Наконец-то установилась теплая погода, обильно цвели вишни, распускали бело-розовые лепестки яблони, вовсю зарастал травой наш садик — кроме мяты, мелиссы и аптечной ромашки, я уже нашла там чабрец, душицу, зверобой, тысячелистник, в углу под вишнями рос лопух и, кажется, девясил — проверю точно по справочнику, когда зацветет. И, конечно, вездесущие одуванчики — тоже, кстати, полезный цветочек, даже если не считать, что молодые листья можно добавлять в салаты. В углу за сараями перла в рост крапива, а ведь ее можно добавлять в зеленый борщ, а не только на лекарства впрок запасать. И я в тот же день купила у бабульки возле магазина пучок раннего щавеля…
От шапки «с ушами» я малыша отговорила: зачем она сейчас? Зато связала ему новый свитер, вышив вокруг ворота обережный узор — и сам узор, и наговор «на здоровье» нашлись в подаренной мне брошюрке по простейшим обережным чарам. Нет, все-таки нужно будет как-нибудь потом выкроить время и этому тоже поучиться. Хотя бы на базовом уровне.
А еще за эту неделю я наконец дочитала «Графа Монте-Кристо». Очень тяжелое оказалось чтение, хотя что-то такое я подозревала с самого начала: если «наш» Дюма дал своему герою почти безграничные возможности, противопоставляя месть и милосердие, то здесь… Безграничные возможности и порожденная ими мания величия сыграли с Эдмоном Дантесом злую шутку: присвоив себе миссию божественного правосудия, он перешел установленные рамки. Основные вехи сюжета остались теми же, но впечатление от них складывалось иной раз прямо противоположное, чем в знакомой мне истории. Подстрекательство к преступлениям — все смерти в семействе де Вильфор, зарезанный ювелир, соблазненный на нарушение служебного долга телеграфист, «проделки» лже-Кавальканти легли, как выразился Дюма, черными гирями на чашу весов терпения Господнего. Немилосердное отношение к женщинам, одна из которых и без того страдала всю жизнь, поверив вестям о его смерти, а другая и вовсе — всего лишь родила от любовника и тут же потеряла этого ребенка. Пусть она и была виновна, нарушив супружеские клятвы, но уже получила свое воздаяние, и не постороннему человеку было судить ее снова.
Даже то, что граф держал при себе Гайде, пряча ее от мира лишь ради красивой мести, и заронил в душу несчастной девочки любовь — в кого еще она могла бы влюбиться, не видя иных людей рядом с собой?! Никогда не рассматривала эту пару с такой точки зрения.
Так что финального «ждать и надеяться» здесь не получилось. Эдмон пришел к финалу опустошенный и разбитый, со страшным осознанием: «Присваивая себе полномочия Господа, я выразил неверие в Его промысел и тем оскорбил Его». Тех крох милосердия, которые все же проявил Монте-Кристо, здесь оказалось слишком мало для его примирения с собой…
Я плакала на финальной сцене — скромная свадьба Альбера и Гайде в той самой церкви, где должны были венчать Эдмона и Мерседес, тайком пришедший на нее Эдмон, его мысль: «Пусть хотя бы у наших детей все будет правильно», — и узнавшая его Мерседес, спешащая остановить, не дать уйти снова… Что ж, беременность многих делает сентиментальными, я не исключение.
А в парк мы с Олежкой все-таки съездили — под конец недели карантина, когда Анастасия Васильевна «дала добро» моему мальчику на прогулки в любое время, школу с понедельника и бассейн через две недели. Счастливый ребенок побывал на всех каруселях, три раза подряд прокатился на паровозике и два — на пони, мы с ним зашли в комнату смеха, в «хулиганский тир», где нужно было стрелять из рогатки по воздушным шарикам, в живой уголок. Кстати, больше всего моему малышу понравились не веселые обезьянки, не худой после спячки медведь и не облезлый, как будто недолинявший, одногорбый верблюд, не разнообразные птицы, от степного орла до пестрых попугаев, в слишком тесных, на мой взгляд, вольерах, и даже не рыжая «лисичка-сестричка», а самые обыкновенные кролики.
Мы долго стояли перед большой клеткой, в которой флегматичная белая крольчиха щипала сено из решетчатой кормушки, а вокруг нее прыгали белые и серые крольчата.
— Мама, — Олежка состроил умоляюще-жалобную рожицу, — давай дома таких заведем. Пожалуйста!
— Но я не знаю, как за ними ухаживать, — растерялась я. И тут же подумала: а почему, собственно, нет? Узнать не проблема. А кролики, как говорится, это не только ценный мех…
— Мамочка, ну давай. Как ухаживать, можно у бабы Лики с дедой Ваней спросить. А я буду их кормить, честно-честно! И травку для них рвать.
— С дедом, — машинально поправила я. — Погоди, а баба Лика и дед Ваня это кто?
— Лешины баба с дедой, ой, с дедом, — малыш посмотрел на меня так, будто я прекрасно должна была знать этих таинственных бабу с дедом. Хотя… может, и должна. Леша — это ведь один из приятелей Олежки, по нашей же улице живет, через два квартала.
— Ах да, я не сообразила сразу. Ну, хорошо, давай у них все спросим, а потом решим. Я, в общем, не против кроликов, но только, если мы сможем за ними хорошо ухаживать.
— Мы сможем! — сынуля чуть не запрыгал от радости, а я спохватилась:
— Только давай договоримся, у папы тоже нужно спросить.
— Папа разрешит, — уверенно сказал наш мелкий вымогатель. А я подумала: пусть Костя сам ему объясняет, что кроликов вообще-то держат не для того, чтобы гладить и тискать, а ради шкурок и мяса. Как-то не хочется мне детской моральной травмы, а с другой стороны, когда-то же нужно ребенку узнавать суровую правду жизни? Вот и пусть у них будет мужской разговор… о кроликах.
Потом мы купили булку и кормили уток и лебедей с мостика над прудом, а под конец прогулки, когда у меня уже ноги подкашивались от усталости, «приземлились» отдохнуть в кафе. Единственным разочарованием для малыша стал категорический запрет на мороженое и холодную газировку.
— Ну-у, ма-ама, — канючил он, — я ведь уже не болею!
— А хочешь снова заболеть?
— Ну-у, я же потихоньку, по чуть-чуточке!
— Нет, — я была неумолима. — Ничего холодного еще две недели. Сынок, давай побережем твое горло, в конце концов, есть очень много вкусненького, что тебе можно. Можем купить домой тортик или пирожных, а то у нас ничего нет к чаю, кроме варенья, а я слишком устала, чтобы печь.
— Давай тортик, — обрадовался сынуля. — Тебе нельзя уставать, папа говорил.
Я подавила вздох: пожалуй, даже хорошо, что здесь еще не изобрели мобильники. Я, конечно, волновалась и не пропускала ни один выпуск новостей, хотя таких пугающих репортажей больше и не было; зато и Косте неоткуда было узнать о болезни Олежки, а зачем ему там лишние волнения? Сейчас-то все уже нормально.
***
В понедельник, возвращаясь утром из школы, я вынула из почтового ящика извещение на бандероль, заполненное Костиным резким почерком, с припиской: «Люблю вас, дорогие мои». Первая мысль была: «Господи, что он мог оттуда прислать, зачем?!» Вторая: «Если вообще шлет посылки, значит, скоро его не ждать?»
— Хватит гадать, — сказала я себе, — уж наверное, он догадался вложить туда письмо!
Забежала домой за паспортом и пошла на почту.
Что мне нравилось в работе почты в этом мире — во-первых, отделения работали без выходных, и во-вторых, занимались только почтовыми делами, а не приемом коммунальных платежей, продажей стирального порошка и любовных романчиков и прочей далекой от понятия «почта» коммерцией. Соответственно, и огромных очередей с квитанциями там не скапливалось, сидели только ожидавшие вызова по междугороднему телефону, а отправить или получить посылку можно было совершенно спокойно. Мне вынесли упакованный в плотную коричневую бумагу пакет размером, пожалуй, с две пачки бумаги для принтера, но довольно легкий. И я в нетерпении понеслась домой.
Конечно же, письмо там нашлось!
Не слишком длинное: Костя, похоже, просто не умел писать «ни о чем», и его «люблю» со всеми сопутствующими излияниями тоже вмещалось в одну строчку: «Люблю, скучаю, жду не дождусь, когда смогу обнять вас с Олежкой, береги себя, родная». О работе было и того меньше: «Устаю, но в пределах нормы, у нас хорошая команда, не волнуйся». Зато, как оказалось, он умел проявить заботу. «Шлю тебе халат для дома, родная моя, работы здешней ведьмы-обережницы, с чарами и наговорами для беременной, ожидающей сильных одаренных детей. Здесь в таком мастерстве знают толк, поскольку в традициях этих земель нет подпитки жены от мужа, и женщинам приходится справляться своими силами. Носи его обязательно, к тому же я выбирал цвет из тех, которые, как мне кажется, тебе и к лицу и нравятся. А заодно сласти для вас с Олежкой, обычные, без наговоров или подпитки, но у нас таких не попробуешь».
