С уверенностью в девяносто девять процентов можно предположить, что после наших развлечений в крепости гансы выставят заслоны на всех дорогах, дорожках и тропинках. А в дополнение к этому будут прочесывать все леса и рощи, не жалея времени и сил. А своих зольдатенов вдохновят какими-нибудь железными крестами за головы пойманных или убитых русских «бандитов», обидевших кайзера и уменьшивших поголовье германских генералов на две или три единицы. Это, значит, – два.

Совершать марши в привычном для нас темпе мы не можем, поскольку в группе четыре «пассажира». Это – три.

И из них самый проблематичный – медсестричка. Вон, до сих пор дрыхнет без задних ног, умаялась за ночь… Тут же получаю очередное доказательство материальности мыслей. Барышня, щурясь спросонья от яркого солнца, вылезает из-под березовых веток, оглядывается вокруг и, увидев неподалеку ответственного и виноватого за все бедствия в моем лице, спешит пожаловаться на тяготы и лишения походной жизни. Однако процесс протекает мирно, сопровождаясь смущенным румянцем на щеках.

– Доброго утра, точнее – дня, Анна Сергеевна! Выспались хоть немного?

– Доброго утра, Денис Анатольевич! Спасибо, в госпитале привыкла не спать по полночи… Простите… Мне очень неловко об этом спрашивать… Я могу одна отойти в лес подальше?.. Чтобы никто не видел?

Черт, чуть не забыл, теперь походный сортир будет у нас, как у Папанова на карте – «Мэ» и «Жо». Вернее, один, но посещение – по очереди.

– Да, конечно, извините, что сразу не предупредил… Егор, проводи барышню до… известного места и бегом обратно.

Ловлю дернувшегося вслед вновь засмущавшейся медсестричке казака и шепчу на ухо:

– Контроль с пяти сажен. Так, чтобы она не увидела, не услышала и не почувствовала. Потом незаметно проводишь обратно… И не приведи Господь подглядывать. Оторву сначала тое самое, потом – ухи. Понял?.. Давай…

Егорка делает честные-пречестные глаза, мол, командир, как ты мог на меня такое подумать, и исчезает в кустах, догоняя охраняемую особу. Может, и зря его стращаю. Кажется, в это время человечество в массовом порядке еще не доросло до подобных извращений. Ладно, оставим эротику во всех ее проявлениях на потом, сейчас надо делами заниматься.

Пока бойцы готовят обед, бужу всех остальных. Прием пищи у нас проходит в стиле «а-ля фуршет». Меню скромное, но калорийное: холодная говядина ломтиками в виде всем уже надоевшей тушенки, тосты в качестве не менее надоевших галет и витаминный салат из уже немного огрубевшей черемши, собранной неугомонным лесовиком Семеном. Из напитков – только вода… Хотя вот тут я, кажется, немного ошибаюсь. Николай Бер достает свою фляжку и, радостно улыбаясь, во всеуслышание задает идиотский вопрос:

– Господа офицеры, не желаете ли хлопнуть по рюмашке?

В ответ получает испепеляющий взгляд от меня (убью гаденыша!), недоуменные – от бойцов (чей-то с их благородием, не заболел ли часом?), и наконец, осуждающие – от остальных (нашел, дурак, время!).

– Николенька, тебе не кажется, что сейчас не совсем подходящий момент для пикника? – Димитр одаривает своего коллегу издевательски-ледяной улыбкой. – Мы еще не так далеко ушли от Ново-Георгиевска, чтобы считать себя в безопасности. И, вообще-то, здесь командует Денис Анатольевич, так что решать ему.

– Давайте, Николай Павлович, сделаем так: сейчас отдаете водку, или что там у вас во фляге, Анне Сергеевне для медицинских целей, а когда выйдем к своим, я вам ее верну, да еще сверху проставлюсь…

Конец фразы был заглушен тарахтеньем в небе, и одновременно с моим воплем «Воздух! Под деревья! Живо!» над поляной на небольшой высоте проплывает дирижабль. Движки набирают обороты, цеппелин отворачивает с набором высоты, целенаправленно уходя прочь. Бл…! Твою ж дивизию!..

Как дважды два не складывай, все равно будет четыре… Гансы ведут поиски даже с помощью всяких пернатолетающих. Ну так, немудрено – горе-то какое. Сейчас эта «колбаса» долетит до ближайшего гарнизона или заслона на дороге и сбросит вымпел с указанием места, где видел русских. А затем последует прочесывание этого лесочка. Колбасники улетели на северо-запад, значит, по логике мы должны убегать на восток. Где нас уже будут ждать… А мы попробуем по-другому…

Трех минут хватило, чтобы группа была готова к движению. Уходим обратно к дороге, причем в довольно хорошем темпе. Даже наша барышня старается, держит темп. Хотя глаза от страха круглые и бессмысленные. Пару раз, оборачиваясь, ловлю недоуменные взгляды офицеров, потом Стефанова прорывает:

– Почему… Мы сюда?.. Надо на восток!

– Вот и германцы так подумают… Надеюсь…

Шоссе перескочили быстро и благополучно, гансов пока не наблюдается. Отходим на сотню шагов, командую привал. Пусть «пассажиры» переведут дух. Двадцать минут бега по лесу – то еще удовольствие. Для них… А пока приходят в себя, мы прогуляемся к дороге, посмотрим, кто, куда и когда там поедет…

Ждать пришлось недолго. Не сказать, чтоб движение было интенсивным, но за полчаса прошла пешая колонна размером около роты и проскрипели мимо два конных обоза. Может, все и обойдется?.. Нет, не угадал. Из-за поворота на четвертой скорости вылетает полуэскадрон драгун и, быстро спешившись, растягивается в цепь и исчезает в лесу. На виду остаются только коноводы с лошадьми. Но и их для нас будет много – человек двадцать – тридцать, не меньше. Значит, остается одно – уйти по-английски, не прощаясь. Причем, как можно дальше, потому как гансы закончат с этим лесом и примутся за другой…

Днем по лесу передвигаться гораздо удобней, но очень уж небезопасно. За каждым поваленным деревом мерещится кто-нибудь. Начиная с польских кабанов и медведей и заканчивая немецкими пулеметчиками. Чисто на подсознательном уровне, потому, что в головном дозоре – Семен с Гордеем, для которых лес – дом родной, никто и ничего мимо незамеченным не проскочит. Но все равно шагаем насторожившись. От дороги ушли уже достаточно далеко, делаем еще привал-пятиминутку, видя, что наши «гости» опять выдыхаются. Особенно жалко медсестричку, ей достается больше всех. Но ведь идет, не отстает, не жалуется и не плачет. Сильная девчонка. Правду говорят: есть женщины в русских… госпиталях. И мужчины рядом с ними. Стефанов подсаживается к нашей барышне, достает из кармана, насколько вижу, маленькую плитку шоколада и, настойчиво уговаривая, заставляет ее съесть пару кусочков. И это – правильно. Во-первых, придаст сил, во-вторых, эндорфины никто не отменял.

Справа бесшумно подходит Гордей и присаживается рядом. Он с Семеном тоже недавно заслужил право называться «Первым составом» (а стрельбой в крепости это подтвердил), но позывного получать не захотел, остался как есть, Гордеем.

– Командир, мы тут с Семой прошлись далей, там березняк кончается. Ручеек течет махонький, а через поляну хороший ельник стоит. Дерева взрослые, укрыться всем можно будет. И отдохнем, и повечеряем горяченьким.

– А если гансы к нам на чаепитие пожалуют?

– Не, там елки забором стоят, запах не выпустят. И дыма видно не будет… Я-то ж не за себя, мы-то – ко всему привычные. Глянь вон на афицериков да на барышню ихнюю. Им бы хучь раз в день горяченького посёрбать надобно.

– Ну, добро, веди, показывай…

Ельник действительно можно было назвать роскошным. Рослые темно-зеленые красавицы тянутся в небо своими верхушками, отставив вниз тяжелые нижние лапы. Даже с нескольких шагов кажутся сплошной стеной, непроницаемой для посторонних. Гордей оттягивает в сторону живые «шторы», и образуется проход внутрь. Ныряю туда… и оказываюсь в каком-то сказочном Берендеевом царстве. Внутри неровного круга-стены елей лежит уютная полянка… Гордей отгибает нижние ветки одного из деревьев и показывает мне почти готовое лежбище-спальник, созданное самой природой. Толстый слой сухой прошлогодней хвои будет прекрасной периной, само дерево играет роль стен и крыши. Да уж, лучше места не найти. И гансы незаметно не подберутся…