Наконец мучение кончилось: хор прогнусил еще несколько банальных славословиц и умолк. Сьедин одобрил его словами «умницы, девочки», подойдя, ущипнул за щеку тощую солистку, которую больше щипать было не за что, и, слегка потирая ухо, направился обратно к трону. Оркестр выдохнул и заиграл вступление к следующему номеру — акробатическим трюкам в исполнении двух гимнасток-жонглерш. Я знала, что фейерверк должен идти за ним, но меня насторожило изменившееся гудение толпы. Некоторое время я убеждала себя, что это просто стучит усилившийся дождик, но, взглянув на Лида и учеников, поняла, что они тоже встревожены. Все громче в общем шуме толпы звучали чьи-то крики и вопли. Я поднялась на цыпочки и зашептала:
— Что такое, Лид, что случилось?!
— Похоже, люди дерутся с полицией, — бросил он коротко, тоже оглядываясь.
— Наши люди? — удивилась я.
— Нет. Обычные варсоты, Соня. Этого я и боялся…
Толпа пошла судорожными волнами. Теперь я ясно видела, что множество варсотов яростно пытаются прорваться поближе к Сьедину, а полиция напропалую лупит их своими палками. Люди падали целыми рядами и напирали снова, опять попадая под те же палки. Сьедин поглядывал на это все, ничего не предпринимая, ему-то народ было не жалко, наш король тоже застыл в каком-то оцепенении… Может быть, из тех же соображений?
Но оцепенение было недолгим. В следующий миг Лид вскинул руку с раскрытой ладонью, и в сером небе раскрылся огромный багрово-красный цветок. И тут же по краям площади началось сильное движение — наша нетайная организация, молодчина, тут же наплодила громадную кучу фантомов, размахивающих флагами с надписями «Долой Сьедина» и угрожающими на вид железяками. Полиция хлынула от настоящих людей к фантомам и почти мгновенно тоже распределилась по краям площади. Геф и остальные ученики повытаскивали из-за шиворотов заранее приготовленные складные палки и принялись ловко тыкать ими в полицию позади нас и в ту, что побежала к нам от сцены.
— Очередь Сьедина! — взвизгнула Натка, к счастью, по-русски, вцепляясь в меня, чтобы удержаться на ногах. Я откинула с головы платок, чтобы лучше видеть, и вытаращилась вперед. Лид, конечно же, не зевал, и тут же попытался что-то сделать со своим высокородным дальним родственником. К сожалению, Сьедин не зевал тоже. На миг в его лице мелькнуло изумление при виде замызганного простолюдина, который, сбросив кепку, оказался Лидом, но тут же пропало. Вскочив с трона, он вытянул вперед руки, и в результате между королями в пустом воздухе раздался оглушительный хлопок с громовыми раскатами: наверное, столкнулись заклинаниями.
— Ты подался в простолюдины, король Лидиорет? — насмешливо поинтересовался Сьедин, который, видимо, никогда не упускал случая порисоваться. — Всегда говорил, что ты поганый демократ.
— С тобой республиканцем станешь, — отозвался Лид на простонародном варсотском, и короли снова столкнулись заклинаниями. Грохотнуло над оркестром, и он разбежался, зажимая уши, хотя, казалось бы, мог, при своей-то музыке, привыкнуть к отвратительным звукам. Я взволнованно привстала, высунувшись из-за плеча Иа, и вдруг встретилась взглядом со Сьедином. Лицо короля злорадно перекосилось: он явно меня узнал.
И дальше для меня все было, как в замедленной съемке. Сьедин, шевельнул пальцем, и невидимая сила выбросила меня в первый ряд. А с помощью другой невидимой силы Сьедин спродуцировал из воздуха толстенную блестящую стрелу и направил ее в меня.
Я почувствовала сильный удар куда-то в район солнечного сплетения и удивилась, что особенной боли нет. Да и на ногах я вроде бы пока стояла. И даже смотрела на Лида. А он смотрел на меня широко открытыми двухцветными глазами, таким взглядом, будто стрелой попали в него. По его глазам я сразу же поняла, что он собирается подбежать ко мне, и что Сьедину только этого и надо, чтобы стереть его в порошок. Поэтому и целил он в меня! Я попыталась донести эту мысль Лиду, тоже с помощью взгляда, потому что ноги подкашивались, а рот не открывался, но внутренне я изо всех вопила:
«Лид, иди назад!!!»
И, к счастью, он меня понял. Наш немой диалог продлился, наверное, полсекунды, потому что Сьедин еще ничего не успел сделать, а продолжал глядеть на меня со злорадной улыбкой, когда на сцену каким-то неестественным прыжком, наверное, помогая себе колдовством, вскочил Лид и вцепился обеими руками в узкие Сьединовы плечи.
И от его ладоней, как плесень, поползли по Сьедину серые пятна. За каких-нибудь несколько секунд он полностью обесцветился и превратился в неподвижную каменную статую, стоящую прямо и зырящую в пространство с противной улыбкой.
Я тоже улыбнулась и с чувством выполненного долга упала.
В глазах темнело. Меня теребили и разминали чьи-то руки, что-то кричала Натка, Мада, и, кажется, еще кто-то из учеников, но меня это уже не волновало. Безуспешно попытавшись хлебнуть воздух, я погрузилась в черноту.
…Вначале из моей груди что-то дернули. Потом по мне проехался поезд. Мне это не понравилось, и я протестующе захрипела. Поезд, не вняв моим хрипам, развернулся и проехался еще раз, еще более смачно. Потом снова развернулся и пошел на третий круг…
Все это время меня держали мертвой хваткой чьи-то жесткие руки, в груди нарастало жжение, а поезд ездил уже просто со страшной скоростью. Я издала громкий крик и изо всех сил забрыкалась. Смутные голоса надо мной забормотали «что ты, что ты», мои руки кто-то прижал, а на ноги кто-то сел. Я взвыла и, распахнув глаза, сквозь слезы уставилась вверх.
На меня, побледнев и сжав губы, пристально глядел Лид. Светлые растрепанные волосы его, свисающие по бокам лица, почему-то были в крови.
— Аа-а-а-отпусти, больно же! — обрела я голос.
— Потерпи, Соня, — ответил он непреклонно и прижал меня пуще прежнего. Я закашлялась, опять взвыла, попыталась укусить его за руку, промахнулась и от отчаяния начала с каждым новым проездом поезда ругаться на чем свет стоит. Как раз когда мой запас крепких выражений окончательно иссяк, жжение в груди сменилось щекотанием, которое и вовсе исчезло, а Лид медленно отпустил мои руки и выпрямился, держась за виски и моргая с совершенно измученным видом. Из одного его глаза неожиданно вытекла слеза и стекла вниз по щеке. Другим глазом король почему-то плакать не стал.
— Ой, Лид, ты чего?! — перепугавшись, я поднялась с земли, сразу забыв, как только что хотела его убить. — Ты что, плачешь?!
— Да? Я не заметил, — вяло удивился король, одной рукой крепко прижав меня к себе, а другой продолжая держаться за голову. Тут к нам неожиданно наклонилась растрепанная Натка и сказала хриплым голосом:
— Сонька, ты чего, все забыла, что ли?! В тебя стрелой попал вот этот каменный болван, — она кивнула назад, и я увидела пустую эстраду, трон и стоящую возле него каменную статую Сьедина.
— Ой, точно же! — воскликнула я, ощутив прилив раздирающей радости.
— Мы тебя держали, а его величество — лечил, — сказала Мада.
— Ой, как ты ругалась… — восхищенно добавил Адар. Остальные ученики, стоящие вокруг нас, потрепанные, но живые, рассмеялись.
— Что тут делается? — завертела я головой, придерживая Лида, который покачивался, даже стоя на коленях.
— Сьедина Рет в каменюгу превратил. Полиция разбежалась, — деловито доложил Геф. — Придворные — смылись. Народу тут еще полно, но давки уже нету. Сейчас будем помогать лечить раненых, в нас пока силы больше…
— Подождите, я с вами, — тихо сказал Лид и рывком поднялся на ноги.
— Вид у тебя, Рет, не очень-то, — засомневался Геф.
— Неудивительно — это ведь была смертельная рана, — отозвался король, кивнув на меня. — Только с таким запасом магии, как у высокородных колдунов, можно было ее вылечить… Правда, она же и забрала у меня две трети этого запаса, — добавил он с неожиданным смехом.
— Ой! И что теперь будет?! — испугалась я.
— Да ничего, Соня, — он махнул рукой. — Без печки буду спать, как все нормальные люди…
Оставив меня переваривать эти слова и предоставив на попечение Натке и Маде, король удалился. Дождь кончился, и даже чуть-чуть символически выглянуло солнце, и лучи его заблестели, отражаясь от мокрых камней. Я, чувствуя себя совершенно здоровой, смотрела на варсотов, натыкаясь взглядом на радостные улыбчивые физиономии. Народ что-то тихо выяснял друг у друга насчет произошедшего, пытался понять, кто такой Лид, понимал, цокал языком… Некоторые залезали на эстраду и с наслаждением отвешивали пинка статуе Сьедина: на это развлечением даже образовалась целая очередь. В зданиях вокруг нас что-то гремело, иногда вываливались стекла, кто-то за кем-то гонялся, но все это выглядело как-то празднично и безобидно…
