========== Глава 1 ==========

Приглушенный хлопок трансгрессии нарушил тишину хмурого осеннего утра, когда из звенящего морозного воздуха возник высокий мужчина в элегантном тёмно-сером пальто с замотанным вокруг шеи белым шарфом. Зачесанные назад светлые пряди открывали высокий бледный лоб, а между выразительными бровями залегла тревожная складка. Черты лица, пусть тонко очерченные, не навевали мыслей об изнеженности, но дышали внутренней силой. Серые льдистые глаза смотрели на окружающий мир со сдержанным ожиданием, подёрнутым флёром усталости. Подобный взгляд бывает у людей, которые ждали чего-то очень долго, так долго, что вера успела утонуть в болоте повседневной реальности.

Оглядевшись, мужчина шагнул вперед и остановился у изящных кованых ворот, в рисунке створок которых, почти скрытых бурной вьющейся растительностью, успевшей слегка побуреть от первых заморозков, можно было разглядеть поддерживающих геральдический щит драконов, острые наконечники копий и лент с трудом различимыми латинскими буквами.

Незнакомец несколько минут стоял неподвижно, молча осматривая пространство вокруг, потом тонкие губы его шевельнулись, и он провёл кончиками пальцев по пустоте. Следуя жесту, воздух внезапно сгустился и потемнел, словно кто-то капнул в него черной туши, и слился в сложную вязь искусно переплетенных рун.

Мужчина опустил руку, и сначала ничего не происходило. Тишина стояла оглушающая, даже ветер смолк, разогнав прочь набрякшие влагой тучи с вечным другом осени — мелким моросящим дождём, смешанным с мокрым снегом. Казалось, неведомое волшебство кануло в пустоту, но вот вьюны один за другим, как будто ожив под действием безмолвного приказа, а то и вовсе превратившись в змей, стали отползать от ворот, освобождая взгляду рисунок древнего герба, известного в Англии со времен Вильгельма Завоевателя.

Мужчина шагнул на площадку, замощённую, как теперь открылось взгляду, белыми мраморными плитами, снова протягивая руку вперед, а потом резко дёрнул пальцами, касаясь невидимого лезвия, и на бледной коже выступила ярко-алая капля. Неспешным жестом незнакомец провел по шероховатой поверхности герба рукой, окропляя металл кровью, и отступил назад.

Сторонний наблюдатель мог бы подумать, что мужчина тянет ворота на себя за невидимую нить. По сути, так и было, однако нить разглядеть мог только какой-нибудь могущественный маг, если бы оказался поблизости и смотрел очень пристально.

Створки ворот, повинуясь жесту, медленно, с протяжным стоном разошлись, открывая взгляду замерший, казалось, вне пространства и времени пейзаж: ещё зеленая листва, трава с лёгкими следами изморози, гравий подъездной дорожки и даже небо — всё казалось неживым, застывшим. Но стоило воротам распахнуться, как в следующее мгновение из внешнего мира в замкнутое пространство лавиной хлынула жизнь, стряхивая паутину забвения, стремясь туда, куда ей хода не было долгие годы.

Изменения сразу стали видны даже невооружённому глазу. Цвета обрели сочность и яркость, ветви деревьев — подвижность. Прохладный ветер, напоенный влагой, жадно ворвался за ворота и по территории в несколько акров пронёсся едва слышный вздох облегчения: кончились томительные десять лет ожидания. Надежда обрела плоть и кровь в лице стоящего на пороге дома изгнанника, наконец-то вернувшегося из долгих странствий к родному порогу.

Старинные мэноры, места обитания древних родов, строились в особых местах и были не просто особняками. В глубине каждого всегда лежал источник силы, корень магии рода. И чем древнее род, тем прочнее с каждым годом становится связь источника с обитателями дома, для древнейших становясь единым целым. Поэтому, лишившись последних, магия засыпала, уходя далеко в глубину земли. И только настоящий наследник в силах пробудить и вернуть магию рода к жизни.

Поэтому так быстро разрушались поместья, когда угасал молодой род. Но и веками стоявшие обиталища старинных родов рано или поздно обращались в руины, осознавая, что некому прийти и пробудить, некому хранить наследие, лишаясь опоры и жизни. Самой надежды на возрождение.

Впрочем, бывало и по-другому: источник мог ждать возрождения веками, не поддаваясь тлену времени, пусть род давно и сгинул с лица земли. Вот только такие случаи были столь редки, что многие их принимали за легенды, а не за истину.

Здесь всё было иначе: пусть в дальних странствиях, пусть на другом конце света, но наследник всегда существовал, каждый миг магия поместья чувствовала его, терпеливо ожидая возвращения, посылая мольбы сквозь время и пространство.

И вот долгожданный миг настал.

Мужчина поднял голову, в серо-стальных глазах голубыми бликами отразилось небо. Тонкие губы дёрнулись в попытке изобразить облегченную улыбку, но удалось с трудом, словно они успели позабыть это простейшее движение.

— Неужели дома? — хрипло прошептал он, пересекая невидимую черту.

Ворота неслышно сомкнулись за спиной, а под ноги легла ровная гравийная дорожка к парадной двери родного гнезда. Потоки магии тонкими нитями заботливо обхватили наследника рода, окружая защитой и заботой. Даже воздух вокруг, казалось, наполнился нетерпеливой радостью долгожданной встречи.

Изгнаннику пришлось немало пережить, пока длилась долгая разлука. Но прошлое следовало наконец-то оставить прошлому. И если смог дом, то сможет и тот, кто вырос здесь, тот, кто теперь стал сердцем и жизнью всего огромного поместья. Его единственным хозяином.

***

Дом стоял нетронутым: за прошедшие годы его раны успели затянуться. Чуждый дух был изгнан прочь со святой земли рода, и лишь в воспоминаниях вернувшегося наследника ещё жили события давно минувших дней, укрытые заботливо подаренным временем лоскутным покрывалом из потерь и печалей.

Мужчина невольно бросил быстрый взгляд на предплечье. Оно было девственно-чистым больше семи лет, но воспоминания об уродливом знаке до сих пор поднимали со дна души волны ненависти и страха, столь памятные по тем, детским еще, по сути, годам. Заставляя снова и снова просыпаться в холодном поту после повторяющегося раз за разом кошмара, в котором палочка, прикасаясь к бледной, почти прозрачной коже мальчика, оставляла черный уродливый след, перечеркивая тонкий рисунок голубых вен. Неся боль на грани человеческих возможностей, принуждая рухнуть на колени в грязь и слепо повиноваться каждому приказу, любому мановению указующего перста, позабыв о гордости и чести древней семьи. Клеймя наследника знаменитой фамилии подобно бессловесному безвольному скоту.

Только те годы минули давным-давно, и теперь он, тот, каким был, остался далеко в прошлом. Последующие события стёрли почти до основания старый характер, выстроив новый ценой невероятных усилий и ежедневного кропотливого труда. Он увидел мир, прошёл через предназначенные судьбой испытания, меняясь сам день за днём и меняя взгляды на окружение, обретая совершенно новое «я».

Вот только новая жизнь, несмотря на обилие подаренных свежих впечатлений и ярких эмоций, так и не смогла выкорчевать щемящего чувства чужеродности, преследовавшего молодого мага повсюду, в любой точке земного шара, в которой ему приходилось бывать. Чувства, которому места не было только здесь, на родной земле.

И поэтому он вернулся, бросив всё при первой возможности, как только истёк назначенный срок скитаний. Даже зная, что в Министерстве узнают об этом мгновенно: слишком силён был магический всплеск, порождаемый проснувшимся после многих лет спячки источником родовой магии, а месторасположение Малфой-мэнора секретом для министерских чиновников точно не являлось. Несмотря на старые, въевшиеся под кожу опасения, замешанные на страхах и отсутствии доверия к тем, кто управлял магической Великобританией.

Воспоминания о визитах авроров в поместье с обысками было не менее болезненным, чем мысли об использовании дома Пожирателями в качестве перевалочной базы, борделя и кабака в одном флаконе. Но именно тогда пришлось подчиниться превосходящей силе обстоятельств: Азкабан не прельщал совершенно, ведь он, как и не вынесший позора отец, были для победителей преступниками, несмотря на все смягчающие вину факты. И лишь полная открытость могла спасти от многолетнего заключения, если не смерти, а семью — от окончательного ухода в небытие.