- Кхм, князь, простите, но правильно ли я понял, что олени стояли вон там, посередине склона?

  - Верно.

   - Но, черт возьми, почему вы считаете, что это расстояние для верного выстрела, мне вот думается, тут добрых  семь десятков саженей (150 метров, примечание автора), никто не попадет так далеко из ружья! - Последние слова Ярослав уже не говорил, а почти кричал, вновь распаляясь.

  - Ведите себя сдержаннее, сын барона Веричева, не стоит так горячиться по пустякам. Вы правы - так далеко из ружья не попасть, по крайней мере, верного выстрела не сделать. Но у меня и моих товарищей не ружья, а винтовки, и для этого оружия и сто саженей - по силам.

  - Я слышал об этом, но верю мало...

  - Зачем спорить? Видите белый камень, он по размеру почти как оленья туша, - с этими словами князь поднял винтовку и быстро прицелившись, выстрелил. Все ясно увидели, как в тот же миг от валуна полетели каменные брызги. - Убедились? Так что же?

  - Князь, вы прекрасный стрелок, - сказал Ярослав с удивлением глядя на Борута, - я раньше не видел подобного оружия. Приношу извинения за проявленное мною недоверие и предлагаю разделить добычу поровну.

  - Отличное решение, Ярослав, я согласен, - и они пожали руки в знак принятия общего решения.

  Когда туша была выпотрошена и разделена на две равные части, две партии охотников, успевшие неплохо познакомиться и даже договориться о новой встрече, при этом Ярослав настойчиво звал русинов в гости в отцовский замок, расстались весьма довольные друг другом.

  Уже на подходе к долине Шатун свернул в сторону своего хутора, Борут распорядился выделить ему часть от добычи. Хортичи должны были вернуться сразу в Чернагору, так что дожидаться их не было никакой необходимости, и трое русинов напрямик через долину двинулись к замку.

  ***

  Незадолго перед обедом Витред был вызван к графу Людвигу, приказ явиться принес один из мальчишек - сыновей дозорных, обитавших в замке. И верный слуга не замедлил явиться к своему господину.

  - Вы звали, ваша светлость? - Новый управляющий Чернагоры зашел в кабинет графа.

  - Витред, - отпив из бокала вина, граф довольно откинулся на спинку кресла, - как дела с набором новобранцев?

  - Уже полтора десятка набрали, ваша светлость. Удалось получить средства на их оснащение, прокорм и вооружение - пришлось, правда, сдать несколько участков строевого леса и несколько горных пастбищ, но...

  - Не важно! Ты молодец! А что с прислугой? Ты нашел ее?

  - Пока особо похвалиться нечем, ваша светлость.

  - Что так? Неужели в Гребенске нет нескольких подходящих девок?

  - Это оказалось не так просто, как хотелось бы... Здесь не столица...

  - Ладно, решай... и вот тебе новое поручение. Я хочу устроить баронессу в главных покоях. Срочно все приведи там в порядок, отделка, красивая, изысканная мебель. Не мне тебя учить. И цветы, много цветов - всегда должно быть в ее комнате. И еще - надо непременно устроить пир и бал для всех соседей с музыкой, танцами, на несколько дней. Охоту на оленей и все прочее. Позаботься обо всем, приглашения, вино, еда, украшения зала, посуда, повара, прислуга, музыканты, егеря. Ты и сам знаешь лучше меня, что требуется...

  - Денег нет, ваша светлость, - слова Витреда прозвучали как-то глухо и надтреснуто.

  - Мне все равно, скоро деньги будут. Займи сейчас на любых условиях.

  - Вы сошли с ума, Людвиг! Налоги - да вы уже надиктовали мне список покупок и трат на сумму равную годовому доходу от Чернагоры! Как вы собираетесь выполнять приказ вашего отца? Ведь вам нужно прислать ему полк стрелков-горцев...

  - Молчать! Выполнять! Или я найду другого управляющего! Не слишком ли ты много на себя берешь, Витред?!

  - Неужели баронесса лишила вас разума?!

  - Не смей даже упоминать ее! Иди и выполняй и не зли меня.

  - Простите, мой господин, я...

  - Иди же!

  Последняя фраза настигла Витреда уже в дверях:

  - И не смей больше со мной ТАК разговаривать, никогда...

  Уже выйдя в коридор управляющий смог позволить себе проявить обуревавшие его чувства. Вполголоса, почти шепотом он принялся ругаться и костерить 'мальчишку' на все лады. Чуть успокоившись, Витред еще раз обдумал сложившуюся ситуацию, и принял два важных решения. Надо как можно быстрее удалить баронессу из замка. И еще необходимо встретиться с князем Борутом и убедить его повлиять на графа с тем, чтобы он отказался хотя бы от части своих безумных затей.

  ***

  Утро для Марицы началось с забот. Вставала она очень рано, еще до пения петухов и шла искупаться на речку. Ужица встречала ее каждое утро ласковым журчанием. Опасно одной ходить было сюда в такое время, вот и увязывался за ней Матвей, племянник тетки Клавы. Вооруженный ружьем, ствол которого был длиннее его самого, и кинжалом, мальчишка выглядел скорее смешно, чем грозно, но девушка ни за что бы ему этого не сказала. Сидя спиной к речке, пока Марица плавала в свое удовольствие, мальчишка бдительно смотрел по сторонам, держа ружье заряженным на коленях. Привыкнув быть в семье старшим, он рос очень серьезным, много помогал по хозяйству, следил за домом, чем вызывал немалое одобрение со стороны тетки Клавы, которой угодить было не так просто. Марицу он называл - сестрица, и считал своим долгом оберегать ее от любых невзгод.

  Вот и сегодня, как не любил он поспать, вскочил не свет ни заря, поджидал у калитки - боялся - что уйдет одна, не станет его дожидаться. Такая беспечность его очень расстраивала и то, что Марица брала с собой лук и стрелы - мало утешало.

  На речке, он привычно устроился на большом камне, отвернувшись от берега и пристально следя за окрестностями.

  Девушка в одной тонкой рубашке - плавала, отдаваясь стремительному течению Ужицы. Холодная вода нисколько ее не пугала, наоборот давала бодрость и живительные силы. Она ни за что не соглашалась отказаться от этой привычки, несмотря на угрозы тетки, рисующие всякие страхи, которые могут поджидать одинокую молодую девушку за пределами города. Рощица, облюбованная Марицей, далеко находилась от дороги и полностью скрывала ее от любопытных глаз. Противоположный берег и вовсе был здесь высоким и неприступным. Почти отвесной стеной прислонилась к речке высокая скала, взобраться на которую не решались и серны.

  Наскоро вытерев волосы и переодевшись, Марица подошла к мальчишке и взяла из его рук ружье:

  - Давай, Матвейка, твоя очередь!

  - Быстро ты сегодня, - запротестовал мальчик, - я что-то не очень хочу. Может, в другой раз?

  - А наш уговор? Ну, нет, ты же будущий воин, сам говорил. Давай, давай, обещал же.

  Мальчишка встал, стал неохотно снимать сапоги, но, глянув на Марицу, спохватился:

  - Погоди, не садись, - он быстро сорвал с себя теплый чекмень и постелил на камне. - Вот! Теперь лучше!

  - Какой галантный у меня кавалер, - улыбнулась девушка.

  Матвейка, немного обрадованный ее словами, быстро скинул с себя оставшуюся одежду и с разбегу нырнул в воду. Тело сразу обожгло, словно тысячи ледяных иголок воткнулись в кожу. Даже резко двигаясь под водой, он никак не мог привыкнуть к холоду и согреться. Выскочив, наконец, на берег, непослушными руками стал натягивать одежду, которая никак не хотела налезать на мокрое тело.

  - Я все! - Наконец сообщил он, и Марица оглянулась на него, подбадривая улыбкой.

  Заметив, как льется вода с непослушных мокрых волос, она живо подхватила полотенце и стала их вытирать.

  - Я сам, - глухо проговорил мальчик из-под толстого края полотенца, но на деле покорно ждал, терпя заботу Марицы, которой позволял много больше, чем остальным. Так уж получилось, что, появившись в семье чуть больше полугода назад, она быстро стала всеобщей любимицей, хоть и не прилагала к тому никаких усилий. Спроси Матвея - почему - и он бы не смог толком ответить. 'Просто она - это она!' - сказал он как-то своему дружку, сыну кузнеца, Степке, и тот его понял.