Талахай толкнул меня внутрь так, что я потеряла равновесие и упала навзничь. Стало немного страшно отчего-то. Я попыталась встать, хоть и шелковый халат путался в ногах. Но как только я очутилась на ногах, то почувствовала удар в спину, снова сваливший меня на пол.

— На колени, — услышала я позади голос Талахая.

Я застыла, не зная как поступить. Но здравый смысл пересилил гордость. Ведь в древности так надо было. Я встала на колени.

— Кланяйся, — последовал очередной приказ.

Я скрепя зубы поклонилась, стукнувшись лбом о пол. Ничего, в церкви люди тоже так кланяются.

— А теперь подойди ближе, — услышала я голос канцлера.

Я удовлетворенно кивнула и встала. И тут заметила, что Тан Ке Ши криво улыбнулся, его глаза смеялись. Что это значит?

В этот миг Талахай опять силой опустил меня на колени.

— Что вы… — прошипела я.

— Ползи, — бросил Талахай.

— Что? — я подняла взгляд на него, так как он своей сильной рукой все еще удерживал меня.

— Ползи на коленях к господину канцлеру, — не глядя на меня, ответил Талахай.

— Но… разве, — я пришла в шок, расстояние было довольно большим, да и мыслимо ли такое наказание.

— Ползи, — рявкнул Тан Ке Ши, — не заставляй Его Светлость ждать!

— Ожидание мне в радость, я не тороплюсь, — ответил канцлер.

Я бросила взгляд в сторону Баяна и Тал Тала, но и они не дали мне никакой подсказки, сохраняя каменное выражение лиц.

— Ползи, — обратился ко мне Талахай, сильнее сжав плечо, — ты сын поверженного нами народа. Ты обязан признать власть великого Хана перед тобой.

— Но это же не хан, — в отчаянии сказала я.

— Это и есть правитель Поднебесной, ползи, — Талахай убрал руку, фыркнув.

Я осталась одна. Передо мной только каменный пол и трон канцлера впереди. Я прижала руку к груди, где висел мой крест с встроенными функциями. Ну же придай мне сил, если это возможно.

Я подняла голову и, смотря прямо на канцлера, поползла на коленях. Первые передвижения дались относительно легко, я даже осмелела, решив, что не так уж и страшно проползти это расстояние. Но уже через несколько шагов колени сильно заболели. На мне были одеты под халатом ватные штаны, но они не особо смягчали боль от передвижения. Еще через минуту стало мучительно больно. Но приходилось двигаться дальше. Я видела, что многие довольно улыбались. Но я не сдамся. Я достигла трона канцлера, когда боль в коленях стала нестерпимой, и очень хотелось встать. Но нельзя. Превозмогая боль, я осталась на коленях. Синяки меня не остановят. Ты или не ты, Красноглазый?

Эль-Тимур и глазом не моргнул. Он наклонился слегка и усмехнулся:

— Я знаю кто ты. Думаешь, князь? Думаешь сын князя? Я видел много таких как ты, в глазах которых горит гордость. Ты еще не сломался, мальчишка. Как тебя зовут?

— Мату, ваша светлость.

— Неправда, — рявкнул канцлер, — твое настоящее имя!

— Я его не помню.

— Говори!

Я отрицательно покачала головой.

— Говори, мальчишка, как тебя зовут, — не отстал канцлер.

Я посмотрела на него. Сначала я не знала, что сказать. С помощью машины мы подменили меня на реального человека, который умер в дороге. И я с трудом помнила имя этого маленького князя. Я закрыла глаза, настойчивый голос в голове неожиданно дал подсказку:

— Меня зовут князь Владислав Рынд-Алексеевич Московский.

— Ах вот как, — довольно улыбнулся канцлер, — значит, не забыл.

— Как я мог, это имя дал мне отец. Монголы прозвали меня Мату, что значит морской. Это из-за цвета моих глаз.

— Так вот, Мату, я еще кое-что знаю про тебя.

— Да, ваша светлость.

Канцлер неожиданно рассмеялся. Я встревожилась. О чем это он.

— Ты, Мату, даже не мужчина!

Эль-Тимур опять расхохотался. Прочие недоуменно уставились на меня. Тал Тал пристально посмотрел на меня. Я даже перестала чувствовать боль в коленях. Мой план провалился. Все потеряно или похерено. Сейчас меня изнасилуют и убьют или отправят в дом кесен.

— Это неправда, неправда, ваша светлость, — я склонилась еще сильнее, ударившись лбом о пол.

— Ты не мужчина! Ты ведь евнух, — ударив ладонью о колено, громогласно возвестил канцлер.

Я почувствовала, как волна облегчения прокатилась по моему телу. По щекам потекли вполне неподдельные слезы облегчения.

— Ваша светлость, господин канцлер, — проговорила я дрожащим голосом, — простите меня, вы правы. Простите, что не сказал сразу. Мне было стыдно.

— Здесь нечего стыдится, — вдруг раздался голос Тал Тала.

Канцлер метнул в него взглядом.

-Простите, господин канцлер, но быть евнухом не зазорно, — ответил Тал Тал, — евнухи служат императорскому дому.

Я не знала, зачем он вмешался, но не хотела, чтобы на него обрушился гнев канцлера, поэтому сама взяла слово.

— Ваша светлость, вы правильно все поняли, я евнух. Я не хотел этого говорить, потому что евнухом меня сделали по приказу хана Узбека. Когда моего отца Сергия и брата Федора казнили, оторвав их плоть от костей, меня не стали убивать, так как я всю жизнь с малолетства прожил в Сарай-Бату и не принимал участия в мятеже.

«Уйми сердце мое от настоящего мятежа» — вдруг раздались слова в моей голове. Я застыла, но так как все молчали, продолжила:

— Тогда так как я утратил статус пленника и сына князя, меня сделали рабом. Хан Узбек был сильно зол на мою семью. Он приказал сделать меня евнухом и отослать в подарок в Великую Юань.

Канцлер с минуту насмешливо смотрел на меня, все еще не позволяя встать с колен. Потом произнес:

— Мату, хочешь вернуть свой титул, свою свободу, свою честь?

— Да, господин, хочу, — ответила я. Сердце затрепетало, сейчас он сделает мне предложение, от которого нельзя отказаться.

— Я могу вернуть тебе все это. И свободу, и деньги, и честь, и достоинство.

Раздался смешок. Это был Тан Ке Ши. Канцлер посмотрел на сына.

— Простите, — кашлянул в кулак Тан Ке Ши, — просто этот мальчишка уже не сможет вернуть свое честь и достоинство.

И генерал недвусмысленно изобразил рукой взмах ножом. Талахай прыснул.

Я дернула бровями и ответила:

— А вы думаете, господин генерал Тан Ке Ши, что достоинство и честь мужчины находится у него в штанах?

— Что ты сейчас сказал? — Тан Ке Ши скрипнул зубами.

— Так я вам докажу, что это не так. Мое достоинство и моя честь в моем сердце, откуда никто и никакой силой не сможет вырвать их. Нельзя лишить женщину чести и нельзя лишить мужчину достоинства никакими физическими действиями. Потому что это свойства души нежели тела.

— Что за бред ты несешь, ублюдок, — вскипел Тан Ке Ши.

Канцлер вновь рассмеялся, заставив всех замолчать.

— Ты вполне подходишь мне, Мату. Твоя честь и твое достоинство внутри твоего сердца. А твое сердце вот оно где, у меня в руках. Но я верну его, если будешь честно служить мне. Генерал Баян, возьмите этого ребенка и определите в кешиктен, что будет охранять покои императора. Мату, ты будешь докладывать мне все, что делает император. Я хочу знать все, что замышляет этот болван, если его мозги не спеклись. Особенно следи за визитами к вдовствующей императрице. Остальное узнаешь позже. А теперь прочь, иди.

В полном молчании я встала и ушла. Мне предстояло дождаться генерала Баяна и вместе с ним отправиться в императорский дворец. Мои колени болели, как и голова. Я так и не поняла являлся ли канцлер или кто-то из его сыновей Красноглазым.

Дайду. Дворец Императора.

Дворец Великого Хана Тогон-Темура представлял собой огромное одноэтажное здание, но при этом богато и красиво украшенное росписью, золотом и драгоценными камнями. Помимо главного дворца во владения Императора входило еще несколько отдельных дворцов: императрицы, его супруги, младших жен, вдовствующей императрицы, помещения для тысяч наложниц и евнухов, а также охраны.

Баян и Тал Тал привезли меня почти уже к ночи. Так как дворец был уже закрыт, то Баяну пришлось поговорить с охраной, чтобы нас пропустили. Я чувствовала себя сильно измотанной. Мало того, что мне пришлось много двигаться и даже ездить верхом, так еще и огромное нервное напряжение после скачка во времени и визита к канцлеру давали о себе знать.