Прилив ощущений снова затопил его, словно в награду за догадку.
— Так почему он послал тебя? — опять рассмеялся Эйдолон. — Или не знаешь ты, против кого бьешься здесь?
Враг удвоил усилия, неистово парируя выпады лорда-командующего — лихорадочные от стимуляторов, поддерживаемые колдовством варпа. В Белом Шраме проворство сочеталось с изяществом, конечности его двигались свободно, чуть ли не как у ксеноса.
— Ты всего лишь один из его чемпионов, — прохрипел Эйдолон, заставляя противника отступать.
Он вполуха внимал резким звукам, что усиливались вокруг: какофоны теснили грозовых пророков, остальные Дети Императора на всем протяжении доков отвоевывали разрушенные палубы.
Жестоким обратным ударом лорд-командующий зацепил золотую маску неприятеля, и тот покачнулся. Развивая успех, Эйдолон провел повторный выпад, стремясь разбить ребристую пластину оголовьем молота. Белый Шрам парировал тальваром, и клинок начисто рассек керамит на руке какофона, однако не остановил свирепую атаку. Прямой тычок бойка угодил в вокс-решетку драконьего шлема. Личина из золота и слоновой кости сорвалась и повисла, открывая черты воина.
Лорд-командующий взмахнул свободной рукой, целясь сжатой латной перчаткой в беззащитное лицо противника. Затем Эйдолон осыпал ударами шею, плечи, горло легионера. Теперь какофон дрался, как первобытный дикарь, сжав кулаки и полагаясь на грубую силу. Враги схватились, будто звери, и Белый Шрам наконец упал, поскользнувшись на окровавленной палубе.
Рассеченная Душа прыгнул на него сверху, словно лев на добычу, и прижал наличник шлема к разбитому лицу неприятеля.
— Побежден, чогориец, — прошептал лорд-командующий. — Будь ваш легион мудрее, давно бы сдался.
Белый Шрам впервые попытался заговорить. Сквозь обломки его лицевой пластины Эйдолон разглядел зазубренный шрам на щеке.
Он еще ближе придвинулся к врагу.
— Что?
Ответа лорд-командующий не разобрал, только хриплый шепот. Теряя терпение, он сжал обнаженную глотку легионера и приготовился стиснуть пальцы.
— Знай, что путь через эти Врата уничтожен, — сказал Эйдолон тихо, насколько позволяла аугметика. На его латную перчатку, покрытую фиолетовым лаком, текла густая кровь. — Даже победив здесь, вы остались бы ни с чем. Вам не сбежать на Терру. За всеми дорогами следят, все пути стерегут.
Противник до сих пор пытался что-то сказать. Лорд-командующий нажал сильнее, выдавливая из него жизнь.
— Вы потерпели неудачу. Знай это. Вы проиграли.
И тут, несмотря ни на что, Белый Шрам сумел вытолкнуть слова через сломанные челюсти.
— Мы отвлекли… — просипел он.
Озадаченный Эйдолон ослабил хватку.
— Мы отвлекли…
Вдалеке раздались взрывы, отголоски новых разрушений. Доки рассыпались на куски, причал за причалом.
— Говори! — прошипел лорд-командующий, еще на миг отложив смертельный удар.
Сыну Чогориса удалось сосредоточить на нем взгляд карих глаз, смотревших с изуродованного, плотно обтянутого кожей лица. В них по-прежнему не было страха, только выводящая из себя умиротворенность.
— Мы отвлекли… вас… от Эревайла.
Услышав такое, Эйдолон разжал руки и резко выпрямился. Он внезапно ощутил неуверенность, словно мысли спутались из-за рева и отзвуков эха в ушах.
Лорд-командующий знал это слово. Или нет? Стимуляторы, бурлящие в горле, мешали вспоминать. «Эревайл». Имя воина? Другой варп-маршрут?
Ах да, точно. Планета. Но Эревайл определенно не имел значения — всего лишь мир, покоренный несколько месяцев назад. Он обладал мощным гарнизоном, надежной обороной, находился далеко в стороне от главных эфирных трасс. Но оттуда, как и со всего сектора, снимали подразделения — для отражения атак на конвой «Мемпоса», на другие участки, на Ожерелье.
— Что там, на Эревайле? — вновь пригнувшись, спросил Эйдолон.
Наполовину он обращался к павшему легионеру, наполовину к самому себе. Перед глазами лорда-командующего плавали разноцветные пятна. Он протянул руку к Белому Шраму, намереваясь схватить его за шею и поднять — тот еще дышал. Врага можно исповедать, одарить болью, непредставимой для смертных. Даже сейчас из него можно вытащить ответы.
В тот же миг, как пальцы Эйдолона коснулись расколотого горжета, ударная волна подхватила его и грубо протащила через горящие доки. Подошвы сабатонов глубоко вспороли вывороченную обшивку палубы. Лорд-командующий выпрямился, и оголовье громового молота вновь заискрило разрядами. Он крутнулся на месте, выискивая причину взрыва.
На всем пространстве задымленных доков ход битвы уверенно поворачивался в сторону Третьего легиона. Целые соединения Белых Шрамов отходили под мощным огневым прикрытием эскадрилий десантно-штурмовых кораблей, зависших над палубами. Внутренние ворота полыхали, но не были захвачены, и все новые тактические отделения Детей Императора стягивались на уровень пустотных причалов из недр крепости.
Перед собой Эйдолон увидел псайкера в багряном доспехе, легионного библиария, который оставался на месте, хотя все его боевые братья медленно отступали. Колдун стоял над поверженным Драконьим Шлемом, уверенно расставив ноги. Края его брони потрескивали серебряными разрядами с черным отливом.
— Нет, — произнес незнакомец. — Не получишь.
По голосу он отличался от других лоялистов — утонченно и плавно говорил на готике, почти без чогорийского акцента. В первые секунды лорд-командующий не мог понять, что это за произношение, но наконец соотнес цвет доспеха и речь его хозяина.
— Как неожиданно, — пробормотал Эйдолон, накапливая энергию для гибельного крика, способного разорвать броню легионера Тысячи Сынов и превратить его тело в пылающие ошметки плоти. — Я скорее ожидал бы увидеть тебя на нашей стороне.
Чернокнижник не был вооружен, однако реальность искажалась вокруг его латных перчаток, словно они наполовину уходили в иное измерение. Разум лорда-командующего затуманивали химические стимуляторы, но он четко осознавал могущество врага — колдуна с Просперо, спасенного кем-то на руинах родного мира и сражавшегося теперь в банде пустотных варваров.
— Не прикасайся к нему, — предупредил чернокнижник, — или твоя нить оборвется здесь.
Невольно улыбнувшись, Эйдолон зашагал к неприятелю. Гибельный крик зарождался в груди, поднимался в имплантированные камеры, готовясь вырваться в истерзанную атмосферу доков.
— Оборвется снова, — поправил он колдуна, набирая воздух для вопля.
Но псайкер уже сделал ход. Жест вышел почти неуловимым, словно чернокнижник подготовил его заранее, оставил вне времени, а теперь быстрее мысли вернул в настоящее. Он широко раскинул переливающиеся латные перчатки, и между ними возникла невозможная воронка, которая вытянула из реальности свет и форму.
Лорд-командующий распахнул рот, но мир вокруг взорвался, и его подбросило высоко над палубой. Эйдолон сильно ударился затылком о внутреннюю стенку шлема и услышал, как ревут ураганные ветра, прежде чем рухнуть наземь в тридцати метрах от передовой.
Ошеломленный, он поднял голову, пытаясь осознать случившееся. В полете лорд-командующий выронил громовой молот, по его панцирю струилась кровь. По треснувшему визору шлема метались зигзаги помех, изображение дергалось и подпрыгивало.
Эйдолон вновь отыскал взглядом колдуна, одиноко стоящего в круге пустоты. Псионическая атака, накрывшая огромный участок поля битвы, разметала какофонов и превратила адамантиевое покрытие в тлеющий металлолом. Палуба до сих пор вздрагивала от остаточных толчков ментального удара, напоминавших сердцебиение. Источником их были стиснутые кулаки чернокнижника.
Лорд-командующий попытался напрячь горло, но его чуть не стошнило от накативших волн жестокой, беспримесной муки. Опустив взгляд, он увидел, как кровь хлещет из ран на груди и во что превратилась его безупречная броня. В неровных пробоинах поблескивала обнаженная плоть, бледная даже в свете прометеевых пожаров.
Скривившись, Эйдолон заставил себя подняться — одновременно с тем, как псайкер телепортировался из доков вместе с раненым подопечным. Очевидно, оба перенеслись на один из громадных боевых кораблей, все еще висевших над Замковым Камнем. По всей стыковочной зоне звенья транспортников организованно эвакуировали отряды Белых Шрамов. Их прикрывали непрерывным огнем многочисленные пустотные истребители, что проносились над причалами.
