Не слушая её трёп, Анко принялась засовывать нос в кастрюли на плите и обнаружила овсянку и варёные яйца. Также бросилась в глаза записка, небрежно брошенная на столе: «Исходя из того, что было вчера вечером, мы решили дать вам время на… окончательную притирку. Ушли гулять, вернёмся к часу с будущим ужином». Найдя взглядом часы, Анко с удовольствием отметила, что ещё только половина десятого, и, прихватив тарелку и чашку, устроилась между Сасори и окном, к которому вплотную был придвинут стол.

— …а Синтия отказалась это курировать, — блондинка продолжала периодически неуютно коситься на Анко. — В общем, вся поездка теперь под вопросом.

— Жаль, что обстоятельства складываются так, — вздохнул Сасори, и только отлично зная, на что он способен в плане игры, Анко усомнилась в его искренности. — Да и я не смогу вам помочь…

— Вы действительно уходите? — с грустью и нежеланием верить переспросила блондинка.

Сасори молча кивнул.

— Это из-за… — девушка вновь бросила взгляд на Анко, — из-за денег, да? В институте, конечно, лучше платят, чем в простой школе…

— Нет, вовсе не поэтому. Я люблю преподавание, но наука — моя страсть. И раз уж все финансовые и бюрократические вопросы урегулированы, и группа может возобновить работу, я не имею права упустить такой шанс. К тому же, товарищи и так на меня злы, что я целых полгода не давал о себе знать… — тут он словно бы спохватился и быстро добавил: — Простите, совершенно забыл. Анна, это Кристина, Кристина — Анна.

— Очень приятно, — улыбка у блондинки вышла довольно-таки вымученная.

— Взаимно, — бодро откликнулась Анко. На самом деле ей крайне сильно хотелось выставить за дверь эту девицу, однако признаваться в том, что та её раздражала уже одним своим присутствием, не собиралась.

— На какой отрасли вы специализируетесь? — после небольшой паузы поинтересовалась Кристина, явно стараясь расположить куноичи к себе. — Вы ведь тоже биолог, я полагаю?

— О, я изучаю износостойкость внутренних органов, — с милейшей улыбкой ответила Анко; всю апатию и отвратное настроение последних месяцев как рукой сняло, и ей вновь хотелось веселиться за счёт других. — Особенное внимание в моей работе уделяется печени и лёгким, — Сасори хмыкнул, оценив степень её самоиронии. — А, ну и сердцу, конечно.

— Да, мне кажется, эти органы — самые подверженные воздействию неблагоприятных факторов, — заметила Кристина, не поняв шутки.

— Вы себе не представляете, — гротескно вздохнула Анко. — Порой попадаются такие запущенные случаи — а мне потом ковыряйся в гнилых сердцах! Хотя, если повезёт, можно найти червячка-паразита, вцепившегося в сердечную мышцу… — она с удовольствием отметила, как скривилась и позеленела блондинка, и сразу же сменила тему: — А вы чему детишек учите?

— Английскому языку и литературе, — проговорила Кристина, медленно отодвигая от себя ещё полную наполовину кружку с чаем. — Это, конечно, не так… захватывающе, но всё же…

— Это тоже очень интересно, — закончил за неё Сасори с нечитаемой улыбкой. — Мы приоткрываем завесы тайн тел, а литература — душ людей.

— Как по мне, тела лучше, — хмыкнула Анко, вскинув подбородок. — В них грязи меньше.

Кристина с вежливым сомнением покачала головой, но не стала спорить. Дальнейший разговор не клеился, и повисла неуютная пауза; она раздражала Анко, но девушка не подавала вида, неспешно завтракая, время от времени поглядывая за окно. «Что эта плоскодонка забыла здесь?! — мысленно скрежетала она зубами. — Языком ведь уже почесала, вот и валила бы восвояси!..» Словно уловив мысли куноичи, Кристина поднялась и быстро засобиралась уходить — Сасори не стал её держать, спросил только, будет ли она завтра в школе, и проводил до двери. Через окно Анко убедилась, что блондинка покинула вначале дом, а затем и их улицу.

Когда она отвлеклась от наблюдений и повернулась, то увидела стоящего в дверях, прислонившись боком к косяку, Сасори, неотрывно глядящего на неё. Анко ругнулась про себя; она ненавидела и в то же время любила этот его взгляд, такой оскорбительно для гордости джонина собственнический. Закурить захотелось просто отчаянно.

— Даже не думай, — тихо произнёс Сасори, угадав её мысли. — Никакого табака.

Анко мученически на него посмотрела, но кукловод остался суров и непреклонен. Раздражённо цыкнув, Анко откинулась на спинку стула, сложив руки на груди.

— Что эта училка хотела? — резко спросила она.

— Поздравить с Рождеством. Кроме того, Кристина слышала вчера вечером, как я говорил с директором насчёт увольнения; мы с ней приятели, поэтому она решила прямо спросить.

— Приятели, да? Миленько, — Анко запрокинула голову и продолжила говорить, глядя в потолок: — И часто твоя приятельница по утрам заявляется к тебе домой?

— Советую тебе сменить тон, — холодно сказал Сасори. — Мне необходимо было выстраивать взаимоотношения с окружающими, раз уж я залёг на дно в этом городе. Мне казалось, ты должна что-то понимать в этом, — он сделал паузу, а затем добавил, прищурившись: — К тому же, я ведь не спрашиваю, как ты развлекалась всё это время.

Удар был, что называется, ниже пояса. Анко прикусила губу, стиснула пальцами ткань свитера, чувствуя, как предательски алеют щёки, — уже много лет ей не было так стыдно. Неожиданно захотелось начать оправдываться.

— Да блин, просто…

— Мне всё равно, — совершенно равнодушно перебил её Сасори, но Анко сердцем чувствовала, что он лжёт. — Однако если ты снова со мной, ничему лишнему места нет.

— Я знаю, — кивнула она и серьёзно посмотрела на него. — Лишний багаж должны оставить мы оба.

Сасори утвердительно склонил голову и жестом позвал её за собой. Шиноби вновь поднялись в мансарду, и Анко с готовностью стала раздеваться; лишь стянув свитер и джинсы, она заметила, что кукловод не торопится. Закрыв дверь, он снял очки и, положив их на полку, спросил:

— Где твой хитай?

— В ларце, в печати, — Анко приподняла брови, удивлённая его странным вопросом. — А что?

— Дай мне его.

Пожав плечами, Анко извлекла из хранилища требуемую вещь и отдала Сасори. Несколько секунд он разглядывал выгравированный на металле символ Листа; затем подошёл ближе и завязал банданой девушке глаза.

— Эй, ты что делаешь? — Анко насупилась, но снимать повязку не торопилась — ей было интересно, что он предпримет дальше.

— Наглядно демонстрирую, как Коноха ослепляет людей, — хмыкнул кукольник, отступая назад.

Анко повернулась на голос, сделала было шаг, но Сасори цокнул языком, и она остановилась. Куноичи чувствовала по лёгкому колебанию воздуха, что он обходит её кругом, но шагов не слышала, как ни вслушивалась, — именно так и должен передвигаться шиноби.

Сасори не касался её, но его взгляд Анко чувствовала кожей. Опять этот его собственнический взгляд.

— Ты что, издеваешься? — проворчала Анко, начиная терять терпение.

— Не без этого, — признался Сасори из-за её спины и добавил задумчиво: — Из тебя бы вышла прекрасная марионетка: лёгкая, быстрая, смертельно опасная, — он помолчал немного, сделал ещё пару шагов. — Прекрасная.

— О-о, я польщена. Если умру раньше, можешь взять моё тело себе.

— Только после смерти? — довольно-таки ехидно уточнил он. — Кажется, ему можно найти применения и до.

— Ну, я-то их знаю, — с искусительной улыбкой Анко повела плечами, сбрасывая бретельки, и расстегнула крючки, медленно оголила грудь. — Но вот ты что-то тормозишь…

Она осеклась, почувствовав его приближение, ожидая чего угодно, начиная с прикосновения и вплоть до тонизирующего удара сенбоном между рёбер. Однако Сасори просто замер на какое-то время, стоя к ней почти вплотную, по-прежнему не притрагиваясь; рассматривал, наслаждаясь, или размышлял над дальнейшим, или просто трепал нервы, Анко не знала — не знала, чёрт его дери, но выжидала пока, ничего не предпринимала, не желая выдать своё нетерпение.

«К чему повязка? — вдруг снова подумала она. — Неужели не хочет, чтобы я видела его лицо?» От мысли о том, что Сасори, возможно, из-за неё, её тела, утратил вечный контроль над отражёнными на лице эмоциями, Анко ощутила прилив возбуждения; она скользнула языком по пересохшим губам, улыбаясь призывно и шально.