- Ну, ну, Виола, не надо, милая, успокойся, не падай в обморок, всё это случилось уже давно, зимой, а сейчас лето... Твоего отца жалко, конечно, но он сам... Ты ни в чём не виновата. Это всё я... Ну, стукни меня как следует, только не плачь!

После этих слов девушка легонько его оттолкнула и попыталась подняться. Мутный, расфокусированный взгляд снова стал ясным. Она прошептала, ни к кому не обращаясь:

- Я сказала ему, что у него больше нет дочери Виолы. Но я не думала, что всё так обернётся. Видно, совесть в нём была жива и мучила, мучила, как гнойник, который всё никак не мог прорваться...

Затем она схватила парня за лацканы и заглянула ему в глаза.

- Ты не виноват, Ули. Ты ни в чём не виноват. Ты же ничего плохого не хотел, просто искал меня и случайно раскопал эту зловонную кучу. Отец не был злодеем, просто не очень умным, слабым и бесхарактерным человеком, вот и не вынес бремени собственных предательств. Наши грехи всегда нас настигают когда мы не ждём и не готовы.

Она оперлась на его плечи и встала. Произнесла спокойно:

- Пойдём домой, уже поздно. А по дороге ты мне расскажешь что случилось с госпожой Пропп.

Ульрих тоже поднялся. Его слегка обидело то, что Виола даже не обратила внимания, как он стоял перед ней на коленях. Но по здравом размышлении пришёл к выводу, что удар был слишком силён: в этой ситуации она бы и дракона не заметила. Поэтому преувеличенно бодро заговорил:

- Я сам не был свидетелем, мне надо было торопиться в Элидиану, тем более что в Альтенбурге я узнал: Теодор ушёл туда с обозом. Я полагал, что вы не стали расставаться, и поспешил следом, но оставил в Альтенбурге представителя: нанял помощника нотариуса. Он написал мне отчёт, не верить которому причин нет. В общем так. Проппиху посадили в тюрьму на пять лет. Ей повезло, что она женщина, а то бы отправили в рудники. Её сынок не слишком печалился, кажется, его устраивало то, что мамаша не сможет больше им командовать. Его расстроило другое: с семьи Пропп взяли штраф в сто золотых гитов и забрали деньги твоей вдовьей доли. В общем, там ты больше не считаешься умершей. Тебя восстановили в правах. Если ты явишься в Альтенбург и их заявишь, в магистрате тебе обязаны выплатить положенную сумму. Сейчас эти деньги лежат в банке на счету городской администрации.

Вилька нервно захихикала:

- То, что попадает на этот счёт, там и остаётся. А Проппиха... Она столько из меня крови выпила, что её судьба не может не радовать. Пусть посидит, подумает насколько хорошо и выгодно быть сволочью. Если бы не она, отец никогда бы не додумался живую дочь хоронить.

Ули слушал невнимательно, думая о том, как бы изловчиться и снова обнять Виолу. Она была такая нежная и тёплая, от неё так вкусно пахло, что у него кружилась голова. Он всё время помнил, как она прекрасна, но действительность оказалась во сто раз лучше. То ли он просто забыл, то ли оседлая жизнь и хорошее питание сделали своё дело, но девушку было не узнать. Густые волосы не выглядели как пакля, а блестели, стекали на спину пышной волной и завивались кольцами на висках. Карие глазища сияли, лёгкий румянец красил щёки с очаровательными ямочками, полная грудь под тканью летнего платья взволнованно вздымалась и опускалась, маня прикоснуться... Ещё тогда, в дороге, когда у них не было возможности помериться ростом, Ульрих заметил, что на фоне невысокой, ладной Виолы он может считать себя рослым мужчиной. Магички и ведьмы в университете в большинстве своём были высокими, с него, а то и повыше. Ули всегда чувствовал себя с ними не в своей тарелке, а вот над милой Вилечкой он возвышался и это наполняло его гордостью.

Он использовал своё преимущество и таки набросил плащ на её плечи со словами:

- Не замёрзни, холодает.

Она благодарно кивнула и закуталась в мягкую ткань. Ули пристроил руку поверх и она её не оттолкнула. То ли не заметила, погрузившись в свои думы, то ли ей было приятно. Ему понравилось, что теперь не только она о нём заботится, он тоже имеет возможность позаботиться о ней.

Чтобы она не опомнилась и не столкнула его руку, принялся болтать. Тема была ясна: его поиски.

- Между Гремоном и Элидианой я тебя потерял. Было ясно, что в Альтенбурге ты была вместе с Теодором. Оттуда вы тоже ушли вдвоём. Твой отец в своем признании написал, что Тео собирался тебя удочерить. Я видел ваши отношения и ни на минуту не сомневался: при первой возможности он так и поступил.

- Всё так, - согласилась Виола, - Он действительно дал мне своё имя и стал для меня настоящим отцом. Я теперь не Шапс и не Пропп, а Виола Лаура Бенье.

- Откуда Лаура? - изумился Ули, - Или это всегда было твоё второе имя?

- Нет, - тряхнула кудрями Вилька, - Лаурой звали дочь Тео, ту, которая умерла. Мне её имя досталось по наследству. И... Я хотела тебя попросить... То есть нет. Я хотела сначала признаться.

Ульрих оставовился вслед за Виолой, встал напротив, взял её за руки и заглянул в глаза:

- В чём, милая моя?

Он почему-то надеялся, что она признается, что влюблена в него. Наивный! Виолу тревожили совсем другие мысли.

- Меня сейчас зовут госпожа Санденс и числюсь я вдовой имперского купца Валериана Санденса. Это, конечно, подлог, я это прекрасно понимаю. Но иначе никак не удавалось меня легализовать как дочь Тео. Так как в Гремоне подтвердить свою личность я не могла, не посадив в тюрьму родного отца, то друзья Теодора из гильдии наёмников придумали такой ход. Помогли получить новые документы на основании показаний свидетелей. Объявили, что знают меня с детства, что жила я всю жизнь в Гремоне и у родных покойной жены Теодора Бенье, а замуж вышла за некоего Санденса, который погиб во время нападения на его обоз. Тео решил, что, раз уж я вдова, то мне выгоднее всего ею и оставаться, поэтому наёмники мне даже покойного мужа подобрали. Валериан Санденс - отнюдь не мифический персонаж, он действительно жил и погиб, никого не оставив. Женат не был, про родных тоже ничего не слыхать. Так как ни на какое наследство я не претендую, то никто никогда не стал бы проверять истинность моей легенды. Только те, кто знал меня раньше, могли бы быть мне опасны, подставив примерно так, как ты случайно подставил моего отца.

Ули нагнулся и стал целовать маленькие, но крепкие ладошки, говоря между поцелуями:

- Не бойся, Виола, не бойся. Я теперь не такой дурак, кое-что в жизни понял. Тебе не стоит меня опасаться: я мог тебя подставить по неведению, а теперь, когда всё знаю, твоя тайна скрыта в моей груди как покойник в могиле. Ребята меня расспрашивали о том, как ты меня спасла, но я называл тебя просто Виолой, без фамилии. Если они и дальше будут интересоваться, то я всё понял: ты - дочь Теодора. Родная. Правильно?

Вилька кивнула. У неё просто камень с души свалился. Ей ужасно не нравилась вся эта история с подложными именами, она так боялась разоблачения... Радостно было осознавать, что Ули воспринял всё нормально и угрозу с его стороны она успела предотвратить. Граф тем временем продолжил:

- А про то, как звали твоего мужа и кем он был, я мог вообще не знать. Кстати, и не знал до того, как попал в Альтенбург. Мне хватало информации о том, что ты вдова. В общем, можешь на меня положиться: я тебя не выдам ни за что и никогда.

Успокоенная Виола наконец заметила, что творит Ульрих с её руками. Не то, чтобы ей было неприятно, напротив. В груди от этих поцелуев разливалось нечто сладостное. Но уж больно оно было не по делу и не ко времени. Вилька попыталась их вызволить, выдёргивая по одной. Юный граф принял это за естественное смущение и не стал настаивать. Повёл девушку в сторону дома, по-хозяйски обняв её поверх плаща. От руки на своём плече Виола отбиваться не стала.

Он дальше что-то рассказывал о своих поисках, ругал гильдию, где с ним наотрез отказались даже говорить о Теодоре, как будто его местонахождение - величайший секрет королевского дома, о великом господине случае, который их наконец свёл. Она слушала с пятого на десятое, погружённая в себя. Виоле самой было удивительно, что мысли все куда-то разбежались, их место заняло восприятие малознакомых чувств, на неё направленных: нежности, тепла, защиты, может быть даже любви. И всё это ей передавала рука Ульриха, спокойно и уверенно лежавшая на её плече.