает мне он. С коварной улыбкой он берет свою женщину за руку, прикладывается к ее открытой ладони губами, и отдача от поцелуя пробирает меня до самого естества.

Словно трусихе, мне хочется отвернуться, но показывать, как глубоко он проник мне под кожу, я не хочу.

— И не рассчитывайте. — Я вздергиваю подбородок и удерживаю его взгляд до тех пор, пока между нами не закрывается лифт.

***

В тот же день…

Внутренне онемев, я смотрю на кремовую плитку перед собой.

— Значит, ты не приедешь? — спрашиваю я тупо и, покрепче сжав телефон, выключаю плиту. Мясной соус — любимый соус Уильяма, — булькающий в большой железной кастрюле, забыт. — Что случилось? — Внезапно почувствовав тошноту от запаха помидоров и орегано, я выхожу в коридор.

— Милая, я нужен Ларри в Нью-Йорке. С этой сделкой столько денег стоит на кону.

— А как же твои встречи в Париже?

— Их перенесли на потом.

Мне следовало понять, чем все закончится, еще два дня назад, когда Уильям — из-за какого-то «перенесенного в последний момент совещания» — сказал мне лететь в Париж без него. Но все шло замечательно, и я решила поверить. Я думала, что мы начали с новой страницы. Что Уильям заслуживает доверия — раз уж он пытается наладить нашу семейную жизнь.

Едва ступив в роскошно декорированную квартиру, я бросила все силы на то, чтобы навести в ней домашний уют. Я немного умею, но составить красивый букет и забить холодильник могу, вот я и занимала себя, считая часы до момента, когда наконец-то приедет Уильям. Когда все станет, как надо. А если внутренний голос и нашептывал мне, что что-то не так, то я его игнорировала. Мы начали новую жизнь. И в ней не было места для моих былых страхов и паранойи.

— Конечно, я и сам очень расстроен, — говорит он, притворяясь, что огорчен. Я практически вижу, как он сидит в кожаном кресле у себя в кабинете и проводит пальцами по волосам. — Но у меня связаны руки. Я нужен здесь.

Я делаю долгий вдох и закрываю глаза, осознав, что сражаюсь в заранее проигранной битве.

— Нет смысла это мусолить. Суть в том, что я здесь, а ты там. И уже не приедешь.

— Вэл…

— Не надо, — говорю я чересчур резко. Перестав сжимать телефон, я зло стираю с лица слезу. Потом, взяв свои дурацкие эмоции под контроль, прибавляю: — Вот, что я сделаю, — останусь здесь.

— Ты не вернешься домой?

— Нет. Не вернусь. — Я всасываю в легкие воздух, набираясь сил, чтобы выстоять против него. — Мне надо побыть в одиночестве. И о многом подумать. Что у меня вряд ли получится рядом с тобой. — Потому что рядом с тобой я превращаюсь в круглую дуру. Ты будешь продолжать кормить меня ложью, а я, словно голодающая, буду продолжать жадно глотать ее.

— Твою мать, Вэл, о многом — это о чем?

Я выдыхаю и иду в ванную за салфеткой, чтобы высморкать нос.

— Ты правда не знаешь?

Он очень долго молчит и этим молчанием словно ставит оглушительную финальную точку.

Внезапно на меня наваливается усталость. Я сажусь на холодный пол ванной и прислоняюсь к стене. Да, возможно, я реагирую слишком бурно. Это всего лишь поездка, разве не так? Но я злюсь на себя за то, что опять поддалась на его лживые обещания, и, кроме своего слабого сердца, мне некого в этом винить.

— Можно спросить у тебя одну вещь? Ты правда хотел всего, о чем тогда говорил? Или это была обычная чушь?

Если б он стоял напротив меня, то отвернулся бы, не в силах посмотреть мне в глаза.

— Вэл, конечно, хотел. И хочу до сих пор.

Мою голову переполняет столько сомнений и страхов. Они раздражают меня, но вытеснить их из сознания не выходит. Если он не обманывает, то почему ему нельзя прилететь, как только его встречи закончатся? Почему он не может взять отпуск, как обещал? Может, эта поездка — всего лишь уловка, чтобы убрать меня с глаз? Он опять трахается на стороне? Впрочем, озвучить эти вопросы я не могу. Они остаются внутри, где гниют, отравляя меня. Потому что я слабая и боюсь узнавать, какими будут ответы. Отрицание — такая коварная, подлая тварь.

— Иногда я жалею, что мне не хватает сил уйти от тебя. — Я замолкаю. Представляю его глаза, чувствуя, как по лицу косо струятся горячие слезы. — Наверное, я еще бо́льшая дура, чем полагала сначала, потому что заставить себя разлюбить тебя я не могу.

И я, не давая ему шанса ответить, вешаю трубку.

Глава 4

— Знаешь, что я подумал, когда впервые увидел тебя? — спросил Уильям, притягивая меня поближе к себе.

Нашим фоном, пока мы танцевали на пляже Пуэрто-Эскондидо, был шорох Тихого океана. В ресторане, где мы поужинали, играли Jarabedepalo и их «El Lado Oscuro». В наших венах струился мескаль. Ноги утопали в песке. Соленый, влажный, горячий воздух ласкал нашу кожу. Ярко светили звезды. Недалеко от нас волны с плеском разбивались о берег. Мне хотелось остановить время и остаться в этом мгновении навсегда.

Я положила щеку ему на грудь и стала слушать биение его сердца.

— Нет… ты никогда не рассказывал.

— Ты тогда рыдала на плече Сэйлор из-за какого-то парня.

— Лучший эпизод в моей жизни, — с сарказмом проговорила я.

— Мне это показалось очаровательным.

Я застонала.

— Жалко — вот, как это было. Но… так о чем, говоришь, ты подумал?

— Напрашиваетесь на комплименты, миссис Фицпатрик?

— Как всегда.

Он рассмеялся, и один этот звук мог вскружить женщине голову. Начал меня целовать — в шею, в голые плечи, всюду, куда только мог дотянуться, — и я, чтобы не застонать, закусила губу.