Я предпочитаю рассматривать трудных людей на своем пути как необходимых для моего развития и представлять, что мы оба находимся в состоянии «предвоплощения»: свободные души, которые способны чувствовать только чистую, всепоглощающую любовь друг к другу. (Это просто информация к размышлению, вы не обязаны верить в реинкарнацию. Просто немного подыграйте мне и посмотрите, не поможет ли и вам такой вариант.)

Я представляю, как мы разговариваем (насколько вообще могут разговаривать свободные души!) и делимся друг с другом идеями о том, чему хотели бы научиться в предстоящей жизни. Одна из нас говорит: «Хочу научиться терпению». Другая дружественная душа отвечает: «Что ж, а я бы хотела развить в себе способность получать и дарить любовь и заботу». «Может быть, поступим так? Я приду к тебе как твой ребенок-инвалид и научусь получать любовь в полной мере, а у тебя будет шанс приобрести терпение». – «Вот это дело!» Так начинается то, что экстрасенс и учитель Кэролайн Мисс называет «священным контрактом». Это соглашение, которое мы заключаем с важными для нас людьми, точно определяя обстоятельства, позволяющие нам стать теми, кем и предназначено быть.

Каждый ребенок предоставляет возможность исследовать самые темные и пыльные углы ума и сердца. Он создает именно те условия, которые учат нас, как избавиться от старых представлений и начать жить более полной жизнью. А дальше я расскажу одну историю о взаимоотношениях мамы и ее дочери.

У Кэтрин две дочери: четырнадцатилетняя Элла и шестнадцатилетняя Шэй. «Мы с девочками ладили и были очень близки. Но, говоря откровенно, Шэй – грязнуля. Она бросает свое полотенце на пол в ванной, разбрасывает одежду по всей комнате и никогда не вымоет за собой тарелку без напоминания. Все это буквально сводит меня с ума. Мы неоднократно все это обсуждали, но если я не ворчу, она никогда не убирает за собой».

Кэтрин продолжала рассказ: «Вчера я попросила Шэй, очень доброжелательно, чтобы она убрала свою комнату к приходу гостей. Дочь просто смотрела на меня, пока я высказывала свою просьбу, а потом округлила глаза и сказала: “Мама! Гости не собираются заходить в мою комнату! Расслабься! Когда мы приглашаем гостей, ты так нервничаешь!” Я взбесилась! Я столько делаю для дочери! Почему она не может сделать для меня такую мелочь?»

Я выслушала Кэтрин, а потом спросила: «Как реагировали ваши родители, когда вы обращались к ним с пожеланием или просьбой? Они выслушивали вас и удовлетворяли ваши желания или игнорировали их?»

Кэтрин ответила без промедления, с сарказмом в голосе: «Когда у меня возникали желания? У меня не было права иметь желания. Так было устроено в нашей семье. Если я беспокоила маму или папу, отказываясь что-то делать по их указанию, родители просто смотрели на меня, как на сумасшедшую, и называли эгоисткой. Я очень рано научилась ни о чем не просить и до сих пор, во всех важных взаимоотношениях, остаюсь на вторых ролях. В том числе и в браке».

Я предложила Кэтрин следующую аналогию. «Вы знаете эти электрические автомобильчики в парке аттракционов, не так ли? Я наблюдала, как многие дети садятся в такой автомобиль и замирают. Они никогда не сидели за рулем машины, они не понимают, как заставить ее двигаться, нажимая на педаль газа. И вот они просто сидят в центре площадки, а другие водители-лихачи толкают их из стороны в сторону.

Но есть иная крайность. Некоторые дети выжимают педаль в пол и больше не отпускают ее. В каком бы направлении они ни крутили руль, в следующее мгновение они уже во что-то врезаются. В обоих случаях эти юные водители не знают, как правильно нажимать на газ. Либо они вообще не двигаются, либо бесшабашно кидаются вперед на полной скорости».

Я объяснила, что многие люди боятся высказывать свои желания или просьбы: «Некоторые из нас пассивны, они ни о чем не просят и чувствуют себя лишенными внимания, ничего не значащими и обиженными».

«Это про меня, – сказала Кэтрин, – это история моей жизни, с самого детства. Она продолжалась и в моем браке, и после развода. Я очень рано поняла, что только беспокою окружающих, когда о чем-то прошу».

«Другие люди требуют, что им нужно, приставив вам ко лбу пистолет, – продолжала я, – они подавляют окружающих, настаивая на своем, хотя этим настраивают всех против себя».

«Итак, – сказала я Кэтрин, – не хотели бы вы посмотреть на отношения с дочерью под иным ракурсом? Попробуйте представить, что Шэй – это ваш учитель, который назначил вам превосходное задание. Может быть, вы уже готовы высказывать свои просьбы таким образом, чтобы другие люди понимали их значимость?»

Кэтрин замерла. Малейшие оттенки сарказма исчезли из ее голоса, когда она тихо произнесла: «Ничего себе. Да. Мне пора научиться говорить о том, что мне нужно».

Я ответила на это: «Подумайте, почему поведение ребенка задевает вас так сильно. Поняв это, вы обретете возможность залечить рану, полученную давным-давно, и сформировать более здоровый и цельный вариант собственной личности».

Кэтрин справилась. Наша совместная работа помогла ей сместить фокус внимания – с неаккуратности дочери на исцеление от горя, которое она испытала маленькой девочкой, чьи желания и потребности не имели значения. Эти чувства Кэтрин похоронила много лет назад. Я помогла ей понять, что настойчивость, с которой она пыталась добиться сотрудничества Шэй, явилась результатом проекции на дочь своих нереализованных желаний. Кэтрин страстно хотела почувствовать признание своих потребностей.

Я объяснила Кэтрин, что дети не ставят своей целью исправить нас. В действительности они часто упрямятся, когда мы приходим к ним слабыми и отчаявшимися. На уровне интуиции дети понимают, что не обязаны вести себя таким образом, чтобы исцелить раны, полученные нами еще до их рождения. Поэтому может так случиться, что неприятное поведение ребенка на самом деле станет подарком: если мы посмотрим в глубь самого себя, то сможем доработать незавершенную эмоциональную проблему, а не проецировать на детей свои травмы.

Я сказала Кэтрин, что ей нужно просто понять чувства, которые вызывает у нее сопротивление дочери. «Попробуйте практиковать осознание без осуждения, принимая любые возникающие у вас эмоции. Эти эмоции имеют право голоса. Расстраивайтесь и злитесь. Смущайтесь и волнуйтесь. А потом снова расстраивайтесь. Позвольте чувствам циркулировать внутри вас, не контролируйте их и не подвергайте цензуре.

Изучите свое тело: где вы испытываете ощущения, связанные с теми или иными чувствами? Вы ощущаете тяжесть? Резкую боль? Дрожь? Просто позвольте этим ощущениям быть, не преуменьшая и не преувеличивая их. Дайте название своим эмоциям, доброжелательно и с любовью. “В моей груди печаль. Она тяжелая и мрачная. А вот гнев: такой острый и жесткий. Это все мое тело!” Именно так.

Старайтесь пресекать попытки левого, рационального полушария мозга оправдать ваш дискомфорт. Сопротивляйтесь настоятельному желанию объяснить поведение дочери или конкретную ситуацию. Просто отметьте, что вы переживаете. Имейте терпение. Эмоции приходят и уходят. Вы почувствуете себя лучше. Единственный выход – пройти через это. Вы чувствуете боль: это болит голос, который у вас отняли, эмпатия, которую вы не получили, а также обида из-за невнимания окружающих».

Это был – и есть – очень глубокий процесс. Его нельзя облегчить или ускорить. В своих переживаниях я рекомендую вам быть добрым и терпимым к самому себе, даже когда вы пытаетесь по-новому обращаться с ребенком, снова и снова бередящим ваши старые раны. Бережно и постепенно восстанавливайте отношения и самого себя.

Когда Кэтрин позволила себе оплакать ту часть себя, которая боялась выразить свои эмоции, она оказалась подготовленной к новому способу обращения к своим дочерям. Я поделилась с ней словами Дианы Сойер. Знаменитую журналистку спросили, как ей удается сохранять хорошие отношения в своем таком длительном браке. Она ответила: «Я очень быстро поняла, что критика – абсолютно дурацкий способ для выражения своих желаний. Поэтому… я просто прошу!»