- Мне очень жаль, я собирался тебе рассказать, но жизнь и так наносила тебе удары и без моей помощи. Я не хотел тебя потерять, я хотел тебе помочь, быть рядом, – оправдывался он, а я все не могла заставить себя взглянуть на него.
Tell me what I was supposed to believe
Held me so close I could hardly breathe
And now I can’t find how to let you go
You were mine but you’ve grown so cold
Ну, скажи мне, чему я должна была верить?
Ты держал меня так крепко, я едва могла дышать.
А теперь я не знаю, как тебя отпустить,
Ведь ты был моим, а теперь стал совсем чужим.
На лице заиграла ухмылка, от чего соленые дорожки начали постепенно высыхать. Он хотел помочь. Знаете, самое ужасное в том, что я его не винила. Ни секунды не винила. Я его понимала. Я не злилась, не обижалась, не ненавидела, я прекрасно осознавала мотивы его поступков. Как ни крути, а за это время я узнала его. Возможно не настолько близко, чтобы узнать обо всем еще в декабре, но достаточно, чтобы его не винить. В какой-то степени я даже была на его стороне. Эти слезы и эта боль – не сигналы предательства и обиды. Нет... они – доказательство моей правоты. А ведь я так мечтала ошибаться.
Say it’s all in my head
I remember when you said
I’ll never let you go
Скажи, что я все себе придумала,
Ведь я помню, как ты сказал,
Что никогда меня не отпустишь.
- Прости, я не хотел тебе сделать больно. Я тогда еще не понимал, насколько ты мне дорога. Мэр? – на него жалко смотреть. По одному только взгляду можно увидеть, как он себя сейчас ненавидит. За то, что сделал, за то, что молчал. За то, что подвел.
- Все нормально, – наконец-то смахнув последние соленые капли с щек, я улыбнулась и подняла на него глаза. Его удивило, что в них не было разочарования, только привычное тепло серо-голубого неба. – Нет, правда, все нормально, я тебя понимаю.
Удивленный таким поворотом событий, парень растеряно вглядывался в свой телефон, пытаясь понять в чем подвох. Наверно он ждал, что я буду кричать, пошлю его и выключу телефон. Признаюсь честно, где-то внутри я этого хотела, но поступила по-другому. Потому что с первого дня нашего знакомства я ожидала такую концовку. Возможно она не включала его бывшую, но суть оставалась той же. Я часто прокручивала эти слова у себя в голове. Каждый раз, когда меня начинали одолевать страхи и сомнения, я пыталась предугадать все варианты развития событий, и этот был один из них. Можно сказать моя речь была заранее подготовленной.
- Знаешь, мы каждый день стоим перед выбором, Том. Порой это касается обычных вещей: чай или кофе, автобус или такси, брать зонт или нет. Но часто есть и более глобальные вещи. Вещи, определяющие то направление, по которому пойдет дальнейшая жизнь, – я еще раз улыбнулась, вспоминая сколько раз я летела по этой трассе под названием «жизнь», и боялась свернуть не туда, предоставляя ей самой решать, куда заведет меня дорога. – Том, мы люди, простые, обычные люди со своими слабостями. Нам не всегда легко делать этот выбор, и часто мы ошибаемся. И это нормально. Как говорят в школе: «на ошибках учатся», – казалось, что Том совсем не понимал к чему я клоню, да и я кстати тоже. Я просто старалась отсрочить момент, когда мне придется сказать те самые главные слова.
You said I could have been free if I wanted to
I know you could see I was lost in you
Said you’d let me be if I wanted you to
And I know you’ll leave but I don’t want you to
Ты говорил, что я могу в любой момент стать свободной, если захочу.
Но ты видел, что я полностью в тебе растворилась.
Ты говорил: «только скажи, и я оставлю тебя в покое»,
А сейчас я знаю, что ты уйдешь, но я этого не хочу.
- Я очень тебя люблю, Томми, так, как только способно мое сердце...
- Я тоже тебя... – но я выставила ладонь вперед, не давая ему закончить.
- Нет, подожди! Не говори, пожалуйста, ничего, – он смотрел на меня своими широкими карими глазами, и качал головой, наконец-то осознавая, к чему я клоню. – Так, вот, Томас Стэнли Холланд, я тебя люблю. И каждой частичкой себя я хочу, чтобы ты был счастлив. Ты стал мне слишком дорог за это время, чтобы я не думала о твоем счастье и твоей жизни. Однако только ты по-настоящему знаешь, что и кто может сделать тебя счастливым. И как мне ни грустно это говорить, но сейчас именно тебе придется выбирать. Я свой выбор сделала, когда села в самолет до Флоренции. Тебе это только предстоит, – Том снова порывается что-то сказать, но я снова повышаю голос: – Господи, Холланд, дай мне закончить! Я не говорю о выборе между мной и Коулман, между мной или другой девушкой, между мной и семьей. Том, просто определись со своим будущим. Представь себе его в самых ярких красках, и всмотрись получше, есть ли я там рядом с тобой. Если нет, лучше тебе не тратить время. Лучше не делать больно ни себе, ни мне. Я знаю, как ты ко мне относишься. Правда, знаю. И мое отношение от того, что ты рассказал к тебе не поменялось. Но теперь я сомневаюсь, что смогу подарить тебе то же счастье, что ты даришь мне, и от этого становится невыносимо хреново.
- Мэр, я тебя люблю, и ты самая замечательная девушка, что я встречал, поэтому... – но теперь перебивать настала моя очередь.
- И поэтому ты пообещаешь мне, что серьезно подумаешь над моими словами. У тебя есть два дня. У нас куплены билеты в Россию, у меня собраны чемоданы. Я все также готова представить тебя родным и быть с тобой, потому что... ну, я уже говорила, – я замолчала на секунду, вспоминая, как еще вчера звонила маме и советовала ей, какую приготовить еду для Тома, дабы у него не случился заворот кишок от русской пищи, а также проводила воспитательную беседу с отцом, стараясь объяснить ему, как вести себя с европейцами, и не ввергать Томаса в культурны шок. Картина, где моя семья знакомится с британцем, наполняла меня теплом, заставляя предвкушать долгожданную поездку, поэтому я не готова была просто так от всего отказаться.
- Давай сделаем так: ты хорошенько подумаешь над моими словами, и в среду я буду ждать тебя в аэропорту. Если ты придешь, то я забуду всю эту историю, и мы дальше будем жить и строить будущее вместе. Если нет, то я тебя пойму, и я клянусь, что пойму, потому что твой выбор – самое важное для меня. Том, если ты придешь, это значит, что ты выбрал меня. Выбрал во всех смыслах, и уважая свой выбор, ты сделаешь так, что нам не придется сталкиваться с подобными ситуациями впредь. Поэтому подойди ко всему с умом, ради меня, – сердце в груди билось ровно, несмотря на пустоту постепенно заполняющую область под ребрами. – Не говори сейчас ничего. Не стоит это все обсуждать. Ты знаешь, что чувствую я, и теперь тебе надо разобраться, что нужно тебе. Я буду ждать в Хитроу, хорошо?
Я видела, как он сжимал челюсть, стараясь не выдавать свою слабость. Как он часто моргал, пытаясь прогнать столь немужественную влагу, и как он глубоко дышал носом, переваривая услышанное. Я резала без ножа, вскрывала его и выворачивала наизнанку, говоря правду. Он действительно еще не определился и запутался, и теперь настала его очередь искать себя.
- Хорошо, – кивнул он, шмыгнув носом. – Может я завтра еще раз позвоню и мы поговорим? Без лишних эмоций.
- Томми, в этом вопросе без эмоций нельзя. В настоящей любви без них никак. Нам нет смысла разговаривать, потому что я не скажу тебе того, что ты хочешь услышать. Я не смогу сделать выбор за тебя. Тебе нужно разобраться во всем самому. А мне остается только ждать. Самое главное, Том, думай своим сердцем, руководствуйся своими желаниями, не смей меня жалеть! Не смей делать выбор, основываясь на том, что правильно. Вот этого я никогда ни тебе, ни себе не прощу.
Повисло неловкое молчание. Несмотря на то, что я говорила правду, про то, что понимаю его, и голос мой звучал спокойно и ровно, где-то внутри поднимался ураган, готовый обрушиться на меня нескончаемым потоком слез и жалости к себе. Но я не могла позволить Тому это видеть. Жалость не должна стать фактором, определяющим его выбор. Нет ничего хуже жалости. И мне было страшно от мысли, что в тот чертов сочельник, он остался со мной только из жалости, не желая сначала портить праздник, а затем просто не осмелившись бросить в тот момент, когда я собирала себя по кускам после смерти Трэва. Эти мысли, словно рой змей, копошились на задворках моего сознания, и я, чувствуя, что вот-вот могу сломаться, поспешила попрощаться:
