Эдвард Антоний бросился к столбу. Ничего не понимающий carnifex — палач, приводящий в исполнение приговоры рабам, замер с факелом в руках, перестав поджигать ветки, обходя осужденную по кругу. Он посмотрел на обвинителя, приподняв бровь, хотя за маской этого было и не видно. Претор, скривившийся от уверенных действий сенатора Каллона, кивнул, приказывая палачу не мешать Эдварду Антонию, и небрежно махнул рукой, предлагая помочь тому. Вместе с Диогнотом, каким-то образом оказавшимся сейчас здесь, и палачом сенатор снял Изабеллу со столба. Она не приходила в сознание, и это было к лучшему.

XIX

Рабыня очнулась в просторной светлой спальне Каллона. Окно было приоткрыто, занавеси шевелились от дуновения легкого ветерка, а с улицы разносились обычные для оживленного города звуки. Изабелла лежала на животе, спина сильно болела. Чтобы отвлечься, девушка, как могла, осмотрелась вокруг. На столике лежал дочитанный ею до середины Плавт — рабыня узнала его по обложке. Стопка льняных тряпиц громоздилась рядом с миской, в которую была налита вода.

Кто-то вошел. Изабелла решила не шевелиться, но и закрывать глаза, притворяясь спящей, не стала. Это оказался хозяин. Он подошел ближе и какое-то время стоял рядом, осматривая рабыню сверху. Затем опустился на колени и по-прежнему молча провел ладонью по волосам девушки. Стараясь не напрягать мышцы спины, Изабелла вздохнула чуть глубже. Сенатор склонился и поцеловал ее плечо, затем встал, взял со стола книгу и лег рядом на ложе с другой стороны.

Он начал негромко читать вслух трагикомедию, где-то усмехаясь вместе с героями, а в каких-то моментах становясь серьезным. Изабелла повернулась в его сторону и заворожено следила за движением его губ. Голос Каллона, декламирующего бессмертное произведение, оказался силен и красив. Как чтецу ему не было равных, по мнению девушки. Она засыпала сейчас, совсем как господин вечерами, но не хотела этого. Рабыня мечтала слушать этот изумительный голос вечно.

Когда Изабелла все же уснула, Эдвард Антоний отложил книгу в сторону. Он планировал через несколько дней оставить рабыню в доме на попечении тех людей, которым доверял безоговорочно, чтобы не произошло никаких неожиданностей вроде той, что случилась. Раны на ее спине выглядели ужасно, но лекарь сказал, что все заживет через некоторое время. Правда, шрамы теперь всегда будут напоминать сенатору о злоумышленнике, цели которого были до сих пор непонятны ему.

Каллон уже подключил своих людей, чтобы выяснить, как претор узнал о предполагаемом воровстве в его доме, кто на самом деле выкрал книгу и свитки и подложил их в комнату его книгочее. Но пока никакой информации не было.

— Изабелла, — этим же вечером, после того как одна из доверенных рабынь смазала пострадавшую спину невольницы, Эдвард Антоний обратился к девушке: — Расскажи мне подробнее ту сказку о Белой лебеди. Какая была фамилия у той девушки, откуда она? И поподробнее поведай о том римлянине, который возомнил себя законом и до сих пор остался безнаказанным.

Рабыня в страхе посмотрела на господина, и лишь последние его слова о Вороне успокоили Изабеллу — сенатор явно был настроен против ее первого хозяина. Девушка приступила к рассказу, слабо надеясь, что Каллон все еще не догадывается о личности героини. Она не знала, зачем ему понадобилось знать все, но не смела игнорировать приказ.

Также Изабелла мало понимала, по какой причине Эдвард Антоний спас ее на площади. Да с ней и ее беспомощным сейчас телом столько проблем, что проще купить нового раба! Тем более Каллоны могли себе позволить приобрести тысячу таких, как она. Но сенатор уже хмурился в ожидании, и рабыня принялась излагать историю своей жизни.

Как рассказывал ее отец, корнями их род Синьиальби восходил к Ромилиям — древнейшей римской фамилии патрициев, появление которого относят к эпохе италийских царей. В первые века республики считалось, что род Ромилиев прекратился, но на самом деле это было не так. Как передал отцу его отец, а тому – дед отца, во время становления римской республики шла ожесточенная борьба за власть, и дальний предок Изабеллы предпочел уйти в тень, сымитировав исчезновение рода, чтобы спасти свою семью от верной гибели.

Чуть подробнее рассказала Изабелла об Аппии Вороне и о городке, в котором выросла. Эдвард Антоний слушал внимательно, периодически наклоняясь ближе, чтобы погладить рабыню по плечу или поцеловать. Изабелле было очень стыдно, что она занимает хозяйскую кровать, но Каллон в ее присутствии чувствовал себя очень комфортно, его ничто не смущало. Незаметно она заснула, а когда проснулась через несколько часов, была очень удивлена тому, что господин спал рядом, повернувшись к ней лицом. И Изабелла спокойно могла рассматривать черты его лица, наслаждаясь их совершенством.

Несколько недель жизнь текла в замедленном темпе. Изабелла в основном лежала — врач пока не разрешал вставать. Каллон поставил возле двери охрану до выяснения всех обстоятельств случившегося со своей рабыней. Розалия не посещала комнат брата, а другие невольницы, ухаживающие за Изабеллой, ничего не говорили об отношении госпожи к тому, что происходит, как бы девушка ни выясняла. Впрочем, они рассказывали, что хозяйка сейчас вся в поисках новой личной рабыни — Диогнот занимался этим. Юстина даже проговорилась один раз, что пока Изабелла в течение нескольких дней после позорного столба металась в лихорадочном бреду, хозяин не раз приносил жертву богам, прося о ее выздоровлении.

Когда Эдвард Антоний возвращался из сената и выполнял все свои обычные домашние дела, он присоединялся к рабыне. Вечера они проводили вместе. Каллон даже собственноручно кормил Изабеллу, а после читал ей или рассказывал что-то. Хозяин очень изменился по отношению к невольнице. Девушке казалось, что он искренне ухаживает за ней, наслаждаясь их совместным времяпрепровождением, невзирая на разницу в их социальном положении.

В один из дней Каллон уехал. Изабелле к тому времени уже можно было вставать с постели, но охрана сопровождала ее даже во время прогулок в саду.

А в это время Эдвард Антоний без пафоса, под видом обычного гражданина, добрался до родного городка Изабеллы. Встретившись с ее отцом, он успокоил того, что дочь жива и находится в надежных руках. Красивая тихая мать Изабеллы стояла позади мужа, и слезы текли по ее щекам.

Каллон внимательно выслушал главу рода Синьиальби, собрал у местных жителей показания о множестве отступлений от закона, совершенных местным децемвиром — Аппием Вороном – за время его нахождения у власти. Позже сенатор планировал доложить о беззаконии консулу Цезарю, тот слыл справедливым и честным человеком, заботящимся о гражданах Рима.

А затем Каллон приступил к главной цели своего визита — разговору с отцом Изабеллы насчет женитьбы. Родители девушки были безмерно счастливы, что их дочь встретила на пути такого человека, как Эдвард Антоний, для которого тяжелая судьба Изабеллы не стала препятствием для создания крепкой семьи. Сенатор из древнейшего рода мог позволить себе взять в супруги девушку с запятнанным прошлым, ведь он видел, что ее душа осталась чистой и светлой.

Эдвард Антоний Каллон и отец Изабеллы, глава рода Синьиальби, заключили сговор, условившись оформить брак сенатора и Изабеллы официально через два месяца в Риме. По этому поводу был устроен домашний праздник, на который были приглашены друзья семьи и родные. Жених по обычаю должен был надеть невесте на палец родовое кольцо — гладкое железное и без камней, но так как Изабелла сейчас отсутствовала, Каллон намеревался сделать это позднее.

Долго у родителей Изабеллы Каллон не стал задерживаться, он спешил поскорее вернуться в Рим.

XX

Передав Изабелле письмо об освобождении ее от рабства, составленное при свидетелях, которые ранее удостоверили своими подписями его подлинность, Эдвард Антоний по обычаю усадил девушку за свой стол. Таким образом бывший хозяин показывал, что стирает границу между собой и теми, кто сидит за столом. После он громко заявил перед лицом всех присутствующих, что объявляет Изабеллу свободной.