– Даже не знаю, что вам сказать. – Я задумалась о том, по каким бы критериям аттестовать «потенциального жениха».

– Говорите, пожалуйста, что думаете, – попросил клиент. – Мне очень интересно ваше мнение.

– Признаюсь, я очень избирательно отношусь к мужчинам. Что касается Валерия, то он герой не моего романа.

– Я так и думал! Знаете, Анне до него тоже нравились другие мужчины – старше ее по возрасту, уже состоявшиеся в жизни, способные обеспечивать семью, принимать самостоятельные решения, наконец. Плотников ни одним из этих качеств, к сожалению, не обладает. Он всем лузерам лузер. Вот уж никогда не думал, что моя дочь захочет стать художественным обрамлением такой бездарности.

Я взяла на себя смелость спросить:

– Так почему же вы не помешали их браку?

– Я хотел, но Соня, Анина мама, остановила меня. Дочка уверяла нас, что влюблена в Плотникова без памяти. Да, я видел, что это бездарный музыкантишка с мятой соткой в кармане поношенной куртки, но моя дочь почему-то выбрала именно его. Мне пришлось смириться с ее выбором. В конце концов, можно подать на развод, если что-то пойдет не так, рассуждал я тогда. По-моему, Анюта очень быстро разочаровалась в Валерии, но не показывала вида. Гордая была. Я делал все, чтобы как-то облегчить им жизнь – купил квартиру, машину, помогал материально. – Крайнов замолчал, и мне показалось, он не решается озвучить нечто очень важное.

– Борис Федорович, вы подозреваете Плотникова? – прямо спросила я.

– И да, и нет. Вам, наверное, это трудно понять, но у меня к нему двойственное отношение. Иногда я смотрю на Валерку и воспринимаю его, как родного сына, о котором всегда мечтал. А в другой раз мне кажется, что он проходимец, который женился на моей дочери по расчету. И еще у меня есть подозрение, что Валерий что-то скрывает. От меня, от вас… А вам, Татьяна Александровна, так не показалось?

– Да, какая-то фальшь в его поведении действительно проскользнула. Но я не хочу вот так сразу наклеивать ему ярлык обманщика и уж тем более – убийцы. Он музыкант, а творческие люди иначе реагируют на происходящее вокруг них.

– То есть вы его оправдываете на том лишь основании, что он пиликает на своей скрипке? По-вашему, это правильно – интересоваться исключительно своей музыкой и понятия не иметь, чем живет его жена? – Крайнов с неприкрытой горечью в голосе задавал мне эти вопросы, которые, по существу, были риторическими.

– Я ничего подобного не утверждала.

– Но разве не это вы имели в виду? – раздраженно уточнил клиент.

– Я имела в виду, что творческие люди не от мира сего. Это всего лишь данность, а не оправдание.

– Лично я свою жену ни за что не отпустил бы одну в безлюдный поселок, а ему даже невдомек было, что Анюта туда поехала. Не удивлюсь, если она говорила мужу об этом, а он пропустил ее слова мимо ушей. Да, не уберег Валерий мою дочь, не уберег!

– Борис Федорович, вы сказали, что купили дочери квартиру и машину. То есть все это на нее и оформлено?

– Да, машина оформлена на Аню, а квартира находилась в долевой собственности у дочери и зятя. Видите ли, его родители дали какую-то смешную сумму на покупку жилья для молодоженов, при оформлении документов мы не стали мериться нашими долями. Хотя преимущество было на нашей стороне. Так что юридически половина квартиры принадлежит Валерию, этому безродному баловню судьбы.

«Все-таки наследственный вопрос может быть мотивом этого убийства, – размышляла я, – но кроме Валерия к нему может быть причастна и София Николаевна. Есть такая стандартная преступная схема «черных вдов» – сначала избавиться от наследников мужа, а потом и от него самого. Если так, то сам Крайнов в опасности. Только он, кажется, об этом не догадывается».

– У Анны было завещание? – для порядка уточнила я.

– Конечно, нет. Разве в ее возрасте думают о подобных вещах?

– Я так понимаю, что кроме вас и Валерия других наследников первой очереди нет?

– Нет, – подтвердил Борис Федорович.

Когда я свернула с асфальта на грунтовку, ведущую в дачный поселок Поликарповка, было уже не до разговоров. Пришлось полностью сосредоточить свое внимание на скользкой дороге, чтобы ненароком не угодить в кювет с остатками подтаявшего снега, черного от выхлопных газов. Все-таки у меня не внедорожник. Впрочем, я всегда считала, что умение водить машину на любых дорогах гораздо важнее технических характеристик автомобиля. Крайнов, похоже, понимал всю сложность ситуации и не лез с советами по экстремальному вождению. Вероятно, он уже давно привык вверять свою судьбу персональному водителю. Только когда мы въехали в поселок, Борис Федорович подал голос:

– Видите – справа двухэтажный коттедж из красного кирпича? Нам туда.

– Я поняла.

Найти место для парковки оказалось очень сложно, потому что рядом с забором была грязная жижа. Предвидя это, я захватила с собой резиновые сапожки с цветочным принтом, а вот Борис Федорович был в начищенных до блеска ботинках. Похоже, за время работы в министерстве он совершенно отошел от наших реалий.

– Татьяна Александровна, я сглупил, – признался чиновник в собственном промахе, – мне следовало тоже взять с собой сменную обувь. Знаете что, у нас в доме наверняка имеются резиновые сапоги. Вы сейчас отправитесь туда и принесете мне их.

– Хорошо, – согласилась я и заглушила мотор.

Клиент вручил мне ключи от коттеджа, и я вышла из машины. Открыв калитку, я попала в палисадник, утопающий в талых водах. Мне с трудом удалось пробраться к дому – несколько раз я едва не шмякнулась в грязь лицом. Поднявшись на крыльцо, я увидела, что входная дверь опечатана. Впрочем, бумага, на которой была написана дата пломбировки и стояла печать, настолько отсырела, что отвалилась сразу же, как только я к ней прикоснулась. Я взяла на себя смелость открыть замок и войти. Подходящая для клиента обувь нашлась у порога. Пришлось снова ступить на скользкий путь и балансировать в воздухе руками, чтобы не упасть.

Крайнов водил меня по дому и рассказывал, что пропало. Разумеется, я не могла не обратить внимание, что интерьер всех помещений этого двухэтажного коттеджа был оформлен под старину. Комод с гнутыми ножками, мягкий диванчик, на котором удобно полусидеть-полулежать, изысканное трюмо и туалетный столик – все это, вероятно, подбиралось не один год по антикварным магазинам и скупкам нашего города. Мне показалось, что у интерьера было «женское» лицо. Интересно, кто же всем этим занимался – уже Анна или еще ее мама?

– Удивительно, икону «Николая Чудотворца» не взяли, которой уже лет сто, если не больше. Зато, вы не поверите, утащили репродукцию Рериха, которую нарисовала моя покойная жена и вставила в богатую раму. Уж больно она любила творчество этого художника. Сонюшка говорила, что тот горный пейзаж заставлял ее задумываться о грандиозных силах природы и о месте человека в ней. – Борис Федорович застыл на несколько секунд, глядя в пустое место на стене. – Так, о чем я говорил? Ах да, о репродукции Рериха. Хочу заметить, что здесь многое сделано и отреставрировано Сониными руками. Она была такая мастерица! Анюта была на нее очень похожа. Кто бы мог подумать, что две мои самые любимые женщины уйдут из жизни так рано! – Крайнов лишь на минуту дал волю своим эмоциям. – Что ж, продолжим осмотр.

– То, что старинную икону оставили, а украли копию известной картины в богатой рамке, только подтверждает, что кража была предпринята для отвода глаз. Как сороки тащат все блестящее, так и убийца хватал все, что попадалось ему на глаза, невзирая на ценность.

– Да уж, эти птицы не обращают внимания на номинал разменной монеты, но тусклую или грязную с земли не подберут, – со знанием дела заметил мой клиент.

Наконец, мы зашли на кухню. Борис Федорович стал распахивать подряд все дверцы кухонной студии, и я поняла, что здесь имеется внушительный продовольственный запас – мясные и рыбные консервы, коробки с соками, бутылки с минеральной водой.