Он вышел во второй зал, где находился телефон, и увидел майора Шлоссера.

- Добрый день, господин барон. - Хонниман поклонился Шлоссеру и кивнул бармену, с которым тот разговаривал.

- Здравствуй, Карл! - Шлоссер протянул ему руку. - Что будешь пить?

- Спасибо, господин барон, я здесь не один. Мой приятель сидит в том зале, мне неудобно оставлять его одного. - Хонниман торжествующе взглянул на Шлоссера и разочарованно отметил, что барон никак не реагирует на сообщение.

- Высокий капитан? - равнодушно спросил Шлоссер. - Я видел, как вы входили. Иди, иди, я, возможно, подойду.

Не полагаясь на гестаповца, Шлоссер уже сам навел справки о находящемся в отпуске после ранения капитане Пауле Кригере, узнал, что Грета Таар действительно до сорок второго года проживала в Таллинне.

Капитан становился фигурой второго плана. Сейчас Шлоссера больше интересовал майор интендантских войск, который, как выяснилось, приехал три дня назад по каким-то коммерческим делам. В настоящий момент майор сидел за одним из столиков и усиленно накачивал коньяком "болтливого" абверовского лейтенанта, не без успеха исполнявшего роль пьяницы. Иногда лейтенант останавливал свой взгляд на бароне, и тогда в его мутных глазах проскальзывала какая-то мысль. В нарушение инструкции он мог узнать Шлоссера. Барон испугался, что лейтенант в пылу служебного рвения подмигнет или сделает другую глупость, расплатился и перешел в другой зал. Увидев барона, Карл Хонниман встал, учтиво поклонился.

- Добрый день, господин барон, - сказал он.

Шлоссер понял: гестаповец предлагает ему познакомиться с высоким капитаном, и мысленно обозвал Хоннимана ослом. Кем бы ни был этот капитан, он мог видеть, как пять минут назад гестаповец разговаривал со Шлоссером

- Добрый день, Карл. Что, в гестапо принято здороваться по пять раз в день? - Шлоссер подошел, бросил на Скорина безразличный взгляд, кивнул: - Приятного аппетита, капитан.

- Спасибо. - Скорин, чуть привстав, отодвинул свободный стул. Присаживайтесь, господин барон.

Его уверенный, спокойный голос, манера держаться с чувством собственного достоинства заинтересовали Шлоссера. Он сел на предложенное место. Хонниман представил офицеров. Скорин, извинившись, продолжал есть. Шлоссер, не скрывая любопытства, разглядывал нового знакомого. Скорин прикончил порцию сосисок, вытер корочкой хлеба тарелку, отставил ее, отхлебнул из глазированной глиняной кружки пиво, спросил:

- Что вас во мне заинтересовало, господин майор?

- Уверенность, капитан. Вы чертовски уверенный человек. - Шлоссер подозвал кельнера, заказал три коньяка, снова повернулся к Скорину. В последнее время я редко встречаю спокойных и уверенных людей.

- Вы пессимист, господин майор. - Скорин сделал небольшое ударение на слове "господин".

Шлоссер понял намек и ответил:

- Нет, господин капитан, я не пессимист, я реалист.

Кельнер принес коньяк, расставил рюмки. Карл Хонниман неуверенно улыбался и никак не мог решить, что лучше - вмешаться в разговор или молчать. Пока он колебался, Скорин попробовал коньяк, одобрительно покачав головой, спросил:

- Вы, видимо, большой начальник, господин майор?

- Как, пожалуйста? - Шлоссер сделал вид, что не расслышал.

- Я сказал, что вы, видимо, занимаете в абвере крупный пост, пояснил Скорин и посмотрел на Хоннимана.

- О, да! Но почему вы решили? - Шлоссер протянул портсигар, но Скорин сделал отрицательный жест.

- Наблюдательность. Вот Карл мимоходом заметил, что его друг, лейтенант Курт, сегодня охраняет господ разведчиков... Вы, кажется, так выразились, Карл?

- У вас отличная память, капитан, - быстро сказал Шлоссер.

- Профессиональная, господин барон. Окопы еще не успели выветрить гражданского воспитания. - Скорин взял из портсигара Шлоссера сигарету. - В Берлинском университете приходилось тренировать память ежедневно. Вам, окончившему академию, не надо объяснять: ежедневный практикум благотворно действует на умственное развитие. - Скорин замолчал.

Вот и состоялась встреча, ради которой он приехал в Таллинн. В жизни Шлоссер выглядит жестче, чем на фото. Зачем он все время поглаживает усы? Не мигает, а лишь щурится. Что-то очень быстро произошло знакомство. Слишком быстро.

- On s'instruit a taut age1.

1 Век живи, век учись (франц.).

- В окопах, господин барон, знание французского языка необязательно. - Он подозвал официанта, заказал коньяк, взглянув на молчавшего Хоннимана, продолжил: - Когда закончится война, наш юный друг, возможно, будет командовать нами. Насколько мне известно, он не обременен знаниями французского, латыни либо какого-нибудь иного языка. Я прав, господин Хонниман?

- Я офицер рейха. - Гестаповец хотел встать, но Шлоссер остановил его.

- Это прекрасно, Карл. Господин капитан не собирался обидеть тебя. Он стреляет в мою сторону.

- Выпьем, господа. - Скорин чуть приподнял рюмку. - Выпьем и прекратим тренироваться в остроумии. Для вас Таллинн место службы, для меня же чуть ли не рай, где я сделал кратковременную остановку по дороге в пекло.

- Понимаю, капитан. - Шлоссер тоже взял рюмку. - Желаю, чтобы ваш отпуск прошел весело. - Он выпил, приложил к губам белоснежный платок. - Я вижу, вы после ранения. Надеюсь, рана уже зажила?

- Пустяки, кость не задета. К сожалению, я не вылежал, и, когда много хожу, нога побаливает.

- Простите за нескромность: почему вы не поехали на родину? Шлоссер был почти убежден, что капитан не тот человек, которого он ждет, задал вопрос лишь для поддержания разговора.

- У меня нет родных и близких, последние годы я жил в Хельсинки, преподавал немецкую литературу. - Скорин сделал паузу, словно вспоминая что-то. - Друзьями в Финляндии так и не обзавелся. Сейчас провел там несколько дней, приехал сюда... - Он на секунду запнулся и поднял глаза на Шлоссера. - По личным делам, господин майор.

- О, вы остроумны, капитан! - миролюбиво произнес Шлоссер и переменил тон - резко спросил: - Вы считаете меня бездельником, который, сидя целыми днями в баре, проверяет настроение и лояльность отпускников?

- Я этого не сказал.

- Господа, прошу меня извинить. - Хонниман встал. - Дела.