- Вот как... - Шлоссер потер выбритый до блеска подбородок. Будете докладывать о моей работе?
- Видимо. Других оснований для вызова я не вижу. - Целлариус понизил голос: - Не осуждайте адмирала, Георг. В Берлине сложная обстановка, к абверу много претензий. Вы, барон, выполняете задание фюрера, от вашего мастерства зависит отношение фюрера к абверу. Адмирал не может не беспокоиться.
- Понимаю. - Шлоссер окинул взглядом заваленный бумагами стол.
- Ну, ну! Выше голову, барон. - Целлариус протянул Шлоссеру руку. - В моем докладе вы можете не сомневаться. Кстати, я дал команду: офицеры моего бюро в вашем распоряжении.
Дверь, около которой стояли офицеры, открылась, и на пороге остановилась Лота Фишбах. Целлариус щелкнул каблуками, поклонился, удивленно глядя на преобразившуюся Лоту, сказал:
- Барон, познакомьте меня с очаровательной фрейлейн.
- Стоит мужчине надеть мундир, как он уже считает себя победителем. - Не удостоив офицеров взглядом, Лота прошла в кабинет.
- Чудеса! До скорой встречи, барон. - Целлариус козырнул и вышел.
- Сварите кофе, пожалуйста. - Шлоссер, посмотрев на девушку, не смог сдержать улыбку. - У вас и без формы вид победительницы. Сначала кофе, потом уже новости.
Он сел за стол, сортируя скопившуюся за последние дни документацию, следил за Лотой, которая принесла в кабинет электрическую плитку и кофейник, постелила на журнальном столике салфетку, расставила приборы, делая все неторопливо, но ловко. С каждым днем Лота все больше нравилась майору. Природная женственность, ранее прятавшаяся под формой, нарочито резкими жестами и военной манерой разговора, сейчас проявлялась в каждом ее движении. Но о Лоте потом... Мысли Шлоссера вернулись к капитану вермахта Паулю Кригеру.
Документы у него настоящие, ранение, видимо, тоже. Грета Таар в Таллинне действительно жила, и, как установил Шлоссер, девица красива и пользовалась в Таллинне успехом. Кригер тяготеет к улице Койдула и к нему, майору абвера Шлоссеру. Однако здесь бывает много офицеров, много приезжих фронтовиков. Небрежно обращается с деньгами. Не убедительно. Вечером в ресторане казалось убедительно, сейчас - нет.
В тот вечер у него многое не вызывало сомнений. Например, он был уверен, что влюблен в свою секретаршу.
- Прошу вас, господин барон. - Девушка, изображая официантку, пригласила Шлоссера к столу. - Желаете сидеть спиной к свету?
- Благодарю, фрейлейн, не откажите в любезности, выпейте со мной чашку кофе, - подыгрывая девушке, произнес Шлоссер, взял ее за талию, настойчиво привлек к себе.
Почувствовав его уверенные руки, Лота вздрогнула, не отстранилась, подняв голову, посмотрела в прищуренные глаза барона, поднялась на носки и хотела поцеловать эти глаза, очень хотела... Не решилась. Это легко ночью, после вина и музыки.
- Ох, уж эти мужчины! Я посижу с вами, барон, но ведите себя прилично. - Она ударила его по руке.
Шлоссер, взяв чашку, откинулся на спинку кресла.
- Когда и при каких обстоятельствах вы встретили нашего капитана? Что делали? Что говорили? Внимательно, подробно, пожалуйста.
- Вам уже донесли?
- Профессиональный секрет, Лота. Я вас слушаю.
Рассказывала Лота сухим военным языком, излагала только факты, точно воспроизводила интонацию, своих оценок не давала, за что внимательно слушавший Шлоссер был ей благодарен. Он почти не задавал вопросов. Когда Лота пересказала разговор в машине, Шлоссер осуждающе заметил:
- Зачем вы упомянули мое имя?
- Я не очень умна и болтлива.
- Ну, ну, - Шлоссер покачал головой, - во всем нужно знать меру. Продолжайте.
Девушка рассказала о том, как она с капитаном зашла в кафе, об отлучке Скорина. Шлоссер снова спросил:
- Сколько он отсутствовал?
- Около восьми минут.
- Надеюсь, вы не пытались следить за ним?
- Барон!
- Простите. Итак, вы снова сели в машину и поехали на юг. Куда именно?
- Мы действительно поехали на юг. Пауль очень хорошо вел машину. Через час мы приехали на хутор, примерно в сорока километрах южнее Таллинна. Дорогой Пауль рассказывал мне о Финляндии, о немецкой литературе. О вас, о работе ничего не спрашивал.
- Как он разыскивал невесту, можете пропустить. Когда вы поехали назад?
- В двадцать два часа мы решили перекусить в небольшом придорожном ресторанчике...
- Кто предложил перекусить?
- Капитан.
- Отлично, Лота. - Шлоссер улыбнулся.
- Когда мы выходили из ресторанчика, я взглянула на часы - было половина двенадцатого. В ноль часов двадцать минут я приехала домой.
- Во время ужина капитан выходил?
- О, да! Дважды. В самом начале он вышел на две минуты, сказал, что забыл запереть машину. В одиннадцать он уходил минут на семь-восемь. Видимо, в туалет.
- Отлично, Лота. - Шлоссер поцеловал девушке руку. - Когда он привез вас к дому, вы предлагали зайти?
- Конечно. Сказала, что могу предложить рюмку отличного коньяка. Капитал ужасный ханжа, он покраснел, отказался, сославшись на позднее время и усталость.
- Он ухаживал за вами? Пытался поцеловать?
- Как вам сказать? - Лота задумалась. - Я, безусловно, ему нравлюсь, один раз он шутливо обнял меня, но тут же отпустил. Его тянет к женщине, это естественно.
- Безусловно. - Шлоссер задумался, после небольшой паузы спросил: - Вы не видели в машине какую-нибудь книгу?
- Нет, - удивленно ответила Лота, - хотя постойте, барон. - Она нахмурилась, вспоминая. - Книга была, но не в машине, капитан достал ее из кармана. Томик Гейне. Маленькая книжечка, прочитав мне несколько четверостиший, он спрятал ее в карман плаща.
- Гейне? Вы не ошиблись? Ведь он в Германии запрещен.
- Нет, не ошиблась.
- Отлично, Лота! - Шлоссер встал. - Вашего кавалера пора арестовывать! Если я прав, то доказательства у нас будут.
- А если нет?
- Если нет, извинимся. Невелика птица. Распорядитесь, чтобы мне принесли карту Таллинна.
Лота вышла.
- Вы не знаете, где сейчас наш капитан? - спросил барон, когда Лота вернулась в кабинет.
- Знаю, капитан пятнадцать минут назад вновь выехал из Таллинна. На какой-то хутор.
- Поехал? - Шлоссер улыбнулся. Отлично, ведь это по его, Шлоссера, указанию Скорина дезинформировали, сообщив новый адрес Греты Таар. - Пятьдесят пять километров. В нашем распоряжении около трех часов. Попробуем успеть.
