Он грузно опускается на трухлявый пень, кашляет натужно и с кровью. Буроватые кляксы ляпаются на исхоженную добела тропинку.

Мальчонка смотрит на своего проводника с жалостью и понимающе. Он поднимает палочку и чертит вокруг старика, сидящего на пне, охранный круг.

Дед качает головой:

– Ты же понимаешь – нам не уйти. Крысоры догонят и сожрут. Как твою семью. Знаешь же, эти твари – порождение Тьмы и Злобы. А что у нас есть? Только сказки?

Мальчик сжимает кулачок, топает босой ножкой:

– Не позволю. Мы будем биться. И не надо недооценивать сказки!

Старик смеётся горько и надрывно, смех заканчивается новым приступом кашля.

– Твой отец, Христиан, – говорит он хрипло, утирая окровавленные губы сухонькой бледной ладонью, – был лучшим сказочником, но ничего не смог с ними сделать. А ты – всего лишь фантазёр!

В огромных голубых глазах мальчонки набухают слёзы. Губы дрожат, а кулачки сжимаются ещё сильнее.

– Я смогу! – упрямо заявляет он. – Отец верил в меня. И мама. И сёстры. Поэтому и отослали с тобой, а сами – кинулись на крысоров!

Старик улыбается, притягивает ребёнка к себе, треплет по рыжим волосёнкам:

– И я верю! Как такому упрямцу не поверить. В конце концов, именно из фантазёров и получаются сказочники.

Внезапно темнеет, будто туча закрыла солнце. Я даже обхватываю себя руками, потому что и тут, в межреалье, холодает. Злобинда рядом тоже ёжится.

Шёпот – низкий, стелющийся, – выползает туманом из-за деревьев, которые на глазах роняют листву и чернеют.

– Смерть…

Слово клубится, тянется рукавами буро-зелёного дыма.

И из него выступают они – чудовища, крысоры.

Слишком крупные для крыс, слишком мелкие для людей. Их лица остры, верхние губы приподняты, обнажают острые жёлтые зубы, маленькие красные глаза полны злобы и ненависти ко всему живому. Их кожа бледна и покрыта редкой шерстью. Они отвратительны. В их четырёхпалых когтистых лапах перекатывается шар зелёной зловонной тьмы…

Мне страшно.

…маленький Христиан смело встаёт на пути чудовищ, что вылезают из зеленоватого тумана, и прикрывает собой старика.

Крысоры хохочут, трескуче и гадко.

– Что ты можешь? – говорит один, самый крупный, ростом почти с мальчишку. – Всё, что у тебя есть – лишь фантазии ребёнка.

– Да, – звонко отзывается Христиан и сводит рыжие брови к осыпанной конопушками переносице, – лишь фантазии ребёнка. Бойтесь их.

Мальчишка делает несколько движений, будто он – мастер единоборств, сражающийся с невидимым противником, и поднимается радужный вихрь. Его порыв сметает и уродливых крысоров, и тучи, что лениво волокли свинцовые животы по серому небу…

– …Так и закончилось то недолгое сражение, – говорит Книга-Всех-Историй. – Христиан, последний сказочник, забросил чудовищ в Страну Фантазий. Многие века никто не тревожил Сказочную страну. Но потом… три сотни лет назад, когда Христиан умер, не оставив наследников и никому не передав свою силу, крысоры снова прорвались в наш мир. Теперь они были ещё более злыми и жаждали мести за свой проигрыш мальчике. Тогда-то и пришлось разбудить Крысоловов. Только они могли остановить полчища монстров, заражавших всё зелёной злобой. Считалось, что Крысоловы переловили всех крысоров. Но… за века в Стране Фантазий, крысоры научились изменять свою сущность, да так тонко, что и Крысолову, и магу было не различить. Удивительно, что вы, госпожа Ши-Ворот, почуяли силу крысора. Разве вам прежде приходилось сталкиваться с ней?

Книга-Всех-Историй уставляется на проректора всеми глазами и ждёт ответа.

– Да, – говорит она. – Мой дед был Крысоловом. И он научил меня различать запах этих тварей даже через магический флёр. Хотя сам он к тому времени почти потерял чутьё.

– Узнайте, – повелевает Книга, – что за грызун прячется на той мельнице? И чьи шепотки таятся за гобеленами академии? От этого может зависеть ваша жизнь и жизнь студентов.

– Спасибо, мудрая книга, – кланяется Злобинда.

И фолиант замирает на своём постаменте. Книга да и книга. Чуть странно оформленная, но даже не скажешь, что умеющая говорить, прыгать и крутить кино.

– Это полное погружение! – ворчит Книга-Всех-Историй напоследок, грозно зыркает на меня жёлтыми совиными глазами и лишь тогда уже замолкает совсем.

– Что будем делать теперь? – Злобинда косится на мирно похрапывающего Галета.

– Для начала – разбудим его, – говорю я. – Нашему дорогому королю нужно многое нам рассказать.

– Но как… будить…

В глазах Злобинды – полное непонимание.

– Да ну, – вскидываю брови, – а то вы не знаете? Существует лишь один способ снять чары Беспробудного сна.

Судя по тому, как округляются её глаза, она быстро понимает, какой.

– Нет! – Злобинда прижимает руки к груди.

– Да! – ухмыляюсь я и делаю бровками.

– Допустим, – соглашается она. – Но ведь вам не хуже моего известно, что это должен быть Поцелуй Истинной Любви! А я совершенно не люблю Галета. Более того, я вообще никого не люблю.

– Это поправимо! – бодро отзываюсь я. – Ведь наш с вами начальник – лучший зельевар всей Сказочной страны.

– И… что вы предлагаете? – в голосе Злобинды неподдельное волнение.

– Ограбить лабораторию Хмуруса! У него-то точно найдётся приворотное зелье.

Злобинда смотрит на меня возмущённо, как на нашкодившего студента-первокурсника. Кажется, я только что упала в её глазах.

Но потом, кажется всё-таки сложив дважды два, она кивает, хватает меня под руку и уводит из библиотеки.

Идём по коридору рядышком и усиленно делаем вид, что заняты беседой. Издалека прямо лучшие подруги. Ну а что, могут же взахлёб дружить фея и тёмная колдунья?

Но на самом деле мы разрабатываем коварный план ограбления.

– Раз вы всё это затеяли, – шипит Злобинда, – то Хмуруса вам придётся взять на себя. И убедительно так взять, чтобы он не понял, что его берут…

– А вот я не понимаю! – возмущаюсь так же шёпотом. – Во-первых, в чём виновата, если заклинание сна на Галета наложили вы? Во-вторых, почему это я должна брать, если вроде полагается давать…

Злобинда морщится:

– Брать-давать, какая разница! Просто сделайте это!

– Так уж и просто! – тихо рычу. – Я могу это делать только по любви! А моё сердце уже отдано Анатолю.

– Вы сейчас о чём? И причём здесь какой-то Анатоль?

Взгляд у Злобинды такой, что запросто может вытащить душу и вытрясти её как пыльный ковёр.

А я понимаю, что завела разговор куда-то не туда и смущаюсь. Даже останавливаюсь. Она тоже – грозная, руки в бока.

– Анатоль, – говорю, наконец, – мой жених. Поэт. Ждёт меня с моим же фантомом.

– Ээээ… Может, я чего-то не понимаю, но звучит так, будто он вам изменяет с вашей же копией?

– Почти так и есть.

– Так что же вы делаете здесь? А вдруг вашему Анатолю надоест фантом, и он пойдёт искать утешения у какой-нибудь резвой пастушки?

Меня пронзает: настолько яркой предстаёт эта картина! Хоть сейчас всё бросай и беги проверяй.

Видимо, переживания у меня так красноречиво написаны на лице, что Злобинда качает головой и говорит:

– Будь у меня жених, хотя бы самый жалкий, как Галет, я бы тут не торчала. Уже давно окрутила и построила.

– Я бы тоже, если бы не моя архиважная, – закавычиваю пальцами слово, – миссия. – Подманиваю Злобинду ближе, и когда она наклоняется, шепчу: – Женить Чариуса Хмуруса.

Злобинда даже подпрыгивает, будто я на неё кипятком плеснула. Никогда бы раньше не подумала, что поделюсь тайной с такой, как она. Но мне нужны союзники, и выбирать их не из кого. Особенно, если учесть, что предыдущими кандидатурами были кот-мутант, король-крыса и белка-человек.

Злобинда, однако, не спешит меня осуждать. Наоборот, в её глазах появляется озорной блеск.