Я всегда чувствовал себя чужим среди других людей. У Дурслей это чувство особенно преобладало, хотя находясь в волшебном мире, я стал привыкать к тому, что я особенный, к тому же толпа студентов не забывала мне напоминать об этом. Но теперь и в волшебном мире я буду для всех чужим, если правда откроется. Осталась только надежда на то, что Директор окажется прав, и я не буду зверем в человеке, а стану мирно сосуществовать со своей второй сущностью.

Я пока не чувствовал ничего чужого в себе. Я ощущал себя как никогда свободным, было такое чувство, что мне даже дышать стало легче, не говоря о других вещах. Мое зрение было потрясающим - я видел до такой степени четко, что даже будучи в очках, я так не видел. Хотя запахи меня немного смущали - они были слишком яркими и насыщенными для меня.

Раздались тихие шаги, я почувствовал странный запах, и появилось такое чувство, что у меня волосы встали дыбом. Я непроизвольно соскочил с кровати и тихо зарычал в сторону, откуда шел человек. Если его можно было назвать человеком. Это был Люпин, и он явно был удивлен такой встрече с моей стороны. Он опустил голову и застыл на месте. Мои инстинкты вопили, что это опасно, но разум говорил, что профессор мне ничего не сделает. Я хрипло заговорил с ним:

— Профессор Люпин. Простите за такую встречу, я, к сожалению пока не вполне контролирую свои порывы.

— Гарри. Прости меня, я так виноват перед тобой. Если бы я не забыл про зелье, ничего бы не было. Ты был бы в безопасности и не знал этого ощущения.

— Пока рано говорить о сожалениях, Сэр. Пока я вижу только плюсы в своем состоянии. В принципе Дамблдор тоже не особо расстроен.

— Я знаю, но это не умоляет моей вины. Ты когда-нибудь сможешь меня простить?

— Я и не злюсь на вас. Вы будете жить со мной и Сириусом? Вместе нам будет легче во время полнолуния.

— Боюсь, это будет плохой идеей. Наши волки станут драться за соперничество, и боюсь, что итог битвы мы не предугадаем.

— Я понимаю. Если честно, то у меня сильное желание вас ударить, простите, Сэр.

— Я не обижаюсь. Видимо ты хорошо общаешься со своей сущностью. Не отвергай ее, Гарри. Я не хочу, чтобы ты мучился также, как и я.

— Не могу обещать, но стараться буду точно, профессор. Это в моих интересах.

— Да. В твоих. Я, пожалуй, пойду, не буду тебя нервировать. Я могу тебе иногда писать?

— Конечно, профессор. Я буду рад.

— Хорошо. Отдыхай, скоро зайдут твои друзья. Я советую открыть им всю правду, в свое время мне это очень помогло.

— Спасибо за совет.

Профессор ушел, и я вернулся в кровать. Дрожь начала сходить, все же рядом с ним я чувствовал себя не в своей тарелке, теперь я явно чувствовал в себе изменения. И я не чувствовал, что это не моя часть, а что-то отдельное от меня. Надеюсь, это хорошо.

Я лежал и смотрел в потолок. Время тянулось медленно, укус уже прошел и я ждал, когда меня навестят Рон с Гермионой. Я еще раз осмотрел себя в зеркало уже без одежды, когда ходил в ванную. Мне понравилось то, что я увидел. Нужно теперь поддерживать свою форму. Двигаться мне стало легче, я никогда не был неуклюжим или медлительным, но теперь в моих движениях появилось нечто новое, я бы назвал это звериной грацией. Я двигался очень пластично и легко, как будто танцуя, и в то же время я постоянно настороженно оглядывал территорию вокруг себя. Новые чувства были весьма интересны, я чувствовал себя как никогда собой. Я стал целым и мне это нравилось.

Послышались быстрые шаги, и я почувствовал новые запахи. От Рона пахло сдобой и мятой, а от Гермионы книжной пылью и корицей. Сочетание их запахов было интересным. Я оглядел их и отвернулся. Они застыли недалеко от моей койки и не решались начать разговор первыми.

— Гарри, с Сириусом все хорошо? Почему ты в Больничном крыле? Дамблдор ничего не рассказывает, — как обычно первой начала говорить Гермиона, она всегда была смелой и не боялась отстаивать свое мнение и говорить с людьми обо всем. Настоящая львица.

Я глубоко вздохнул и заговорил своим новым голосом, повернувшись в их сторону. По их глазам я понял, что они заметили изменения в моей внешности.

— Сядьте. Пожалуйста. Мне надо вам кое-что рассказать. И прежде чем я это скажу, мне нужно знать, мы друзья?

— Конечно, Гарри. Ты нас обижаешь таким вопросом.

— А ты, Рон? Что скажешь?

— Ты мой самый лучший друг, Гарри. Мерлин, да ты мне ближе, чем родные братья, о чем речь?

— Я рад, что вы так считаете, надеюсь то, что я вам расскажу, этого не изменит.

— Ну, ты же не реинкарнация Темного Лорда?

Я засмеялся. Смех был немного странным, как будто лающим. Вот, как смеются волки.

— Ты даже смеяться стал по-другому. Но не могу сказать, что изменения плохие. Ты стал еще более красивым. И без очков тебе намного лучше. Но может, ты уже расскажешь, что случилось с тобой?

— Меня укусил Люпин.

Рон сел на кровать с маху, а Гермиона в шоке уставилась на меня. Я глубоко вздохнул и продолжил говорить:

— Я, скорее всего не буду таким, как он, Дамблдор сказал мне, что если я приму свою сущность и стану истинным оборотнем, как мои предки, то я буду что-то вроде анимага. Правда, кусать все равно никого нельзя.

— Я о таком не знала.

— Я тоже говорил это Директору, но он сказал, что об этом вообще мало кто знает. Как и о том, что мои предки были истинными оборотнями, и только спустя несколько поколений они перестали ими быть, окончательно став простыми волшебниками с даром к анимагии.

— Это, наверное, круто, если так и будет, конечно. Чем мы можем тебе помочь, Гарри? — спросил Рон.

Я ему благодарно улыбнулся, и Гермиона взяла меня за руку в знак поддержки. Ее прикосновение не причинило мне неудобства, и я окончательно расслабился, что не осталось незамеченным для моих друзей. Они ободряюще улыбнулись.

— Будьте рядом. И оставайтесь моими друзьями.

— Мы могли бы стать анимагами, чтобы помогать тебе во время полнолуния.

— Это было бы здорово, Гермиона. Мой отец и крестный так и сделали для Люпина в свое время.

— Ну, мы ничем не хуже. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Знаешь, как ни странно, я чувствую себя лучше, чем когда-либо. Как будто в первый раз дышу полной грудью. Я чувствую себя свободным.

— Это ведь хорошо, да?

— Я надеюсь. Но теперь у меня хорошее зрение и я чувствую все запахи. Это даже немного раздражает.

— А чем я пахну?

— Рон! Такие вопросы задавать неприлично!

— Да ладно, Гермиона. Как будто тебе самой не интересно?

— Интересно. Но у меня есть чувство такта.

— Ты, Рон, пахнешь сдобой и мятой, а ты, Гермиона, книгами и корицей.

— Интересно. А Дамблдор чем пахнет?

— Лимоном и травой. Очень светлое сочетание запахов. Люпин пахнет чужим волком.

— Это круто, так все чувствовать. Хотя даже не знаю.

— Я надеюсь, что буду адекватным волком. Если все будет хорошо, буду таскать вам палочку, представляешь, ручной волк?

Мы рассмеялись и продолжили болтать ни о чем. Друзья приняли меня и я расслабился. Впервые в своей недолгой жизни я почувствовал, что я свободен и даже счастлив. Они ушли ближе к вечеру и ко мне наконец-то, подошла мадам Помфри. От нее пахло лекарствами и цветами. Очень интересное сочетание запахов. Она долго проверяла меня, но держать меня в Больничном крыле причин не было, и она отпустила меня.

Хогвартс был тихим и темным. Был уже поздний вечер и отбой уже прошел. У меня был листок от медикаведьмы о том, что я задержался после отбоя в Больничном крыле, и я спокойно шел по коридорам. Я почуял его еще за два коридора. Пахло зельями и озоном. Снейп патрулировал коридоры. Я вышел на него через два поворота, и он встал на расстоянии от меня. Я остановился, и принялся разглядывать его. Опасности с его стороны я не ощущал. Скорее я чувствовал безопасность, находясь рядом с ним, что было для меня очень странным чувством. Я решил нарушить эту неуютную тишину темного коридора:

— Добрый вечер, профессор Снейп. Вот записка от мадам Помфри, она меня чуть задержала в Больничном крыле. Но спать там не было необходимости.