Клейтон презрительно скривился, вспомнив, как выглядела Сара Виллард, когда он простился с ней уже перед самым рассветом. Заносчивая женщина, которая своей неземной красотой свела с ума почти всех английских мужчин, включая членов комиссии, превратилась в подвалах Скотленд-Ярда в дрожащую от страха девчонку. Под конец допроса она схватила Клейтона за лацканы пиджака и, глядя на него глазами цвета морской волны, стала умолять, чтобы ее заперли в самую мрачную, если угодно, камеру, но только пусть, ради бога, Клейтон прежде прогонит оттуда всех духов и не позволит им больше возвращаться… Всхлипывая, она сказала, что не переживет снова тех ужасов, которые испытала в детстве: среди ночи ее охватывала паника, когда она чувствовала, как холодное прозрачное существо ложится рядом с ней в постель, чтобы согреться теплом ее тела. Она лежала очень тихо и читала все молитвы, какие только помнила, хотя от леденящего дыхания призрака у нее волосы вставали дыбом. А еще были зеркала – страх посмотреться в зеркало и увидеть у себя за спиной бледную фигуру, увидеть глаза, которые пристально следят за тобой, хотя, обернувшись, Сара никогда никого сзади не находила. А еще были голоса – в любой час были голоса… Теперь в Скотленд-Ярде она повторяла одно и то же – надрывно, борясь с истерикой, – и даже часовой у двери чувствовал себя при этом не в своей тарелке. Но на Клейтона рыдания Янтарной Леди мало подействовали, он бесстрастно отцепил от себя руки медиума, затем усадил ее на стул, где она и продолжала лить слезы, пока он, ни разу не оглянувшись, покидал кабинет.
Она врала. Они оба врали. Клейтон был в этом уверен. Он не знал, существуют ли на самом деле призраки – у него было маловато сведений, чтобы сделать заключение на сей счет, но агент не сомневался: мужчина, возникший в салоне Янтарной Леди, принадлежал к тому же реальному миру, что и все присутствующие. Пусть Синклер сколько угодно охотится за привидениями, Клейтон ясно представлял, куда направит поиски он сам: надо найти проклятый маскарадный костюм и, если понадобится, приказать ради этого разнести в щепки дом Янтарной Леди. Хотя, прежде чем начать крушить дома, ему следует непременно побеседовать с одной любительницей спиритизма. Клейтон чувствовал, что миссис Лэнсбери знает куда больше, чем говорит, а за добрым и насмешливым взглядом, которым она встретила привидение, таился тот самый ответ, что поможет распутать все эти хитросплетения. Поэтому агент и направился сейчас прямиком к ее дому, не позволив себе поспать хотя бы пару часов.
Рассвет уже расчистил небеса. В тот миг, когда земля едва-едва осветилась несколькими робкими солнечными лучиками, вокруг еще царила полная тишина, и благостный утренний ветерок пролетал по дремлющей столице как дыхание ангелов, по выражению Диккенса. А это означало, что любой нормальный человек сочтет столь ранний визит не таким уж неприличным, скорее неожиданным. Специальный агент Корнелиус Клейтон смело завернул за угол, попал на Фернивел-стрит и зашагал к дому миссис Лэнсбери – зданию в готическом стиле с островерхими башенками на крыше и узкими витражными окнами по фасаду. Не раздумывая, он поднялся по лестнице и дернул за колокольчик. Затем постарался принять воинственную позу – заложил руки за спину и слегка расставил ноги, приготовившись таким образом ответить на ледяной прием, скажем, дворецкого, возмущенного неурочным посещением. В любом случае, даже если придется сразиться с целой армией разгневанных слуг, а потом самому подняться в спальню старой леди и разбудить ее, Клейтон добьется своего: заставит миссис Лэнсбери откровенно рассказать о собственной роли в этой запутанной истории.
К удивлению агента, ему отворила сама миссис Лэнсбери и сделала это почти без промедления, словно стояла прямо за дверью. Но еще больше поразили Клейтона ее необычный вид и совсем уж необычное поведение. Кэтрин Лэнсбери приоткрыла дверь ровно на столько, чтобы просунуть в щель свою растрепанную голову. От безупречной прически, которая украшала ее минувшим вечером, не осталось и следа, теперь седые пряди падали ей на глаза. Старая леди продолжала стоять, ухватившись за край двери обеими руками, пока агент Клейтон, отказавшись от своей бравой позы, снимал шляпу. Он вдруг почувствовал, что выглядит немного смешно под ее отрешенным взглядом, в котором страх мгновенно сменился сперва разочарованием, а затем изумлением и под конец стал скорее оценивающим. Миссис Лэнсбери несколько раз открыла и снова закрыла рот, словно сама не верила, что ей удастся выразить словами, какая карусель чувств и мыслей крутится у нее в голове. Наконец она приняла решение и тотчас оборвала робкое приветствие Клейтона, красноречивым жестом велев ему замолчать, потом опасливо выглянула на крыльцо и пробежала взглядом вдоль улицы. Потом взяла агента за руку, втянула в дом и поспешно захлопнула дверь у него за спиной.
Клейтон подчинился беззвучному приказу старой леди и покорно последовал за ней по полутемному холлу, борясь с нелепым желанием двигаться на цыпочках. Они вошли в какую-то дверь, и миссис Лэнсбери тщательно заперла ее за собой на ключ, несколько раз проверила результат, после чего не поленилась убедиться, что окна тоже надежно заперты. Агент с любопытством оглядел маленький кабинет, благо, он был освещен гораздо лучше холла. Комната была меблирована просто. Два больших окна, похоже, выходили в сад, перед окнами стоял изящный письменный стол, заваленный папками и листами бумаги, исписанными корявым почерком. На столе с краю красовалась ваза с розами, срезанными, очевидно, совсем недавно. Центр кабинета занимал маленький столик, и выглядел он здесь как-то беззащитно. На столике был приготовлен чудесный чайный сервиз. Тщательно все проверив, хозяйка быстрым, как у перепуганной мышки, взглядом окинула кабинет. Она словно забыла про агента, и тому пришлось несколько раз кашлянуть:
– Э-э… Миссис Лэнсбери…
– О! Простите, просто я ждала совсем не вас… – прошептала она, часто моргая.
– Вы ждали кого-то в столь ранний час? – тоже шепотом спросил Клейтон, кивнув на чайный сервиз.
– О да, да… Я ждала одного человека. Очень нужного мне человека. Я недавно послала за ним. Всю ночь я провела в раздумьях, но все-таки, чуть стало светать, отправила к нему домой мою верную Дорис с запиской… где слезно просила прийти сюда. Но он не пришел, даже ничего не ответил. И служанка тоже не вернулась… О, дорогая моя Дорис! Если по моей вине с ней что-то случилось, я никогда не смогу… У меня нет других слуг, понимаете? Я не в состоянии платить кому-то еще, кроме нее. Все деньги я трачу… Так что Дорис – единственная, кто обо мне заботится. Наверное, не надо было посылать ее за… Хотя… А что еще мне оставалось делать? – Миссис Лэнсбери посмотрела на Клейтона с мольбой. – Скажите, ну что еще мне оставалось делать? Он ведь меня нашел, он знает, где я скрываюсь, а значит, надо спешить. – Миссис Лэнсбери снова нервно огляделась, бормоча себе под нос: – Да, со временем у меня совсем плохо…
– Миссис Лэнсбери, боюсь, я не понимаю…
– Запамятовала ваше имя, мальчик мой, – перебила его хозяйка дома. Железная воля, которая светилась в ее взгляде, плохо сочеталась с внешней хрупкостью, и это опять поразило полицейского.
– Меня зовут Корнелиус Клейтон, я агент специального подразделения Скотленд-Ярда. Мы познакомились с вами вчера вечером, во время сеанса…
– О, я прекрасно помню, где мы познакомились, молодой человек! Только имя ваше позабыла. Я ведь еще не совсем выжила из ума. Да, вы тот самый юноша с разбитым сердцем. И я знаю вас лучше, чем вы полагаете. О да, гораздо лучше… Но садитесь же, пожалуйста. Хотите чаю?
Не дожидаясь ответа, она села и дрожащей рукой принялась разливать чай, при этом еле заметно шевеля губами, словно читала молитву. Клейтон тоже сел – с большими предосторожностями, чтобы не задеть острыми коленями столик и не свалить чашки на пол.
– Возьмите печенье, молодой человек, – предложила старушка и пододвинула к нему тарелочку. – Это “Кемп”, очень вкусное печенье. На сливочном масле, с анисом, никогда не пробовала ничего лучше. Я его просто обожаю. Такого нет там, откуда я прибыла сюда, понимаете? Очень, очень жаль, что мне довелось попробовать его так поздно, да и наслаждалась я им всего-то несколько лет… Но знаете, – она попыталась весело улыбнуться, хотя Клейтон заметил, что ее колотит дрожь, – боюсь, сегодня я ем его в последний раз.
