Всё вокруг показалось абсурдным, нелепым. Вся эта нескончаемая очередь из автомобилей. Значение имел только комок нашпигованного мясом теста, что сейчас лежал слева от руля, на чёрной пластиковой панели.

– Где ж ты был, Санёчек? Где ж тебя носило? – Михаилу казалось, что он взял верную интонацию.

– Этого тебе, Мишаня, лучше не знать, – ответил Беляш.

– А давай, старый, без обид, вот что сделаем, – предложил Михаил. – Я тебя спрошу кое о чём. А то морда лица у тебя, сам понимаешь, изменилась.

– У тебя, старый, тоже. У тебя тоже. Только вширь.

– Да и тебя, я смотрю, помотало.

– Ага. Как в сказке. От дедушки ушёл, от бабушки ушёл. Спрашивай давай, что хотел.

– Димку Пепелявого помнишь?

– Ну.

– Кто ему палец отрезал?

– Хирург, ёпта.

– А какой?

– Какой хирург? Или какой палец?

С каждым словом Михаил всё больше узнавал старого знакомца. Но пока не позволял доверию преодолеть все барьеры внутреннего скепсиса.

– Какой палец.

– Средний, ёпта.

– А почему?

– По, б…ь, кочану.

Михаил усмехнулся. По манере разговора кулинарное изделие было весьма похоже на убиенного Беляша. Но полного доверия почему-то не возникало.

– Я тебе, в общем-то, верю, Саня, – сказал Потапченко, которого один бизнес-портал назвал недавно «королём инвесторов нового тысячелетия». – Но давай-ка я тебе вопросик по тому раскладу задам.

– Ты-то в нём каким боком?

– А никаким. Проверка, что ты не бот.

– Чё?

– Хочу удостовериться, Санёк, что ты – это действительно ты. Вдруг ты самозванец?

«Вспомни-ка, часто ли к тебе в доверие пытались проникнуть кулинарные изделия?» – спросил сам себя Михаил.

– Ну давай свой вопросик.

– Сколько зубов ты тогда сломал?

На несколько секунд в салоне стало тихо. Потом комок теста произнёс ответ.

Март 1992 г. Лесополоса

Свободного пространства полянки как раз хватало на то, чтобы вместить в себя два автомобиля: старенькую «ниву» с ржавыми пятнами и глянцевую, как с картинки, «ауди». И ещё восьмерых человек. Четыре с одной стороны, столько же – с другой.

Оружие было и у тех, и у других. Стрельбы не хотел никто.

– Так что решим насчёт барыг? – спросил Димка Пепелявый, битый жизнью и спортом человек двадцати восьми лет.

Он был молодой и ранний. И ещё наглый.

Пепелявый набрал бойцов в качалке, посулил им «мерсы», «кожаны», стабильный доход в семью.

До поры Пепелявый поступал правильно. Ошибку он сделал, когда решил наехать на Беляша с братвой.

Но сам ещё об этом знал не чётко.

Люди и машины образовывали импровизированный круг. В центре беседовали двое. Пепелявый и Беляш. Пока что беседа, говоря языком дипломатических протоколов, шла в миролюбивом ключе. Но с каждой минутой Пепелявый всё больше накручивал себя, начинал проявлять агрессию.

– Насчёт барыг, спрашиваю, что решаем? – бычил он на Беляша, пытался толкнуть его грудью.

– Что решим, говоришь? – до этого момента Беляш гонял во рту сигарету – от одного края к другому. Потом обратно. Теперь Беляш виртуозно выплюнул её. Без помощи рук, придав импульс языком и губами. Не каждый так умеет.

Окурок прицельно пролетел по-над ухом Пепелявого. Бойцы Беляша заугугукали одобрительно.

– Во-первых, то решим, что ты меня своими сиськами не пихаешь, – продолжил Беляш после внушительной паузы. – А то, знаешь, у рынка стриптиз в вагончике открыли? Вот там одна девочка так вот сиськами пихается. Прямо как ты.

Физиономия Пепелявого наливалась кровью.

– А во-вторых, я не знал, что ты что-то можешь решить по барыгам.

– Да пошёл ты! – Пепелявый вытянул правую руку, оттопырив средний палец.

В ту же секунду Беляш перехватил руку самбистским захватом, вывернул кисть и зубами вцепился в тот самый оттопыренный палец.

Пепелявый поднял крик. Визжал, как баба.

Но хруст костей странным образом оказался громче.

Откусить палец было полдела. Сложнее было его оторвать. Мешали полоски кожи.

Не разжимая челюстей, Беляш мотал головой, пытаясь освободить, наконец, непослушный кусок плоти.

Раз! Раз! Ещё!

Палец поддался. Но вместе с тем что-то предательски хрустнуло и у Беляша во рту.

23 года спустя. Где-то на третьем транспортном кольце

– Я не ломал зубы, братан. У меня мост тогда отошёл. Выплюнул его на снег, вместе с пальцем, – ответило на вопрос кулинарное изделие.

– Здравствуй, Саня! – произнёс Михаил.

Следующий 1 час 43 минуты

За разговором двух старых друзей время летело незаметно.

Автор считает нужным оставить этот разговор за кадром повествования, поскольку никакого отношения к развитию сюжета он не имеет. Разговор шёл в основном об общих знакомых, значительной части которых к этому дню уже не осталось в живых.

Джип бизнесмена Потапченко тем временем наконец вырвался из транспортного затора и понёсся в сторону Рублёво-Успенского шоссе.

Влекомые авторским произволом, мы возвращаемся к беседе двух друзей спустя 1 час и 43 минуты, когда Беляш задаёт важный и волнующий его вопрос.

– А у Лизки-то моей как дела?

– Лизка твоя, – «король инвесторов» ощутимо помрачнел. – Да в порядке, вроде, Лизка.

– Что не так? – спросило кулинарное изделие.

– Да всё так.

– Я же вижу.

– Тебя не нае..шь, – вздохнул человек за рулём. – Твоя Лизка… Б..дь!

Сказанное не относилось к жене покойного. Просто Михаилу пришлось резко объехать дохлую собаку на дороге.

Про себя Михаил уже давно отметил, что сбитых собак на Рублёвке много. Стаи сюда манит сытая жизнь. А владельцам особняков – всё по..й. И собаки, и иногда люди – особенно, когда те выскакивают на vip-трассу.

Иногда Михаилу казалось, что Рублёвку когда-нибудь пожрут дикие собаки. Положа руку на сердце, многие из соседей именно такой участи и заслуживали.

– Продолжай, – хмуро велел Беляш.

– Твоя Лизка мужиков сейчас гнёт в бараний рог. Ты не знал?

– Откуда бы?

– Но тебе ж с того света виднее?

– Да ни хрена собачьего я на том свете не видел.

– Его не существует, что ли?

– Не знаю, братан. Я туда так и не попал.

– Понятно, – буркнул Потапченко. Хотя, конечно же, ничего ему не было понятно.

– Так что Лизка? – интересовался Беляш. – Слышал я, что заказала она меня.

– Да? – Михаил был немного удивлён. – Откуда ты знаешь?

– Так… Слышал.

– Может быть, братан. Я не исключаю такой возможности.

– За охранника вышла, падла?

– За какого такого охранника? – удивился Михаил. – Да нет, братан. Следующим её мужем стал…

Звезда таблоидов

Историю Елизаветы Хрумчковской – светской львицы и сильной женщины – знал, наверное, каждый, кто смотрел российские телеканалы. Любая пенсионерка в самом отдалённом уголке страны могла квалифицированно рассказать историю замужеств Елизаветы.

Тем более что сама Елизавета никакого секрета из них не делала. Она заливалась слезами на передаче Оксаны Пушкиной, гневно вопила в шоу Андрея Малахова.

Весь русскоязычный мир знал, что первым мужем Елизаветы был безымянный бандит, которого убили в смуте начала 90-х. Мерзкий и жестокий человек.

– Я пережила с ним ад, – исповедовалась Елизавета очередной сочувственно кивающей телеведущей.

Потом в её судьбе случился муж – попсовый певец, чья сиюминутная слава пролетела в середине 90-х, но чей хит «Девчонка, я тебя прошу» до сих пор иногда звучит на тематических дискотеках для тех, кому за сорок.

Муж-певец не оправдал ожиданий и был со скандалом брошен. Лиза напоследок вылила на него ушат грязи в паре телеэфиров. Певец не от большого ума радовался дармовому пиару.

Но настоящая слава досталась именно Елизавете. А сам певец вскоре впал в ничтожество и выбросился из окна в не имеющем значения подмосковном городке, не столько из-за переживаний по поводу оборвавшейся карьеры, сколько из-за героиновой интоксикации.