- Тебе лет сколько? - в перерывах между тарелками спрашиваю для поддержания разговора.
- Шестнадцать... - выдавливает она. - Через два месяца...
- Ну вот, видишь как оно получается... - продолжаю нести всякую хрень, лишь бы самому не молчать, и ей не дать времени задуматься. - Давай, еще раз за отца твоего, земля ему пухом...
Не чокаемся. Мила, подцепив вилкой кусочек картошины, собравшись с духом, пытается выпить залпом, но не может одолеть и половины. И хорошо, что не можешь. Надо оно тебе, девочка? ... Я опрокидываю в себя полстакана, и вот тут-то "Ужиный город" наконец бьет по мозгам. Комната начинает понемногу качаться из стороны в сторону. Из всех углов наплывает сиреневый туман. Все, писец котенку, больше ссать не будет...
Мы, кажется, еще несколько раз опрокидываем рюмки. Снова закусываем. Что-то рассказываю. О чем - не знаю. Язык работает отдельно от головы, а та давно уже объявила незалежность от тела. Потом, кажись, иду в туалет. То есть что собираюсь - точно, однако непослушные ноги зачем-то несут не в санузел, а в комнату. Там почему-то Мила. Сидит на диване, обхватив обтянутые джинсами острые коленки. Плачет.
Кого она мне так напоминает, а? Бывшую жену? Нет, скорее ту блядь, которая окончательно угробила мою и без того невзлетную жизнь? Вот некстати вспомнил... А из головы теперь не выкинешь, - все равно, что не думать о белой обезьяне.
Нахлынули дела прошлогодние, даже как будто трезвее стало... Блядину я в тот вечер подцепил в рыгаловке. После развода и размена квартиры мне досталась гостинка неподалеку от обшарпанной кафешки с дешевой разливной водкой. Хорошее было место - недорогое и людное. И девок туда соответствующей потасканности набегало как мух на варенье. Из той породы, про которых Жванецкий еще говорил: "Сто грамм налил, на автобусе прокатил - твоя!". В общем, пока еще деньги в заначке были, всегда находилось, кого снять на вечер с ночью.
Как ее звали, я то ли не спросил, то ли с пьяных глаз не запомнил. Блядь, она блядь и есть. Страшненькая, глазастенькая, мосластая мокрощелка. Ребра торчат, голова немытая. Что даст без выебонов, было написано на узком лбу горящими буквами. Поделился пивом, соврал, что дома есть шампанское. Дальше все обычным порядком в шесть этапов. Чай-кофе-потанцуем... Пиво-водка-полежим. Главное, гондоны не забывать, чтобы седьмым незапланированным этапом не оказался культпоход в кожвендиспансер.
Первые пять "ступеней наслаждения" мы прошли в темпе разогнавшегося поезда и уже вовсю проходили шестой (да так что мой битый диван ходуном ходил), когда начался вдруг хипиш. Дальше вспоминаю кусками.
Пашет телевизор - на экране порнуха. Поэтому сразу и непонятно, откуда доносятся стоны - то ли из хрипатого динамика, то ли из-под меня, где трепыхается костлявое тело. Мерно скрипит кровать, задевая тумбочку. Позванивают бутылки. Дело стремительно приближается к завершению, когда, прорываясь сквозь сдвоенные стоны и звяканье, доносится хрип дверного звонка. Что за хрень? Свои в такое время не ходят. А если и ходят, то зря. Не до них. Продолжаю трудиться.
Блядину, похоже, вштырило не по-детски. Она уже не стонет, а орет, впиваясь мне в спину всеми десятью ногтями. Ускоряюсь. Звонок все не умолкает. В дверь колотят. Под последний аккорд и совсем уже неприличные вопли трещит раскуроченный косяк, и тут же комнату наполняет куча народу. Все почти в форме. Менты. Они что, толпой за дверью ждали, когда я кончу?
Наручники, вспышка фотоаппарата, понятые, протокол. Блядину, которая с головой закуталась в простыню, все с какого-то перепугу зовут "потерпевшей". Как из-под земли появившийся доктор в новомодной зеленой робе деловито, словно опись имущества производит, откидывает простынку, раздвигает ей ноги и громко диктует протокол первичного осмотра. "Факт полового акта", "наличие микротравм", еще какая-то медицинская херня. Кривоносый хмырь-криминалист сурово елозит кисточкой по недопитой бутылке "Джин-тоника".
Картина Репина "Приплыли". Или, как говаривал парикмахер непонятного пола: "Звезда в шоке..." В смысле, не понимаю, что происходит, от слова "вообще".
- Штаны одень, мудила! - в ответ на мой вопрос брезгливо цедит сквозь зубы молодой старлей в мятой форме. Он звонит по номеру, что надиктовала сучка, и голосом завуча вызывает ее родителей. Я понемногу въезжаю в ситуацию. Какие родители, нахер?! Старлей, да ты на эту проблядь посмотри! Ее уже лет пять окружная дорога кормит! Доктору через плечо глянь, там же кулак со свистом! Четырнадцать?! Да ты гонишь...
- Оксаночка! - это испуганно верещит, объявившаяся чуть ли не сразу после звонка мамаша, по виду - такая же плечевая что и "потерпевшая". И машет перед понятыми свидетельством о рождении. Ох я и попал ...
- Витя! Витя! - Надрывается подо мной девичий голос, и снова скрипят старые пружины. Чудится... Или нет? Воспоминания вылитым за шиворот кипятком обжигают, перемешиваясь с реальностью так плотно, что я не могу понять, что происходит сейчас, а что происходило тогда. И не подсовывает ли мне память прошлое, выдавая за настоящее?
Кто кричит? Мила? "Потерпевшая" блядь - Оксана? А может, бывшая жена? Та попервоначалу, пока были бабки и квартира напротив Госбанка, зажигала в постели так, что шлюха со стажем нервно курит в сторонке... Пытаюсь разглядеть лицо, но оно размыто, словно на смазанной фотографии...
Так до конца и не поняв, где я и с кем, проваливаюсь в липкий тяжелый сон.
10. Удар по фейрвею
Полуостров Флорида, славный мягким климатом и удобными пляжами, является для населения Восточного побережья США примерно тем же, чем некогда был Крым для русских и украинцев - "домашней" курортной зоной.
Представители среднего класса проводят здесь отпуска, люди богатые покупают коттеджи, а кубинская мафия контролирует торговлю популярным в этих зажиточных местах кокаином. И подобно тому, как Крым в советские времена имел невообразимое количество военных аэродромов, по числу полей для гольфа Флорида с большим отрывом опережает любое место на Земле, включая и самые богатые европейские страны.
Всего в мире насчитывается около сорока тысяч игровых полей. Больше пятнадцати тысяч - в США, две тысячи в Западной Европе и около четырехсот в России. Хотя со стороны поле для гольфа кажется всего лишь хорошо подстриженным газоном, на самом деле это высокотехнологичный, сложный и дорогостоящий комплекс. Простое поле на девять лунок занимает около трех гектаров земли, одно лишь его проектирование обходится не менее чем в сто-сто пятьдесят тысяч долларов. Стандартное поле на восемнадцать лунок требует не менее ста гектаров. Его содержание, даже без учета стоимости земли, обходится в два-три миллиона ежегодно. Для того, чтобы построенное поле "отстоялось" и вошло в полноценный режим, требуется по меньшей мере двадцать пять лет.
Гольф-клуб "Голден Паттер13" раскинулся на двести сорок гектаров, из которых сто сорок отошло непосредственно к полю, а девяносто пять под взлетно-посадочную полосу "домашнего" аэродрома. Остальное пространство занял роскошный гостиничный комплекс, рассчитанный на тридцать человек. Здешнее поле достигло возраста восемьдесят шесть лет и представляло собой настоящий шедевр ландшафтного дизайна.
Однако этот предельно фешенебельный гольф-клуб не был отмечен ни в одном туристическом справочнике и каталоге. На сайте международной ассоциации, где были перечислены чуть ли не детские песочницы, которых касалась клюшка гольфиста, о нем не говорилось ни слова. А на единственной дороге, ведущей сюда через лес, не имелось ни одного указателя.
Безупречно зеленое поле с травой нескольких оттенков, ровное, без сорняков и проплешин, похожее на ковер, в этот день принимало всего двух игроков. У края взлетной полосы стояло два самолета, и отнюдь не банальные и скучные "Бичкрафты", которые мог при желании позволить себе приобрести любой фермер или менеджер среднего звена даже после Большого Кризиса. Нет, сюда прилетели реактивные машины бизнес-класса, из тех, что предпочитают богатые промышленники и адвокаты, кинозвезды, а также правительственные чиновники высокого ранга.
